Деревянным шагом Мэри приблизилась к своему комоду. В верхнем его ящике она с добродушной беспечностью держала небольшую резную шкатулку, в которой и хранила все сбережения. После того, как её дела пошли в гору и её имя стало более-менее известным и востребованным в среде гувернанток, Мэри стала откладывать деньги. Она не нуждалась в множестве новых нарядов или в особенных предметах обихода для создания уюта. Мэри не считала свою квартирку родной и не стремилась её обустроить; она довольствовалась малым. Мэри не была привередлива в еде, да и ела она мало. Благодаря всему этому она могла бы скопить немалую сумму — но с нею жила Лиззи. Лиззи требовались, как Мэри считала, красивые наряды, школьные принадлежности, Лиззи необходимо было хорошо питаться и брать дополнительные уроки. Лиззи отчаянно протестовала против таких трат, но для Мэри голос Лиззи не имел особенного значения. Если бы ей было двенадцать, она наверняка попыталась бы выступить против опеки несуществующей старшей сестры, но не из свободолюбия, которым отличалась Лиззи, а потому, что ей куда спокойнее было бы улаживать свои размеренные и скучные дела самостоятельно, не напрягая никого просьбами их устроить.
И всё же сестры Джеймс могли бы жить припеваючи и немало откладывать, если бы только тайна, которую хранила, мучая себя, Мэри, не требовала столь больших трат. Львиную долю отложенного Мэри приходилось отправлять посторонним людям, которые помогали ей оберегать эту позорную тайну, не появляясь в её жизни и никак не обозначая своего присутствия, пока не приходило время платить снова.
Мэри судорожно пересчитала ассигнации. Пальцы её совсем не слушались; они прыгали, танцевали, скользили и дважды чуть было не порвали драгоценную плотную бумагу. Мэри глубоко, прерывисто вздохнула, и глаза её затуманились.
«Этого хватит лишь на двенадцать дней, — подумала она и сжала хрустнувшие банкноты в кулаке. — Двенадцать… и я не знаю, где нам остановиться, скоро ли представится шанс купить билет назад, в Англию… что нам делать, что нам делать?»
Она взволнованно прошлась по каюте, стискивая купюры в кулаке. Отчаяние кипело в сердце её так бурно, что, казалось, это несчастное, истерзанное сердце вот-вот расплавится.
Мэри отчаянно повернулась и снова подбежала к комоду. Странное воодушевление охватило её, и она вытащила сначала один тяжёлый ящик, затем — другой и безумно затрясла ими над постелью. Сыпались бумаги, грохотали шкатулки, шелестела одежда. Мэри рухнула на колени и стала выворачивать в одежде карманы. Она потрошила всё, что попадалось на глаза, вытряхивала подушку из наволочки, била кулаком по покрывалу, заглядывала под кровать — пустота. Денег там не было и не могло быть.
Мистер Флэнаган уволил её, оставив с сестрой и ничтожным запасом наличных разбираться в своих проблемах без его участия на неприветливых и незнакомых берегах Америки.
Мэри резко, неловко вздохнула и запустила пальцы в волосы. Кровь её пульсировала отчаянными, жёсткими толчками, стучала в висках, в сердце, даже в кончиках пальцев.
— Что мне делать? — повторила она. — Господи, что теперь будет?..
Глава 17. Разговор
Лиззи сидела на койке, которую обычно занимала Бетти, и угрюмо болтала ногами. Сама Бетти пристроилась рядом, она равнодушно шила, не обращая на Лиззи никакого внимания. Их сосед по каюте, толстый красноносый старик Палмер, смотрел в потолок и что-то бурчал себе под нос — кажется, он пытался спеть колыбельную, только и голос, и слух его подвели. Такая колыбельная могла понравиться лишь мертвецам на кладбище.
Джо сидел на соседней койке и задумчиво перебрасывал из одной руки в другую карты. Он тоже казался угрюмым и взволнованным, как сердитый ворон в ненастную зимнюю ночь.
— Тебе нужно вернуться, Лиззи, — наконец, сказал он и спрыгнул на пол.
Лиззи возвела на него мрачный взгляд и промолчала. Бетти продолжала деловито укладывать один стежок за другим, но Джо видел, как поблескивают интересом её чуть прищуренные глаза.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Эй, Лиззи! — повторил Джо и протянул руку, на которой темнел порез. — Лиззи, тебе нужно вернуться!
Та снова посмотрела на него исподлобья и мрачно, как озверевшая волчица, и медленно покачала головой.
— Нужно! — сердито скомандовал Джо. — Хочешь ты или нет, а тебе придётся прийти к сестре и поговорить с ней, иначе она весь корабль перевернёт!
Бетти вдруг отложила шитьё и важно закивала, не поднимая глаз.
— Нам не нужны неприятности, — сказала она весомо, явно гордясь этими словами.
Лиззи испустила злобное фырканье.
— Я не пойду назад к Мэри! — категорично повторила она. — Я ушла от неё! Пусть делает что хочет, в любом случае мистер Флэнаган и глупые гувернантские дела всегда будут для неё намного важнее меня! Она даже не стала меня слушать!
Джо протянул руку ещё настойчивее. Он не позволял себе ни повысить голос, ни коснуться Лиззи, хотя сейчас его поглощало желание, в котором ему совсем не хотелось признаваться: желание схватить Лиззи за плечи и трясти, пока глупые придумки не покинут её голову.
— Слушай, Лиззи, — заговорил Джо, — ты ведь прекрасно понимаешь, что вашей семье…
— Мэри мне не семья!
— Да кто же она тебе тогда, а? — возмущённо фыркнул Джо. — С улицы соседка? Она повезла тебя на этом корабле в Америку, ты жрёшь, чёрт побери, потому, что она тебя кормит…
Лиззи раскраснелась и тут же спрыгнула с койки, едва не задев Бетти локтем. Мистер Палмер вдруг прекратил напевать колыбельную и свесился с койки, с любопытством поглядывая на драму внизу мутными глазами-щёлочками. Такой свидетель, как он, нисколько не пугал Джо: едва ли бы мистер Палмер хоть что-то запомнил и чем-то заинтересовался по-настоящему. За время, проведённое в плавании, Джо ещё ни разу не увидел Палмера трезвым.
— А я не просила везти меня в Америку, слышишь, не просила! — рявкнула Лиззи. — И я не хочу благодарить её за это!
Джо прищурился, и в глазах его мелькнуло вдруг столько досады, что Лиззи опасливо примолкла и отошла на шаг. Она споткнулась, врезавшись в жёсткую койку сзади, и упала. Джо медленно подступил ближе, возвысился над ней, точно угрожающий маяк, и поинтересовался глубоким голосом:
— Ты не хочешь поблагодарить её даже за то, что именно из-за неё мы с тобой встретились?
Лиззи потерянно раскрыла рот и протянула:
— А-а…
— Ведь, если бы не Мэри, тебя не было бы на корабле, — продолжил Джо, — и мы никогда не увиделись бы, понимаешь?
Лиззи пошла пунцовыми пятнами, её губы затряслись.
Джо присел рядом, так близко, что их плечи соприкоснулись. Он провёл ладонью по твёрдой койке и задумчиво стал крутить в пальцах заветный мешочек с табаком.
— Я не хочу говорить, что твоя сестра — замечательный человек, — сказал Джо рассудительно, — мы все совершаем глупости, вот как мой па, и несём за них ответственность — или не несём, и тогда мы становимся как мой па. Слушай, он загнал нас с семьёй в ужасную задницу, но я всё равно люблю его. Не скажу, что я его уважаю — да и как уважать такого разгильдяя? — но чтобы рычать на него там или ещё что… нет, это же мой па. Человек он паршивый, но он нас любит — уж как получается. И заботится — тоже как получается. Да, честно говоря, плохо у него это выходит, вернее, не выходит совсем, но… но он старается. И Мэри старается. Вернись к ней и попробуй с ней хотя бы поговорить. Ведь, честное слово, Лиззи, я был бы благодарен, если бы моя старшая сестра взвалила на себя обязанности за мной смотреть. Ты себе просто вообразить не можешь, как сложно ходить за ребёнком, даже если он уже научился ходить и выговаривает почти все буквы.
Лиззи что-то неразборчиво промычала и затрясла головой.
— Я не… я…
— Слушай, — продолжил Джо, — неправильно это. Тебе надо с ней поговорить. Вот честное слово, надо. И пора бы уже, наконец, задать ей вопросы, которые тебя мучают. Потому что, если не спросишь, если продолжишь ненавидеть и задирать нос, пользы не будет никому.
