– Отчет о результатах ревизии на швейке лежит на вашем столе пятый день, но, я вижу, вы его не открывали.
– Не до этого мне, Михалыч, посмотрю позже, – поморщился я.
– Будь по-вашему. Но если хотите знать мое мнение, то я скажу.
– Не хочу, Михалыч, давай потом, а?
– Но я все равно скажу, потом будет поздно, – настаивал Михалыч.
– Да что там может быть на швейке?! Кредит пролонгирован, Лиля сказала, что в этом квартале они выходят на прибыль...
– Эта сучка разворовала фабрику! – воскликнул Михалыч, не в силах больше сдерживаться.
Надо посмотреть отчет.
– Полегче, Михалыч. Хорошо, сегодня же его посмотрю.
Михалыч молча удалился. Не буду рассказывать, что было написано в отчете, скучно перечислять, но вывод Михалыча оказался правильным. Эта сучка на самом деле разорила фабрику и поставила меня в тяжелейшую ситуацию. Согласно условиям кредитного договора, холдинг выступал гарантом швейной фабрики. Другими словами, долги фабрики вынужден будет оплачивать холдинг, а это пять миллионов долларов!
Я созвал экстренное совещание. Мои работники, профессионалы своего дела, сидели, понурив головы. Я распекал их как двоечников.
– Почему упустили фабрику?! – кричал я. – Для чего вы в таком случае здесь сидите?
– Все квартальные отчеты оказались липовыми, – попытался оправдаться заведующий экономическим отделом.
– А кто вам мешал их своевременно проверить? – не унимался я.
– Вы, – раздался голос Михалыча.
За столом повисла пауза, я ошарашенно уставился на Михалыча.
– Вы, Олег Александрович, запретили все проверки швейной фабрики, информация из банка направлялась только на фабрику, минуя нас. Сигналы о тревожной ситуации вы проигнорировали. Что нам оставалось делать?
– Но этот отчет вы же смогли подготовить!
– Да, для этого пришлось обезоружить охрану фабрики, которая пыталась не выполнить мой приказ и изъять все документы из бухгалтерии. Я сделал это по настоятельной просьбе как экономического, так и финансового отделов, – Михалыч выдержал паузу. – И вопреки вашим указаниям.
– Не зарывайся, Михалыч, – обреченно произнес я, понимая, что он абсолютно прав. – Отложим совещание на завтра.
Вечером, с террасы дома, я наблюдал закат. Кровавый, угрюмый, тяжелый. В голове роились такие же мысли, одна ужаснее другой.
– Значит, ты решил мстить, – за спиной раздался голос Лили.
– Кто тебя пропустил? – Завтра же сменю охрану!
– Ты распорядился не впускать меня? Прячешься?
Никаких распоряжений я не давал и охрана здесь ни при чем, я опять пытался сделать виноватым кого-то другого.
– Что тебе нужно? Зачем пришла?
– Твои люди изъяли документы на фабрике, сменили охрану. Ты пытаешься запретить видеть тебя. Что все это значит? – Надо же, она разгневана!
– Это значит, что управление фабрикой перешло ко мне, ты временно отстранена от должности директора. – Постараюсь быть выдержанным и спокойным. Очень постараюсь.
– Ах, вот как! Я надеялась, что ты мужчина. Не ожидала от тебя такого. Слишком мелочно.
Она по-прежнему чертовски хороша и соблазнительна.
– Давай не будем обсуждать мои мужские недостатки, – поморщился я. – Ты читала отчет о результатах ревизии?
– Ну и что? – воскликнула Лиля. – Это временные трудности, в ближайшие дни мы должны выйти на рентабельность, ты знаешь об этом.
– Нет этого времени. А платить по кредиту надо, очередной платеж послезавтра.
– Заплати деньгами холдинга, со следующего квартала кредит будет гаситься за счет доходов фабрики, – самоуверенно предложила Лиля.
– Нет у меня таких денег, – спокойно ответил я.
На ее лице явно читался испуг, она не ожидала такого ответа.
– Как это «нет денег»? Что за глупости?
– За последние полгода я потерял четыре крупнейших предприятия, мои акции заложены в трех банках. Оставшиеся предприятия холдинга лихорадит из-за бесконечных проверок налоговых органов и милиции.
– Но почему, ведь все было хорошо?
– Максим. Я у него как кость в горле.
Она задумалась, вернее сделала вид, что задумалась. У женщин этот прием отрепетирован.
– В таком случае у меня есть деловое предложение.
– Извини, я не нуждаюсь в твоих предложениях.
– Не язви, Олег, то, что я сейчас скажу, должно тебя заинтересовать. – Она перестала быть красивой и соблазнительной. Передо мной сидела хищница. Рысь, готовящаяся к прыжку. – Передай фабрику, есть люди, готовые взять ее с долгами.
– Кроме кредита туда вложены и мои личные средства.
– О личных вложениях придется забыть, в противном случае с тебя взыщут еще пять миллионов, а передав фабрику, ты сможешь спасти холдинг. – Она была напряжена, ее длинные когти (то есть ногти) впились в ручки кресла.
– Кто эти люди?
Она смутилась, опустила глаза, томно повела плечом, якобы смущаясь моего взгляда, случайно брошенного на ее грудь.
– Ну так кто? – повторил я.
– Инвесторы, кажется иностранные. – При этом она сосредоточенно разглядывала закат за окном.
– Пусть будут инвесторы, чьи это люди?
– Как «чьи»? Западные какие-то, приходили, интересовались...
В нашей стране не бывает инвесторов в обычном понимании этого слова. Любой иностранный бизнесмен, прежде чем вкладывать свои деньги, должен заручиться поддержкой кого-то из власть имущих. Чем больше масштаб инвестиций, тем круче должна быть «крыша». Скажем, у нефтяных корпораций поддержка наивысшая. Иначе нельзя, слишком велик риск. Кто этого не понял, тот уехал.
– Если ты пришла поговорить, то говори.
– Итальянцы по национальности, гражданство у них канадское, бизнес в Сингапуре, зарегистрированы на Кипре. Попробуй, разберись.
– Кто их привел?
Лиля выпрямила плечи и расправила грудь.
– Антон, – сказала, как отрезала.
Теперь наступила моя очередь терзать ручки кресла. Помогло, сдержался. Мне вспомнилось, как Антон отговаривал меня от идеи продать фабрику, а ведь были отличные покупатели, навар составил бы не меньше миллиона, и я избавился бы от этого сомнительного кредита. Вероятно, они давно сговорились, и Лиля сознательно вела дело к краху. Теперь им все достанется бесплатно.
– Значит, Антон. Это не он был с тобой в ту ночь? – Все-таки я сорвался!
– Нет, не он. У него, если хочешь знать, есть своя любовница. – Она презрительно и почему-то брезгливо посмотрела на меня.
– Меня это не интересует. – Я изобразил безразличие, не уверен, что у меня это получилось.
– Зато интересует его жена, – съехидничала Лиля.
– Тебя это не касается. А Антону можешь передать, что я подумаю над его предложением. – Я встал, чтобы завершить этот тошнотворный разговор.
