солнечный свет слепит мне глаза, и мне кажется, что моя черепная коробка приняла размеры воздушного шара. Я хочу повернуть голову, посмотреть, что происходит в машине на задних сиденьях, и мне на шею просыпаются осколки разбитого окна, попадают под рубашку. Стеф переползает на водительское сиденье и устраивается за рулем. В одной руке она держит мой маленький.22. Обоняние у меня начисто отсутствует. Мышцы моего лица не двигаются. Мое тело не слушается меня.
Она смотрит на меня и тянется куда-то через мое плечо. Я пытаюсь поднять руки, но в них вонзаются тысячи иголочек. Стеф дергает ручку, распахивает дверь и выталкивает меня наружу. Меня держит ремень безопасности, но она отстегивает его и выпихивает меня из машины.
Краем глаза я вижу Дани – она выходит из кустов, застегивая на себе джинсы. Я хочу закричать, предупредить ее, но даже этого не могу сделать. Где-то высоко надо мной захлопывается дверь машины, заводится двигатель. Машина проезжает по обеим моим ногам, но это не идет ни в какое сравнение с той болью, которая раскалывает мне голову. Покрышки терзают гравий, раздается металлический лязг и звук разбитого стекла, когда машина ударяет Дани, и та отлетает назад. Я вижу, как она врезается в ствол дерева, и ее тело сгибается так, как не должно сгибаться, а потом отлетает от ствола и приземляется лицом вниз на парковку.
Стефани сдает назад к тому месту, где лежу я, разворачивает машину, выходит. Я хочу увидеть, куда она идет, но не могу повернуть голову. Я слышу, как открываются двери, как они закрываются, а потом я вырубаюсь на какое-то время, а когда прихожу в себя, слышу хруст приближающихся ко мне шагов по гравийной дорожке.
– Ну что, глупый статистик? – говорит она, опускаясь на корточки рядом со мной.
Неужели она решила, что Дани опасна для нас? Или слишком склонна к самоубийству, чтобы ей можно было доверять? Или сбилась с толку? Или я сделала что-то такое, что ее обидело? Но я знаю правильный ответ. Она не одна из нас. Она никогда не была последней девушкой. Крисси была права. Она – монстр.
– Это не пистолет, а говно, но в счет идут мысли, – говорит она, держа мой маленький элегантный пистолет. – Вы идиоты с вашими мачете и боевыми искусствами. Если тебе нужно прошить тело взрослого человека, то тебе нужен «Смит и Вессон».
Я чувствую себя обезноженной, выжатой, пустой. Все, что я могу, – это лежать на земле и умирать. Я смотрю вдоль ее длинной руки и вижу, что ее лицо – это черное солнце, излучающее волны ненависти и презрения.
– Ты думаешь, ты такая крутая, – говорит Стефани. – Ты хоть представляешь, насколько ты глупа? Я видела, как один человек следом за другим водил тебя за нос, и когда пришел мой черед, это оказалось даже еще проще, чем я думала. Всю твою жизнь тебя держали за руку другие люди. Ты даже и последняя девушка не настоящая.
Она наклоняется и подносит палец к моему носу.
– Черт, – говорит она. – Ты еще дышишь. О’кей, пожалуй, мне нужно взять что-нибудь потяжелее. Никуда не уходи.
Она идет к машине, и гравий хрустит у нее под ногами, потом я слышу, как открываются и захлопываются двери. Слышу, как раскрываются молнии на оружейных футлярах. Потом я слышу, как надламывается ствол дробовика. Потом ее кеды хрустят по гравию в обратном направлении, и она появляется в поле моего зрения.
Мною манипулировали. Я была идиоткой. Я привезла ее сюда – прямо в сердце «Красного озера». Я ошиблась со Скаем. Я ошиблась во всем. И теперь я умру.
Смерть фактически есть мгновение ясности, и в это мгновение я понимаю, что Стеф права – я всю жизнь нуждалась в других людях, без чьей помощи я не могла обойтись. Я не могу отделаться от мысли, что отрезала себя от мира, но рядом со мной всегда были другие люди. Единственное, что я смогу сделать сама, – это умереть.
Голова у меня расширилась до громадных размеров и одеревенела, и даже моргание приносит мне невыносимую боль, поэтому я перестаю моргать и останавливаю немигающий взгляд на Стефани, которая стоит надо мной. Она очень, очень высокая, и я вижу, что она направляет мне в лицо один из дробовиков Дани. Она выравнивает ствол. Большая пустая дыра останавливается прямо над моим лбом. Мой мозг посылает сигналы моему телу – беги, двигайся, исчезни, но мои мышцы бастуют.
– Я, по правде говоря, испугалась, когда ты появилась в моем доме, – говорит Стеф. – Я подумала, что ты что-то там сообразила, но потом ты взяла меня в это супердушеединящее путешествие двух сестер. Ты хотела, чтобы кто-нибудь вывел тебя из твоего длящегося годами убожества и таким образом ослабил твои суицидальные устремления. Я последняя из последних девушек, а ты всего лишь последних лет… Ты что это лыбишься?
Последние слова она прорычала, потому мой взгляд сместился вправо, и я ничего не могу с собой поделать, рот у меня слегка кривится. Стеф прослеживает направление моего взгляда, и ее лицо опадает.
– Черт. – Она испускает вздох.
Дани исчезла.
Я надеюсь, она теперь бежит. Я надеюсь, она на пути к «Красному озеру», она предупредит остальных, она вызовет помощь, она подготовится к встрече с этим монстром. Пусть я стану той жертвой, которая позволит им выиграть время, пусть Дани доберется до них, и тогда они обрушатся на Стефани, как гнев Господень.
Стеф идет к кустам, прижав к плечу приклад дробовика и направляя ствол вниз под углом в сорок пять градусов, готовая поднять оружие и прострелить дыру в Дани в то мгновение, когда увидит ее. Она останавливается и поворачивается, чтобы посмотреть на меня, решая, что ей делать дальше.
Мне хочется крикнуть: «Дани, беги! Спасайся!», но у меня в голове какая-то каша, я думаю, что если сосредоточусь изо всех сил, то смогу пошевелить мышцами правой щеки. Интересно, как я буду выглядеть со снесенной половиной головы.
Видимо, я шевельнулась, потому что Стеф поворачивает ко мне голову, потом отказывается от меня и снова поворачивается к кустам, но слишком поздно. Она могла подготовиться ко мне, но к Дани она не готова. Шесть футов мускулов, закаленных фермерским трудом, возникают из куста, хватают ствол дробовика, ловко отворачивают его в сторону, после чего Дани наносит Стефани удар по горлу.
От этого удара подбородок Стеф ударяется в грудь, а дробовик стреляет. Дани стоит сгорбившись, тело ее перекошено, что-то в ней сломалось, и ее мучает
