С соседней улицы по лужам прошлёпали четверо дружинников. Они через приоткрытое окно о чём-то посовещались с водителем «Газели» и направились во дворы. Ладно, пора и мне двигать: пока всех обегу, ужинать время подойдёт, а я ещё не завтракал. Ну и куда податься в первую очередь? В Гетто или Ворона искать? Загляну-ка для начала к уродам – своя шкура ближе к телу. Глядишь, и получится чего разузнать.
Подняв воротник куртки – чего-то меня знобило, – я пошёл вверх по Красному проспекту, а когда он упёрся в поваленный забор и длинные гаражные боксы бывшего автотранспортного предприятия, свернул налево и по проложенным доскам перебрался через огромную лужу. Впереди показался раскисший от дождя пустырь, но пересечь его труда не составило: тропинка из дроблёного кирпича и шлакоблоков возвышалась над глинистой почвой сантиметров на десять. Сразу после этого пустыря и начиналась настоящая северная окраина.
Оглядевшись по сторонам, я на всякий случай расстегнул куртку. Пусть никого из местных обитателей пока и не видно – от дождя попрятались, не иначе, – но ухо надо держать востро, а руку недалеко от пистолета. Чужаков здесь не любят. Нет, не так. Чужаков здесь очень не любят. И пусть пришлым нигде особо не рады, тут эта нелюбовь выражалась слишком уж непосредственно. Никогда не знаешь, чем из-за угла засветят. А чего удивляться? Нормальной работы поблизости нет и в обозримом будущем не предвидится, а Дружина заглядывает только для того, чтобы облаву устроить. И что остаётся? Торговать наркотой, воровать у соседей, бить морды таким же люмпенам, как ты, грабить чужаков и пытаться пробиться в одну из многочисленных банд.
Только банды здесь, кстати, и поддерживали хоть какое-то подобие порядка. Разумеется, не все, а только самые крупные. Чистые, Крестоносцы, Максимки, Ночные охотники и ещё с полдюжины преступных сообществ контролировали свои кварталы и весьма жёсткими, а точнее, жестокими методами наводили порядок. Спокойней от этого на северной окраине не становилось: слишком уж разные правила они насаждали, да и основные силы уходили на борьбу с конкурентами. Ничего, приедут варяги из Северореченска, Дружина первым делом большой шухер здесь устроит.
На ближайшем доме красовались причудливо вписанные в граффити кресты, и сразу становилось понятно, кто здесь заправляет. Стараясь не углубляться на территорию Крестоносцев, я срезал через дворы и вышел к обшарпанным двухэтажкам. Всё, теперь ещё пара кварталов, и уже Гетто начнётся.
Впереди кто-то шмыгнул в подворотню, и я, насторожившись, замедлил шаг. Да нет, не видно никого. Только гарью пахнет. Это ещё откуда? Пожар? Нет – угол дома оказался разворочен, а стена закопчена. Размытая дождём сажа грязно-серыми потёками стекала на землю. Немного дальше на стене кто-то аккуратными ярко-красными буквами вывел: «Свободу изменённым!» Интересно, сначала бомбу взорвали, а потом уже лозунг намалевали, или наоборот?
Настороженно оглядываясь по сторонам, я добрался до бетонного забора Гетто, по верху которого были пущены витки «егозы». За забором виднелись длинные крыши бараков. Тоска зелёная. И как там только люди живут? Хотя какие люди? Людей там нет. Одни уроды.
Серые бетонные плиты оказались исписаны множеством лозунгов, большинство из которых были почти неразличимы из-за намалеванных поверх белых полос известки. «Смерть уродам!», «Сдохните, твари!», «Катитесь в ад!» Смерть уродам, уродам смерть. Смерть, смерть, смерть. Не очень оригинально, зато исключает всякое недопонимание гражданской позиции писавших. Уродам смерть и все дела. Всё в жизни просто и понятно.
Пока шёл к проходной, взгляд несколько раз цеплялся за рассекавшую красный круг ломаную синюю молнию и уже знакомые слова «Свободу изменённым!». Изменённые, надо же. Что ж, с этим определением не поспоришь. Изменило уродов, можно сказать, до полной неузнаваемости.
Легонько вздрогнула земля, и откуда-то с запада донёсся гул далёкого взрыва. Опять бомбисты шалят?
– А ну стоять! – крикнул мне из-за перегораживавшего проезд в Гетто бетонного блока автоматчик в брезентовом дождевике, голову которого, к моему несказанному удивлению, прикрывала зелёная армейская каска. Между расстёгнутых пол дождевика виднелся бронежилет.
Нет, я, конечно, понимаю, что так по уставу положено, но чтоб по своей воле кто-то из армейских эту кастрюлю на голову напялил? Что здесь происходит?
– Стою, – сразу же выполнил распоряжение я.
В узких бойницах блокпоста замелькали тени, наружу высунулся автоматный ствол. Что за нездоровый ажиотаж? Караульным же положено за уродами приглядывать и выход за территорию Чёрного квадрата пресекать, чего они как в осаде сидят?
– Чего надо? – Автоматчик в дождевике честно пытался контролировать мои движения, но нет-нет да и скашивал глаза на дома у меня за спиной.
Я молча отогнул отворот куртки, чтобы стала видна служебная бляха. Что-то они совсем зашуганные. И ведь это не простые дружинники, а гарнизонные вояки, которые ко всему привычны должны быть. Как частенько повторяет Селин: «Всё страньше и страньше».
– Проходи, – немного успокоившись, разрешил караульный. – Да не стой столбом, шевели копытами.
В караулке оказалось ещё трое гарнизонных и дремавший на раскладушке рядом с буржуйкой небритый мужик. Если верить красной повязке на левом предплечье – инспектор СЭС. Совсем молодой пацан с АКМ в руках пристроился у внешней бойницы и прикрывал направившего меня сюда караульного. Бородатый боец в чёрной вязаной шапочке с РПК контролировал подходы к блокпосту со стороны Гетто. Черноволосый усатый лейтенант сидел за сколоченным из некрашеных досок столом, на котором лежали две лимонки, жезл – судя по лазурному навершию, заряженный чем-то шоковым – и распечатанная пачка папирос. Со спинки стула на ремне свисал АКМ.
– Вызвать кого? – внимательно осмотрев мою бляху, спросил лейтенант.
И этот в бронежилете. Странно, не похож он на бронелобого шакала, который устав исполняет от и до. Так в чём же дело? Не на осадном же положении они здесь, в самом деле? Что за ерунда?
– Да мне просто с кем-нибудь из местных переговорить надо, – объяснил я.
– Присаживайся, – указал мне на табуретку у стола лейтенант. – Стёпа, кликни кого из администрации.
Бородатый что-то монотонно забубнил в переговорную трубу.
– Я смотрю, у вас тут всё серьёзно, – уселся я на табурет.
– Серьёзно? – переспросил лейтенант. – Да у нас здесь хрень полная.
– А что такое? – удивился я. Вроде раньше с уродами никаких проблем не было. Или я от жизни отстал?
– О взрывах не слышал разве? – Мой собеседник вытащил из пачки папиросу и закурил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
