— Ваше моментальное понимание ситуации, дипломатический такт и чуткость к эмоциональному состоянию оппонента позволили вам с честью выйти из щекотливого положения. Именно эти качества я хотел бы видеть в своей супруге.
— В вашей… что?
— Прогуляемся, — он устремился по аллее.
Остановившись в темном промежутке под разбитым фонарем, Роланд раскрыл мне свои планы.
— Мне тридцать два года, София. Возраст, когда состоявшемуся человеку полагается вступить в брак.
— А вам что-то мешает? — опасливо уточнила я.
— Недостаток времени. На свидания его уходит непозволительно много, София. К тому же удачное свидание не гарантирует успешности совместной жизни.
Голос Роланда звучал размеренно и отрешенно. Как тиканье часов. Тик. Так. Тик. Так. Беседа же сворачивала в совсем странное русло, и мои ноги странно отяжелели, как будто я залпом выпила стакан водки.
— Я все еще не понимаю, при чем здесь я, Ярослав Борисович.
— Я предлагаю вам пробные отношения. То есть вы переезжаете ко мне, и некоторое время мы проверяем нашу совместимость. Если мы окажемся способными ко взаимно удовлетворительному сосуществованию, мы заключим официальный брак.
Проезжай мимо ослица во фраке, верхом на моей матери, я обалдела бы меньше.
— Но… почему именно я? Я обычная ассистентка.
— Именно. Мне нужна супруга-спутница, которая всегда будет рядом со мной в нужное мне время. Женщина, озабоченная собственной карьерой, не соответствует моим требованиям.
— Но… вы уверены, что я вам нравлюсь?
— Достаточно, чтобы рассмотреть вашу кандидатуру на дол… роль моей жены. Я все еще не услышал вашего ответа. Если вы отвергаете мое предложение, мы оба забываем о нем и спокойно возвращаемся к работе.
«Такое забудешь только после трепанации».
— А если я согласна… когда я должна к вам переехать?
— Сегодня вы уже не успеете собраться. Значит, завтра.
Завтра я перееду к Роланду и, возможно, никогда больше не увижу Эрика. Никакой пиццы на ночь. Никаких фильмов, которые мы смотрим потому, что они такие плохие, что это даже хорошо. Никаких подколок от Деструктора.
— Я не могу завтра, — сказала я.
— В понедельник?
— Не пойдет. Тяжелый день.
— Во вторник?
— К сожалению, до конца следующей недели я занята.
Роланд задумчиво сощурил глаза.
— По вечерам после работы я участвую в многодневном тренинге личностного роста, — соврала я.
— И как вы оцениваете его эффективность?
— Да вот только начала, а директор уже намекает на повышение до его жены.
— Значит, эффективный.
— Наверное.
— Что насчет следующей субботы?
— Знаете, так хочется выспаться…
— В воскресенье?
Отпираться дальше было уже просто неприлично, и я выдавила:
— Да.
Роланд извлек из кармана длинную шпаргалку и, сощурившись, начал читать, подсвечивая циферблатом наручных часов.
— Правила межполового этикета предписывают мне поцеловать вас и подвезти до дома. У вас не возникнет чувства обиды, если я сразу перейду ко второй части?
— Нет, — ответила я, и с Роланда словно сняли тяжелую поклажу. Он даже улыбнулся.
— Жду вас в следующее воскресенье, — напомнил он, когда машина остановилась у моего дома. — В двенадцать за вами заедет машина.
— Ро… Ярослав Борисович… наши отношения… они не повредят вам в компании? — тихо задала я вопрос, над которым думала всю дорогу.
— Предварительно я получил одобрение гендиректора.
— И что конкретно он сказал?
— «Слава, давно пора, а то я уже начал про тебя кое-что думать».
— Да? — я нервно растянула губы в улыбке.
— Что он начал обо мне думать? — недоуменно пробормотал Роланд.
Последующая неделя, кажется, состарила меня лет на пять. Перепады настроения и самочувствия создавали ощущение, будто я сижу на седативах и стимуляторах одновременно. Роланд, случайно встретившись в недрах «Синерджи», надолго выводил меня из равновесия, хотя никак не подавал виду, что помнит о нашем разговоре в субботу.
С одной стороны, его предложение было не более романтичным, чем доставка нового ксерокса в офис. С другой стороны, в одном романе удачный впоследствии брак начался с того, что главный герой-викинг перебил всю родню главной героини. А это, что бы ни твердило мне сердце о моей матери, еще хуже. И вообще ситуация типична для романа — он суровый лорд, я пастушка-простушка. По воле судьбы мы оказались опутаны формальными узами, но постепенно, на фоне белоснежных усадеб, балов, толпы прислуги и злодейских интриг между нами расцветает настоящая любовь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А может быть, я узнаю, что у него была первая жена, которая умерла в попытке родить первенца, и с тех пор у Роланда на душе страшные раны, которые я заживлю слезами, нежностью и мазью «Спасатель». Или выяснится, что его мать была страшной распутницей, покинувшей его, когда ему было пять, после чего он потерял доверие к женщинам, но я своими верностью и добротой заставлю его поменять свое мнение. Или…
Я витала в облаках. Люди попадали в психушку и в менее оторванном от реальности состоянии.
На работе все шло как обычно — то есть постепенно становилось хуже. Ирина и Ангелина сковали себя единой цепью вседозволенности и произвола, Аня отчаянно хотела стать третьей. Диана ушла в себя и не выходила на свет божий (мне было известно, что втихую она ездит на собеседования, но пока ей не удалось найти ничего для себя подходящего).
Вечерами, если не получалось придумать причину для отказа, я выходила прогуляться по холодку с Эриком и отчаянно изображала, что все в порядке, не решаясь сказать правду. Эрик все чувствовал и напряжение между нами росло. Каждый вечер я пекла пироги, которые затем скапливались в холодильнике потерявшего аппетит Эрика. Прекратить печь я не могла, потому что мне было чудовищно стыдно. Деструктор вдруг притих. Он отставил насмешки и начал приходить в мою квартиру чтобы просто посидеть.
В воскресенье я встала в восемь утра, повыбрасывала остатки продуктов, выдернула все вилки из розеток и начала собирать вещи, двигаясь по квартире как сомнамбула. В одиннадцать, открыв дверь своим ключом после серии безнадежных звонков, вошел Эрик и замер, молча следя за мной взглядом, как будто у него подходящих слов не было.
— Эрик, я переезжаю к Роланду.
— Странная шутка, — выдавил он.
— Я действительно уезжаю. Ему следует жениться. Я должна выйти замуж. И мы решили попробовать вместе.
— Звучит как идеальная предпосылка к семейному счастью.
— Не будь пессимистом.
— Соня, ты действительно возьмешь и уедешь? Ты же его не любишь.
— Я люблю его много лет, Эрик.
— Чужого человека, о котором ты почти ничего не знаешь?
— Вот и познакомимся, — горько усмехнулась я, складывая в дорожную сумку лифчики. Они все были белые, это раздражало. Мне самой не хватало огня. Или смелости.
— Ты говоришь глупости, — раздраженно бросил Эрик.
— Он мне нужен! — яростно возразила я.
— Он тебе не нужен! В глубине души ты сама это знаешь.
— А кто, по-твоему, мне нужен? Клоуны, с которыми я хожу на свидания? Мама, которая крушит мне мозги? Диана, которая теперь на меня и не смотрит? — во мне словно разжалась пружина, и на глазах выступили слезы.
— Я.
— Как скромно.
— Никто в этом городе не подходит тебе лучше, чем я.
— Конечно. Ведь твоя мания величия отлично компенсирует мой комплекс неполноценности.
— Ладно, — решился Эрик. — Если ты хочешь замуж, то выходи за меня. Это несколько поспешно, но вряд ли мы пожалеем о своем решении.
— Благодетель ты мой. Береги тебя господь! — рассмеялась я. — Да что же это творится — одно предложение лучше другого!
— Я абсолютно серьезен.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Гомер Симпсон у тебя на майке несколько расхолаживает.
— Тогда я сниму ее.
— Нет уж, спасибо. Лучше ответь мне, как так получается, что мое согласие на предложение Роланда ты находишь нелепым, а сам предлагаешь руку и майку женщине, с которой даже не жил вместе.
