— А тогда зачем вам телохранитель? — не понимает Кир.
— На всякий случай. Чтобы Азамат за меня не волновался.
— Понятно, — Кир вздыхает.
— Если тебя интересует моё желание, — начинаю я, тут же вызывая его полное внимание, — то оно заключается вот в чём. Обычно я работаю не одна, а с помощницей. Поскольку я сейчас официально в отпуске, помощницу я передала Яне. Но одной очень неудобно, а ты всё равно будешь везде со мной ходить. Вот и принесёшь пользу.
— Так я ж не умею ничего! — удивляется Кир.
— Освоишься, — отмахиваюсь. — Пошли, покажу тебе инструменты. С аппаратами ты и сам разбираешься без особых проблем. Пошли-пошли, чего сидишь?
Я открываю все свои чемоданы и раскладываю по ковру лотки с содержимым; Кир смотрит на мои богатства круглыми глазами.
— Я думал, у вас тут одежда с драгоценностями…
— Дребедень я в деловые поездки не таскаю. Вот гляди, это называется скальпель, это пинцет, это зажим…
К тому времени как Азамат возвращается из офисной части в конце рабочего дня, Кир уже натренировался подавать по требованию нужный инструмент, надевать стерильный костюм и менять мне маску. Конечно, в ответственный момент может и напутать, но я сама начинала своё медицинское образование примерно в том же возрасте и вроде бы неплохо справлялась с такими заданиями, хотя для меня тогда это была просто игра. Киру же в приюте наверняка приходилось работать и пользоваться результатом своих трудов (вряд ли Гхан содержал их своим горбом), так что он, по идее, должен быть сознательнее.
— Не могу сказать, что тебе идёт, — изрекает Азамат, рассматривая Кира в мешковатом белом хирургическом костюме.
Кир корчит рожу, которая идёт ему ещё меньше.
— Мы тут не ради красоты стараемся, — говорю. — Если ему придётся торчать со мной в операционной, должен знать, как соблюдать стерильность.
— Логично, — Азамат склоняет голову на бок и улыбается. Мне. Заговорщицки. И чего мне всё время кажется, что я могу что-то провернуть тайком от него?
Муж тем временем достаёт из-за пазухи диля замшевый мешочек и протягивает Киру.
— Держи, завтра наденешь.
Кир озадаченно развязывает шнурок и вытряхивает на ладонь в резиновой перчатке большой кулон на толстой цепочке.
— Что это? — удивляется он.
— Твой опознавательный знак, — объясняет Азамат. — Люди ведь не знают тебя в лицо, а вот по этому гербу сразу поймут, что перед ними князь. Только смотри не потеряй, это историческая реликвия, со смерти младшего брата Императора Аэды хранилась в Долхотском музее.
— Это носил какой-то мёртвый человек? — неуютно переспрашивает Кир.
— Это носили несколько десятков ныне покойных младших князей за последние пятьсот лет, если я не ошибаюсь, — сообщает Азамат. — Так же как Императорский венец носили несколько десятков Императоров до меня. И то, и другое почистили прежде чем отдать нам, если тебя это интересует.
Кир задумчиво кивает, рассматривая герб. Я тоже вытягиваю шею поглазеть. Штуковина с мою ладонь размером, платиновая, с ажурными краями. В центре круг, покрытый выпуклым узором, пустоты в котором заполнены разноцветной эмалью. Посредине круга золотое дерево с малюсенькой кроной и огромной корневой системой.
— А ему… — косой взгляд на дверь детской, — что-нибудь такое полагается? — спрашивает Кир, покачивая кулон на ладони и наблюдая за бликами.
— Да, но попозже, — кивает Азамат. — Когда ему исполнится три года. Пока что маловат носить. Кстати, как тебе, держать не тяжело?
— Нет, — пожимает плечами Кир.
— Ну значит, всё в порядке, — улыбается Азамат.
Я прикидываю вес платиновой хреновины такого размера да ещё с цепью и вспоминаю свой хом. Видимо, принцип тот же.
В деревне Акулья Пасть сейчас бабье лето, тепло, красиво. Располагается этот населённый пункт на треугольном мысу, окружённом рифами, как будто в зубах океана. Впрочем, смотреть на красоту мне долго не дали. Из унгуца мы вылезли прямо на главную площадь, где вусмерть перепуганный местный Старейшина (почему-то один, остальные исчезли) представил нас населению, Азамат сказал несколько тёплых, под стать погоде, слов, а я поулыбалась и продемонстрировала Алэка. Практически сразу после этого ко мне выстроилась очередь из страждущих, а так же жаждущих благословения. Я быстро приставила Кира сортировать клиентов, а Тирбиша отправила организовывать мне помещение. Стою с Алэком в расшитом слинге с живописно драпированными концами, вся такая красивая, сверкаю хомом и благословляю одного за другим, потому что это можно делать и посреди улицы. Кир со сноровкой бывалого пастуха разводит население на две очереди, объясняя, что приём больных начнётся, как только будет где. В деревне живёт около ста человек — больше, чем в среднем по Мудангу. К счастью, не все они страдают здоровьем, а вот благословения хотят, конечно, все. Однако, подозреваю, по ходу действия в окрестностях просекут, что тут происходит, и тогда съедутся соседи. В общем, мне предстоят шесть насыщенных рабочих дней.
Тирбиш возвращается и принимает у меня мелкого. Краем глаза замечаю, что на площади расставляют шатёр и стелют ковры, чтобы пациенты дожидались очереди сидя.
— На сегодня благословения кончились! — объявляю в прикрепленный на воротнике микрофон. Динамики торчат из окна унгуца. — За следующей порцией приходите завтра!
Народ некоторое время ворчит и канючит, но потихоньку начинает расходиться. Кир материализуется рядом со мной, взмыленный, глаза на лбу.
— Там некоторые стонут… У вас каждый раз так?
— Это первый внезапный выезд, но в деревнях всегда очереди, потому что своего целителя нет, — объясняю. — Пошли смотреть, кого нужно лечить немедленно. Тирбиш, ты можешь пока погулять.
На коврах человек сорок сидят друг на дружке. Сразу выбираю всех детей, особенно с заплаканными матерями и бледными перепуганными отцами, быстро оглядываю остальных — вон тот от боли корчится, эта задыхается, там кто-то неясного пола лежит и не шевелится. Остальные вроде могут подождать. Устанавливаю очерёдность, посылаю Кира за чемоданами, сама скидываю украшения и парадный диль, оставшись в голубой больничной форме. Первого пациента вносят, работа пошла.
В первый день троих приходится оперировать на месте, пятерых отправляю на унгуцах в столицу — требуются более сложные анализы, чем я могу провести на месте, и стационар. К счастью, в шатёр почти сразу пробросили провод питания, так что со светом и приборами нет проблем. Однако в таком режиме я последний раз работала во время войны. Звучит-то как…
Кир со всё более и более офонаревшими глазами помогает, как может. Надо отдать ему должное, справляется хорошо для первого дня работы, хотя и непонимания случаются. Когда на счету каждая секунда, а он мне подаёт не тот инструмент, невозможно сдержаться и не рявкнуть, однако он, по-моему, не обижается: понимает, что тут не до реверансов. Держится он неплохо, крови не боится, от вида внутренностей и уродств в обморок не падает. Закалённый мальчик, что и говорить.
Отдых у нас образуется только на закате, когда с неотложными и с младенцами покончено. В середине дня, правда, были какие-то попытки со стороны местной администрации выкликнуть нас на обед, но я в этот момент резала, так что обед прошёл без нас. Вечером же является толстый молодой мужик, судя по одежде, крупный скотовладелец, и приглашает поужинать в единственном трактире. Там к нам присоединяются Тирбиш с Алэком. Мелкий спит, и я рада, хоть поесть можно спокойно. Едим молча. Кир, против обыкновения, ковыряется в плошке.
— Мутит? — спрашиваю. Он сегодня такого насмотрелся, что удивительно, как до сих пор в кусты не побежал.
— Не. Жевать устал.
Мы с Тирбишем фыркаем.
— Ну возьми супа. А то завтра опять весь день вкалывать, надо быть в форме.
Кир сонно кивает и добросоветсно отправляет в рот ещё пару кусков копчёной рыбы.
Азамат присоединяется к нам уже на сладкое. Он выглядит довольным, видимо, местные порядки его устроили.
— Ты чего, ездила на нём? — спрашивает, кивая на Кира, клюющего носом над тарелкой с медовыми слоечками.
— Да нет, только больных возила. Ну ещё баллоны с кислородом, холодильники с органами… ну ты знаешь.
Азамат на проверку стягивает у Кира с тарелки слоечку. Тот никак не реагирует.
— Да-а, качественно. Может, не стоит так его гонять? Я могу тебе найти ещё помощников тут, — предлагает Азамат.
— Моя бабушка, — отвечаю, стягивая у Кира вторую слоечку, — любит поговорку: чтобы дрессировать щенка дога, надо его сначала утомить. От помощников я, впрочем, не отказываюсь, лишние руки никогда не лишние. Хотя завтра должно быть полегче, острых я пораскидала, остались амбулаторные и симулянты. Вот послезавтра небось с соседних деревень ещё острых подвезут, тогда снова аврал будет.
