— Я тебя знаю! — воскликнул юный мистер Флэнаган. Теперь в его речи не осталось и намека на аристократическую мягкость и обходительность. — Ты — тот мальчишка с мячом! И ты украл мою рубашку! — наставленный на Джорджа палец конвульсивно задрожал.
У Мэри тотчас опустились руки, и её широко распахнутые глаза остекленели. Джордж повернулся к ней и глухо процедил:
— Мисс Джеймс, я передал вам свою рубашку для того, чтобы вы привели её в порядок, а не подарили этому недостойному, грубому портовому мальчишке!
— Джордж, — тихо сказала девочка, что стояла у Мэри за спиной, — Мэри не виновата.
Но юный мистер Флэнаган уже был в ударе. Его лицо раскраснелось, глаза безумно засверкали, словно у обречённого на смерть фанатика. Юный мистер Флэнаган выкрикнул трагическим тенором:
— Ваша сестра обманула моё доверие! Вы обманули моё доверие!
— Мистер Флэнаган… — Мэри опустила голову. — Прошу, мистер Флэнаган, моя сестра принесёт вам извинения сейчас же, немедленно… Ужин вовсе не испорчен, мистер Флэнаган, ваша матушка сказалась больной… в вашем гардеробе есть и другие рубашки, также, смею заметить, модные и ладно скроенные. Мистер Флэнаган, я возмещу стоимость этой рубашки из своего жалованья… а Лиззи немедленно извинится… мистер Флэнаган…
Лиззи резко поднялась. Сердце её билось так быстро и резко, что кровь клокотала в груди. Она прижала к груди руку и сурово каркнула:
— Вот уж нет!
Мэри вскинула голову. Её щёки были алыми, а глаза — мокрыми, и Лиззи не могла смотреть на неё прямо — и вовсе не от жалости. Отвращение и ненависть душили её, как громадная скользкая змея; казалось, она лопнет, её рёбра треснут, её лёгкие разорвутся, если она не скажет — не выскажет прямо — всего, что на душе.
Вслепую Лиззи отыскала руку Джо и крепко стиснула его ладонь. Один шрам снова соприкоснулся с другим.
— Я не буду перед ним извиняться! — гаркнула Лиззи и весомо топнула ногой. — Не буду! Я ни в чём не виновата!
Мэри тут же вскинула руки.
— Лиззи, он обманул тебя, это ужасно, и мы должны всё это исправить. А вы, юноша, — она сурово взглянула на Джо, — понесёте наказание! Ведь это вы повинны во всём случившемся!
— Я?! — воскликнул Джо и в неверии указал на себя. — Да я… я Лиззи друг! Я никогда ей ничего…
— Не слушай их, Джо! — скомандовала Лиззи.
Вся дрожащая, на ватных, еле гнущихся ногах, она встала перед Джо и раскинула руки. Лиззи закрывала его собой, как щит, и слабый морской ветер бросался им обоим в спины. Лиззи трепетала, точно горлица в когтях хищника. Она не могла даже примерно представить, сколько ещё секунд она сумеет продержаться.
— Не слушай, — повторила Лиззи, — мы тут ни при чём. Я тебя им не отдам!
Джо суетливо скинул куртку, а затем — и рубашку. Он путался в пуговицах, ткань трещала и мялась. Мэри ахнула и зажмурилась; она стремительно наклонилась и закрыла девочке рядом с собой глаза. В побелевшее лицо молодого мистера Флэнагана опять ударила нездоровая краска.
— Нате! — крикнул Джо и швырнул рубашку на палубу. — Мне чужого не надо!
Прежде, чем кто-либо успел опомниться — издать хотя бы звук — Джо набросил куртку и схватил Лиззи под локоть. Рука об руку они подбежали к борту, схватились за канат и соскользнули вниз, оставляя на потревоженной палубе для пассажиров первого класса Джорджа, который до сих пор не мог вымолвить ни слова, Шарлотту, чьи глаза были по-прежнему насильно закрыты, униженную, красную, растерянную Мэри и рубашку — та лежала у самого борта скомканной белоснежной грудой, словно заколдованная шапка.
Глава 16. Подрезанные крылья
Ужин так и не состоялся. Джордж был столь разгневан, что отказался идти на приём. Более того, он не пожелал беседовать с Мэри, даже толкнул её в сердцах, когда устремился к спуску в каюты, и отмахнулся от сестры, что поспешила следом. Шарлотта попыталась утешить Мэри ласковым голосом:
— Джордж всегда быстро отходит от гнева, Мэри, он забудет.
Но Мэри знала Джорджа лучше, чем Шарлотта, и понимала, что такое оскорбление он не снесёт. С тяжёлым сердцем Мэри подобрала скомканную рубашку, которую бросил на палубу наглый дружок Лиззи, и вернулась в свою каюту. Она заходила к Лиззи каждый час в течение всей ночи, но Лиззи так и не вернулась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Что я сделала неправильно?» — снова и снова спрашивала себя Мэри и находила бесчисленное множество ответов. Все они сводились к одному: Мэри слишком много лгала. Теперь Лиззи ей не верила — но и сама она не смогла бы себе поверить.
Всю ночь Мэри мучилась тревогой и болью. Она уже знала, что произойдёт наутро, поэтому отправилась к мистеру Флэнагану с тяжёлым, как гроб, и равнодушным, как гроб же, сердцем, стоило мистеру Флэнагану её вызвать.
Мистер Флэнаган был бледен и широко, как бык, раздувал ноздри, но голос его звучал почти ровно.
— Полагаю, вы знаете, зачем вы здесь? — без приветствия поинтересовался он у Мэри.
Та сухо кивнула и квакающим голосом ответила:
— Да, сэр. Прошу меня извинить, сэр. Я компенсирую стоимость рубашки из своих сбережений, сэр.
Мистер Флэнаган сердито замахал рукой, и в свете ламп его обручальное кольцо сверкнуло едким золотом. Он по-прежнему был бледен, как мёртвый, а его глаза были яростно расширены. Ему не сразу удавалось выговаривать слова правильно: слишком уж тряслись губы.
— Проблема вовсе не в рубашке, мисс Джеймс, — сказал он наставительно, — проблема — в вашем чрезмерном доверии к сестре! У меня не было к вам никаких претензий, я считал, что вы — лучшая гувернантка, которую только можно найти, пока в вашей жизни не появилось это необузданное дитя!
— Моя сестра всегда присутствовала в моей жизни, сэр, — глухо сообщила Мэри, не поднимая головы.
Мистер Флэнаган воодушевлённо огрел ладонью подлокотник своего резного кресла с изогнутой спинкой. Ничего здесь, в его с супругой богато обставленной каюте, не напоминало о том, что они на корабле. Кричащая роскошь слепила и раздражала глаз, и мистер Флэнаган терялся, словно бы растворялся в бесчисленных лепных завитушках, в резьбе, в витражах, позолоте, серебре и блестящих от новизны прочных и изысканных тканях.
— Ваша сестра, — сказал мистер Флэнаган и внушительно покачал пальцем, — причина всех наших проблем, и сегодняшней, увы, тоже. Мисс Джеймс, вы знаете, что я трепетно отношусь к такой вещи, как репутация.
— Да, сэр, — подтвердила она.
— Репутация для джентльмена — всё, — мистер Флэнаган утвердительно постучал по подлокотнику сжатым кулаком и откинулся на спинку. Его взгляд беспокойно метался. — И вот эту репутацию вы, мисс Джеймс, погубили.
— Прошу прощения, сэр, — тихо повторила Мэри, — вы знаете, что я никогда не сделала бы ничего подобного с умыслом.
Мистер Флэнаган снова ударил кулаками по подлокотникам и возвысил голос.
— Нет! — крикнул он. — Нет, я ошибся. Виноваты не вы.
Мэри настороженно смотрела на него исподлобья.
— Виновата ваша сестра, — продолжил мистер Флэнаган. — Перечислю, в чём именно, по моему мнению, заключается её вина. Благодаря вашей сестре, мисс Джеймс, моя репутация в глазах капитана Смита и его старшего помощника, мистера Уайльда, испорчена. Между прочим, я, несмотря на нелюбовь к водным путешествиям, с большим удовольствием вышел бы в море с этими людьми, им не страшно доверить свою жизнь.
— Прошу прощения, сэр…
— Подождите! Я сказал ещё не всё. — Мистер Флэнаган перевёл дыхание и заговорил снова. Слова его выстреливали сухо и беспощадно, как из ружья. — Я мог бы простить, я мог бы быть великодушен, но не в этом случае. Ваша сестра испортила репутацию моего сына. Знаете, как смотрят на него теперь люди нашего круга?
— Прошу прощения, сэр, я прикажу Лиззи…
— Молчите! И тут я сказал ещё не всё!
Мэри никогда прежде не испытывала столь сильного желания оглохнуть, ослепнуть, полностью исчезнуть, только бы не существовать, не слышать, не видеть, не чувствовать. Мистер Флэнаган жёг её взглядом, как будто ставил на ней несмываемое клеймо. Мэри сцепила пальцы так, что они совсем затекли и отказались слушаться.
