Штурман на испанском языке поблагодарил его за информацию и уже на английском продолжал, — сохранять 390, выход из зоны доложить.
На эшелоне 390 попутный ветер был сильнее, путевая скорость стала 1050 км/час. Понеслись как на парусах. Вошли в зону Валенсии и распрощались с Барселоной.
— Командир, а погода в Аликанте и Малаге ухудшается, в Валенсии отличная, доложил Ваня, и протянул мне бланк с погодой.
— Выходит Ваня, Валенсия будет гарантированный наш запасной аэродром, успокоил я его.
По прогнозу в Аликанте ожидалось ухудшение видимости и низкая облачность, но в пределах позволяющих нам произвести посадку. Пока так и было. Мы спокойно продолжали полёт. Работал автопилот, нам оставалось контролировать показания приборов и сам автопилот.
Приборов в кабине много, только перед взором командира их два десятка. Есть ещё множество сигнальных табло. Они тёмного цвета, их как — бы не заметно, загорается и высвечивается в них надпись только в случае отказа чего- либо. Некоторые, опасные отказы, ещё сигнализируются и сиреной. На самолётах, прошедших доработку, в помощь пилотам включается магнитофон, и приятный женский голос говорит, какой произошел отказ и последовательность действий экипажа при этом.
Стрелки в приборах показывают текущую высоту, скорость, курс самолёта и другие значения. В случае отклонения какой — либо стрелочки от требуемых значений, опытный глаз пилота это сразу заметит и отреагирует.
Так произошло и на этот раз, резко задрожала приборная доска, обороты двигателя номер три стали уменьшаться, что сразу насторожило нас.
— Александр Иванович, что с двигателем номер три?
— Командир, на третьем двигателе вибрация велика, уменьшил обороты, вибрация нарастает, уходит за предел.
-Выключить двигатель номер три.
- Двигатель номер три выключил, доложил инженер.
Нужно сказать, что эта неисправность опасна, требует без промедления выключать двигатель. Иначе может произойти то, что случилось в полёте над Австралией, на самом большом аэрбасе, когда на землю полетели детали от его двигателя.
В это время я уже отворачивал самолёт от трассы и доложил Валенсии:
— Я Аэрофлот 2297, проблема с двигателем, ухожу вправо, прошу снижение и эшелон 310 (9450 м).
Тяги двух двигателей на эшелоне 390 (11900 м) было недостаточно что бы поддерживать безопасную скорость. Стрелки числа «М», приборной скорости медленно сползали в меньшую сторону, а стрелка угла атаки подходила к «красной черте» — критическому углу атаки. Приближался тот момент, когда подъёмная сила крыла не сможет уравновешивать вес самолёта, и тогда сила притяжения Земли «сделает своё дело…» Нам необходимо было срочно снизиться до эшелона 310 или ниже, где плотность воздуха больше и тяги двух двигателей будет достаточно что бы безопасно продолжать полёт.
На мой запрос последовал ответ.
— Аэрофлот 2297, вас понял, … и последовала пауза, диспетчер оценивал ситуацию.
Все самолёты, находившиеся в воздушной зоне Валенсии, прекратили связь. В эфире стало непривычно тихо. Командиры воздушных судов были готовы помочь нам: освободить эшелон, уйти в сторону от трассы. Сохраняли режим молчания и ждали, что скажет диспетчер. Тем временем мы уходили от трассы, и я перевёл самолёт на снижение, о чём доложил на землю. Уменьшение скорости прекратилось. По докладам экипажей мы знали воздушную обстановку, так как все работали на одной частоте. Встречные самолёты летят на эшелоне 370 и 330, несколько впереди нас, попутный на 310.
Командир! Нам же не разрешили снижение, с волнением говорил второй пилот.
— Не волнуйся, Ваня, всё нормально, сейчас Валенсия одобрит наше решение, успокаивал его штурман.
Конечно, второй пилот знал о праве командира в экстренных ситуациях самому принимать решения с последующим докладом диспетчеру. Но неожиданный отказ двигателя, уменьшение скорости, вывели его на некоторое время из равновесия.
Разобравшись на своём дисплее с движением самолётов диспетчер, чётко давал команды: Встречным на эшелонах 370 и 330 отвернуть вправо на 30*, попутному на 310 увеличить скорость, а нам поступила команда: — Аэрофлот 2297, боковое 15 км, продолжать снижение после пересечения эшелона 330, курс на трассу и занимать эшелон 310.
Мы заняли эшелон 310, и вышли на трассу. На этой высоте тяги двух двигателей было достаточно для безопасного полёта. Да и вес самолёта за пять часов полёта уменьшился на 25 тонн. Всё стало на свои места, и мы продолжали полёт в пункт назначения.
- Командир, а не пора ли попросить Машу приготовить кофе? Уже спокойным и уверенным голосом сказал Ваня Солнцев.
— Обязательно, нужно взбодриться перед посадкой, поддержал его штурман.
— С удовольствием, но мне кофе с булочкой, прервав своё пение в полголоса, заявил бортинженер. А напевал он хорошо известную нам песню:
Только несколько минут, только несколько минут, Между нами длилась та беседа. Как скажи, тебя зовут? Как скажи, тебя зовут? И она ответила — Победа!
У Александра Ивановича было такое хобби, каждый полёт он вспоминал из своего репертуара песню и тихо напевал её от взлёта до посадки. Если бы не авиация, он, с его тембром и благозвучием, при желании стал бы неплохим певцом.
Простые незамысловатые слова этой песни, проникающие во все глубины нашей души, ароматное кофе, приготовленное Марией, её очаровательная улыбка — сгладили наше некоторое волнение.
— Леонид Дмитриевич, а на этой высоте легче дышится, не правда ли? Пытался шутить вечно весёлый инженер.
— Александр Иванович, лучше смотри за приборами.
— Да всё нормально, командир, двигатели и все системы работают как часы, третий отдыхает, его турбина крутится от встречного потока воздуха.
— И ещё Александр Иванович, составь грамотно радиограмму, что случилось и почему выключили двигатель, Ваня сообщит на базу.
— Командир, я уже написал. И он передал бланк второму пилоту.
Недаром в народе говорят, «Беда не приходит одна» так и у нас, уже вторая неприятность готовилась нам. Этой неприятностью был Циклон. Его фронты, как и прогнозировалось, уже заняли весь юг Испании. Аэродром Малага из-за низкой облачности уже не подходил как запасной, понижалась облачность и в Аликанте, да и ветер там дул западный 5–7 м/сек. Заход на посадку с восточной стороны, с моря, против ветра невозможен, так как там нет никакой посадочной системы. Если погода позволит, придется заходит на посадку со стороны гор, с попутным ветром, используя систему ILS[2]
Облака вечные спутники лётчиков. Они украшают голубизну неба своими необычными, причудливыми формами. И мы, как зачарованные, каждый раз любуемся ими. Набирая высоту, врезаемся в белую вату, испытываем при этом, внутреннюю силу облака, которое ускоряет набор высоты и приятно потряхивает корабль. Порой пробираемся между сказочными облачными «башнями», где нередко играют молнии. И наконец, мы выше облаков, оставляем внизу фантастический ковёр, сотканный природой из воды и пара.
Другое дело, когда облачная система циклонов низко стелется над землёй, а порой и до самой земли в виде промозглой туманной сырости. Здесь уже любоваться нечем. Эти облачные преграды требуют от лётчиков наивысших эмоциональных сил и мастерства. Такая облачная мгла с дождём и ветром уже ждала нас в Аликанте.
Предвидя непростой заход на посадку, мы детально разыграли все наши действия, на снижении и посадке.
Посадка будет с закрылками, выпущенными на 28*, а не 45*, без одного реверса. Возможно, реверс первого двигателя использовать будем до полной остановки самолёта. Заход будет производиться в автоматическом режиме. Особый контроль за выдерживанием безопасной высотой, по мере приближения к аэродрому, внизу горы высотой до 1500 метров.
Аликанте старый аэродром. Здесь ещё в 1926 году знаменитый французский лётчик — писатель Антуан Де Сент-Экзюпери встречал и провожал своих друзей, сам улетал в рискованные полёты. Как писал он: «Нелёгкая это была задача — остаться в живых…» В то время самолёты были неприспособленные летать в облаках, летали ниже облаков, а попадая в них, уходили вниз и нередко сталкивались с горами.
Наш самолёт способен летать в любых условиях, но низкая облачность, плохая видимость остаются и сегодня главной опасностью для авиации.
А дыхание Циклона уже чувствовалось. Редкая облачность сменилась сплошной и закрыла все красоты Земли. На снижении с высоты 6500 метров мы уже летели в объятьях слоисто-дождевой облачности. Она была не грозовая и не представляла опасности, за исключением небольшой болтанки и переохлаждённого дождя, который застывал на стёклах кабины. Пришлось включить все средства против обледенения. Неожиданно вышли из облаков, но непрерывные струи дождя были как бы их продолжением, и создавали иллюзию, словно мы плывём по бурной воде. На фотографии со спутника Циклон занимал огромную площадь. Мы подходили к тому месту, где были наиболее яркие (светлые) участки снимка, а это место многослойной облачности. Между слоями этой облачности, мы и летели. Так что космос работал и на нас.
