— Нет. Никаких минимальных цен. Все должно быть продано.
— Хорошо, — соглашается он. — Тогда я пойду займусь делом.
Они с Таркином исчезают. Я отпиваю вина. Сьюзи ушла проверить, что там на столах, и я стою в одиночестве, наблюдая, как прибывает народ. В дверях снова мелькает Фенелла, я машу ей рукой, но она тут же растворяется в толпе вопящих подружек.
— Привет, Бекки, — раздается несмелый голос за моей спиной.
Я разворачиваюсь и упираюсь взглядом в Тома Вебстера.
— Том! — в полном шоке вскрикиваю я. — А ты как здесь оказался? Откуда ты узнал?
— Сьюзи позвонила твоей маме, и она мне рассказала об этой затее. Наши родительницы кое-что тут заказали. — Он достает из кармана список. — Твоя мама хочет заполучить твою машинку для капуччино. Если она выставлена на продажу.
— Конечно. Я попрошу ведущего аукциона, чтобы он постарался продать ее именно тебе.
— А моя мама хотела бы купить ту шляпку с перьями, что была на тебе в день моей свадьбы.
— Хорошо. — При упоминании о его свадьбе мне становится жарко. — Ну, как тебе семейная жизнь? — спрашиваю я, внимательно разглядывая свои ногти.
— О… нормально, — не сразу отвечает он.
— Ты счастлив, как и ожидал?
— Ну, знаешь… — он неуверенно смотрит в свой бокал, — было бы странно рассчитывать, что сразу же все будет идеально. Да?
— Наверное.
Мы оба неловко молчим. Слышу, как кто-то в другом конце комнаты восхищается:
— «Кейт Спейд»! Смотрите, совсем новая!
— Бекки, прости меня, — вдруг говорит Том. — Прости за то, что мы так гадко обошлись с тобой на свадьбе.
— Ничего! — отвечаю я слишком поспешно.
— Нет, не ничего, — качает он головой. — Твоя мама расстроилась. Мы знаем друг друга с детства. С того самого дня мне откровенно не по себе.
— Правда, Том, Я и сама в этом виновата. Я должна была сразу признаться, что Люк не пришел, — печально улыбаюсь я. — Все было бы намного проще.
— Но ведь тебя Люси донимала, и я понимаю, почему тебе пришлось… — Он замолкает на полуслове. — А знаешь, Люк вроде парень неплохой… Он сегодня придет?
— Нет, — помедлив, отвечаю я и заставляю себя улыбнуться, — Не придет.
Минут через тридцать люди начинают рассаживаться. В дальнем углу комнаты пятеро или шестеро друзей Таркина сидят с мобильниками в руках. Как поясняет Каспар, они держат связь с теми, кто будет делать ставки по телефону.
— Некоторые услышали о распродаже, но по тем или иным причинам не смогли прийти. Мы достаточно активно распространяли каталоги, так что многие заинтересовались. Одно только платье от Веры Ванг привлекло немалое внимание.
— Да, — отвечаю я, расчувствовавшись. — Не сомневаюсь.
Я оглядываю зал, радостные, полные ожидания лица людей, которые в последний раз перед началом торгов рассматривают вещи на столах.
Какая— то девушка перебирает мои джинсы, кто-то пробует застежку на моем крошечном белом чемоданчике. Мне трудно поверить, что завтра уже ни одна из этих вещей не будет моей. Все они будут в шкафах других людей. В их комнатах.
— Вы в порядке? — спрашивает Каспар, перехватив мой взгляд.
— Конечно. А что, разве я должна переживать?
— Знаете, я провел немало таких распродаж, — мягко говорит он. — Я знаю, каково это. Люди бывают очень привязаны к своим вещам, будь то антикварный шифоньер восемнадцатого века или… — он заглядывает в каталог, — или розовое пальто с рисунком «под леопарда».
— Да это пальто мне никогда особенно не нравилось, — смеюсь я. — И потом, не в этом дело. Я хочу начать все заново и думаю… нет, я уверена, что так будет лучше. Ну, начнем, пожалуй?
— Хорошо. — Он стучит по своей импровизированной кафедре и громко произносит: — Леди и джентльмены! Во-первых, приветствую вас от имени Бекки Блумвуд. У нас много дел, поэтому не стану вас задерживать. Хочу только напомнить, что двадцать пять процентов сегодняшних сборов пойдут в различные благотворительные организации, как и все, что останется после выплаты долгов Бекки.
— Надеюсь, они не рассчитывают на многое, — откликается сдержанный голос в задних рядах, и все смеются.
Я вытягиваю шею и от удивления открываю рот. Это Дерек Смит. В одной руке у него бокал с пивом, в другой — каталог. Он улыбается мне, и я в ответ робко машу рукой.
— А он как сюда попал? — шепчу я Сьюзи.
— Я позвала, конечно! Он сказал, это потрясающая идея. И еще сказал, что если Бекки Блумвуд начинает думать, то выдает поистине гениальные идеи.
— Правда? — Я снова бросаю взгляд в сторону Дерека Смита и смущенно краснею.
— Итак, — продолжает Каспар, — представляю лот номер один. Пара оранжевых босоножек в очень хорошем состоянии, почти не ношенные. — Он ставит босоножки на стол, и Сьюзи сочувственно сжимает мою ладонь. — Заявки?
— Пятнадцать тысяч фунтов, — вскидывает руку Таркин.
— Пятнадцать тысяч фунтов, — слегка удивленно объявляет Каспар. — Заявка в пятнадцать тысяч…
— Не принимается! — перебиваю его я. — Таркин, ты не можешь заявить пятнадцать тысяч!
— Почему?
— Цены должны быть реалистичными. Иначе тебе запретят участвовать в аукционе.
Под моим строгим взглядом Таркин тушуется.
— Ладно… тогда тысяча.
— Нет! Можешь поставить… десять фунтов, — твердо говорю я.
— Ну хорошо. Десять фунтов. — Он вяло опускает руку.
— Пятнадцать, — раздается голос с галерки.
— Двадцать! — выкрикивает девушка с передних рядов.
— Двадцать пять, — говорит Таркин.
— Тридцать!
— Трид… — Таркин встречается со мной глазами, краснеет и умолкает.
— Тридцать фунтов. Кто-нибудь готов дать больше?… — Каспар ястребом оглядывает зал. — Раз… два… три, продано! Девушке в бархатном пиджаке. — Он записывает что-то на листке бумаги и передает босоножки Фенелле, которая отвечает за распределение проданных вещей.
— Твои первые тридцать фунтов! — шепчет Сьюзи.
— Лот номер два! Три кардигана с вышивкой из «Джигсо», не ношенные, с ценниками. Начальная ставка…
— Двадцать фунтов! — говорит девушка в розовом.
— Двадцать пять! — кричит другая.
— Тридцать от участника по телефону, — объявляет мужчина с задних рядов.
— Тридцать фунтов по телефону… Кто больше? Помните, леди и джентльмены, часть денег идет на благотворительность…
— Тридцать пять! — Девушка в розовом поворачивается к своей соседке: — Ведь каждый из них в магазине стоит больше, а они совершенно новые!
Господи, она права. Подумать только, тридцать пять фунтов за три кардигана — это же мелочь. Мелочь!
— Сорок! — выкрикиваю я прежде, чем успеваю подумать. Весь зал смотрит на меня, и я краснею. — То есть… кто хочет дать сорок?
