class="p1">— Кто же? — поинтересовалась Тереза.
— Самые главные — Галактион Гелашвили, сын Годжаспира, и Ражден Туриашвили. Теперь понимаешь, почему я насчет Чинчареули сказал? Чтоб для тебя же его сохранить. А ты на меня рассердилась, совсем другое про меня подумала. Разве я позволю себе делать что-нибудь плохое для тебя? Как же я потом в глаза смотреть буду людям? Эх, а еще крестная сестра! — словно беспричинно обиженный, упрекнул в свою очередь Терезу Джаджана.
Ни умудренная жизнью барыня, ни хитрый крестьянин в душе не верили друг другу.
— Галактион?.. Какой негодяй! — с возмущением произнесла Тереза. — А впрочем, так оно и должно быть: у разбойника отца и сын разбойник. Подумать только — все около нашего дома кормились и теперь против нас же идут!
— Подумать только, что делается! — нараспев повторил за Терезой Джаджана и, подняв брови, сделал огорченное лицо. А про себя подумал: «Не такие теперь времена, чтобы за старые милости благодарить!» — Я им тоже так и сказал: «Ничего, говорю, у вас из этого дела не выйдет, только даром погубите себя». А они и слушать не хотят… Словом, барыня, я рассчитываю на Чинчареули.
— Ладно, если решу сдавать, то придется сдать тебе…
2
Джаджана ушел. Но взбудораженная неприятным разговором Тереза долго не могла успокоиться. Возвратившись на кухню, она стала жаловаться Доментию и Майко:
— До чего обнаглели эти мужики! А рассуждают-то как: «Земля — народное добро!..» Испокон веков помещики были, и земля переходила по наследству. Да и мог ли этот их народ без помещиков прожить?..
В кухню вошел Иона:
— Как с обедом? Гости от голода помирают.
— Какие там гости, какой обед! — вспыхнула Тереза. — Скоро по́ миру пойдем!
Иона удивленно пожал плечами:
— Что случилось?
Тереза рассказала ему все.
— Уж если Джаджана и Лукайя решились на такое, на грабеж среди бела дня, — возмущалась она, — то куда же дальше идти!
Вслед за Ионой на кухню зашли Степан и Корнелий. Тереза и им поведала о случившемся.
Ее причитания и жалобы вывели из себя Иону.
— Неужели же ты думала, — оборвал он ее резко, — что революция делалась для того, чтобы все оставалось по-старому? Чтобы, скажем, твой Отия сидел в своих поместьях, а крестьяне, как и раньше, работали на него и не смели бы даже заикнуться о земле?
— Ему хорошо, — несколько успокоилась Тереза, — я о брате не говорю — у него действительно земли много. Ну, а нас они зачем хотят лишить последнего? Какие мы помещики? Что им далось это Чинчареули!
— Скажи еще спасибо, если отделаешься одним Чинчареули, — заметил Корнелий.
Не встречая ни с чьей стороны поддержки, Тереза готова была расплакаться.
— Ладно, пусть будет по-вашему! — крикнула она со злой усмешкой. — Посмотрю я, как вы будете сыты вашими театрами, музыкой да стихами, когда ничего у нас не останется!
Иона махнул рукой и ушел.
— Конечно, этому бездельнику горя мало, — сказала Тереза Степану и Корнелию, — никто не польстится на его куцый виноградник да жалкую лачугу. А мне-то каково!..
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
НА БАЗАРНОЙ ПЛОЩАДИ
…Поводом к восстанию послужила попытка властей разоружить крестьян.
Из документов 1918 года
1
— Я поручил кучеру дилижанса привезти из Кутаиса газеты, — обратился Иона к Корнелию, надевая крестьянскую войлочную шапку, — он оставит их в читальне. Пойдем со мной, нельзя же все время сидеть дома, пришитым к юбке.
Корнелий встал, и они вышли из комнаты.
— Давно я не читал газет, — заметил Эстатэ Платону, — не имею даже представления, что творится на белом свете.
— И очень хорошо, — ответил Платон, — мне нравится такая отшельническая жизнь.
Выйдя на площадь, Иона и Корнелий зашли в читальню. Кучер Датико действительно оставил здесь газеты, но все они были недельной, а то и десятидневной давности. Перед читальней, которая превратилась для Карисмерети в своеобразный клуб, стояли крестьяне, солдаты, несколько студентов. Все они обменялись приветствиями с Ионой и Корнелием. Узнав, что Корнелий уже три недели живет в Карисмерети, студенты удивились, почему он нигде не показывается. Двое из них, Бидзина Шарабидзе и Гиго Тавадзе, товарищи Корнелия, вспомнили Тифлис, события в Александровском саду, поинтересовались, где теперь Евгений. С Бидзина Шарабидзе и Гиго Тавадзе стоял Нико Гоциридзе — смуглый и рослый молодой человек, некогда учившийся в военно-медицинской академии. Примкнув к большевикам, он вместе с Вано Махатадзе принимал участие в штурме Зимнего дворца. Тогда они и подружились.
Вскоре на площади показался и Вано Махатадзе. Получив сведения, что крестьяне Карисмерети и ближайших деревень настроены против правительства, что они готовы действовать заодно с возвратившимися с фронта солдатами, Краевой комитет направил Вано Махатадзе для руководства восстанием.
Вано сопровождали Галактион Гелашвили и Ражден Туриашвили.
В Карисмерети в это время проживал еще один студент-медик, учившийся в Киеве, — Кирилл Медзмариашвили. Он хорошо знал семью Корнелия, его братьев.
— Мне очень хотелось бы повидать Степана, моего бывшего учителя, — сказал Медзмариашвили. — Он замечательный педагог и прекрасный человек. После окончания гимназии мы устроили экскурсию и пешком обошли с ним всю Грузию.
Медзмариашвили стал вспоминать, какие города, деревни, монастыри, крепости, исторические памятники увидели экскурсанты.
— Очень интересная была экскурсия! — улыбнулся низенький, маленький студент, обнажив при этом свои редкие зубы. — Жаль только Бачуа Курашвили обескуражил нас немного, когда мы зашли в Сачхере к Акакию Церетели.
— А что он сделал? — спросили в один голос студенты.
— Акакий пригласил нас к обеду. Старик был в хорошем настроении и все время шутил. Своей старшей сестре, старой деве, сидевшей с нами за столом, он говорил про нас: «Видишь, какие женихи пожаловали к нам, один другого лучше…» А Бачуа в это время и показал, какие мы замечательные женихи. Взяв огурец, очистил его, разрезал на части и стал делить между гостями. Но как? Возьмет кусок огурца, насадит пальцами на вилку и преподносит: сначала сестре Акакия, потом ему самому, потом нам…
Все засмеялись.
— Жаль, что Акакий не дожил до наших дней, — заметил Иона, разворачивая газету «Эртоба», — поглядел бы, какие дела у нас творятся! — Затем стал читать вслух новости десятидневной давности, известные в Карисмерети с того дня, как сюда приехал Эстатэ Макашвили.
Иона прочитал правительственное сообщение о Душетском восстании:
— «Наши войска прошли Ананури и Пасанаури. Взято в плен до трехсот бунтовщиков… Нами был открыт огонь из двадцати восьми орудий. Самолеты сбросили бомбы в лагерь большевиков…»
— Интересно, где были эти орудия и самолеты, когда меньшевики воевали с турками? — заметил, улыбнувшись, Вано Махатадзе.
— Самолеты они получили недавно… — пояснил Медзмариашвили. — Это
