— Ты! Найди что-нибудь, чем можно копать! Быстрее!
Гамель убежал, даже не успев понять, что было сказано. Он вернулся с вилами, которые кто-то нашел. Зубьями можно было вытаскивать куски льда. Он начал копать вместе с остальными, расширяя яму.
— Стойте!
Голос остановил их, и все замерли как один. Слепой прыгнул в яму и не глядя схватил лопату.
— Он на фут ниже. Дайте мне немного места!
Гамель стоял в стороне и наблюдал. Молодой человек копал осторожно, но быстро. Он сделал паузу, затем отряхнул ещё снега. Затем он поднял что-то из земли.
— Сиччи!
Гамель узнал Сика – одного из мальчиков женщины. Она бросилась вперёд, а затем снова закричала:
— Он не дышит!
Молодой человек – Лейкен, так его звали – был спокоен. Вернее, он не паниковал. Он крикнул женщине:
— Отойдите! Освободите мне место наверху!
Руки вытащили его и неподвижного мальчика из дыры. Гамель смотрел на это с оцепеневшим ужасом в груди. Мальчик был мёртв. Но Лейкен ещё не закончил.
— Дыши в рот. Вот так. Ровными выдохами.
Он что-то делал, что-то показывал женщине. Затем он положил руки на грудь мальчика и начал качать, словно пытался что-то втолкнуть обратно в ребёнка.
— Компрессия. Положить руки ему на грудь вот так. Теперь...
Женщина дышала, а Лейкен надавливал на грудь. Гамель смотрел без надежды. Ничего не должно произойти. Это не было заклинанием или Навыком [Целителя]. Это были просто воздух и какое-то странное движение. Это не могло...
Мальчик вдохнул. Он подавился, и его глаза открылись. Мать упала назад, но потом вскрикнула и бросилась к сыну. Гамель уставился. Его глаза заслезились, когда мальчик снова задышал.
— Дайте ему воздуха!
Лейкен заставил мать немного отступить. Затем он встал и побежал к другому телу, которое вытаскивали из снега. Гамель последовал за ним. Лейкен показал спасателям, что нужно делать.
— Пять минут. Если они к тому времени не очнутся...
То это не сработает. Гамель уставился на холодное тело девушки, которую всегда считал слишком страшненькой, чтобы танцевать с ней, и почувствовал, как в его груди разверзлась дыра. Лейкен пошел дальше. Следующее тело, которое они принесли, тоже было холодным, и Лейкен даже не стал с ним возиться. Следующий тоже был мёртв. Следующая была жива, и женщина прижалась к Лейкену, когда он закричал.
Мертвых нельзя было вернуть так просто. Но дыхание и компрессия… помогали. Это давало людям надежду, и они пробовали, пока Лейкен не говорил им, что уже слишком поздно. Это была последняя попытка, говорил он; они уже были мертвы. Было слишком поздно.
Но это работало. Один раз, два раза. Из множества раненых Гамель видел, как двое откашляли лёд и снег и снова начинали дышать. Ребёнок, практически синий и всё ещё истекающий кровью, открыл рот и застонал после того, как к нему вернулось дыхание. Он вдохнул и едва не задохнулся снова, когда его семья обняла его.
Многие из тех, кого вытаскивали из-под земли, были ещё живы. Они цеплялись за жизнь, зажатые в крошечных ловушках, надеясь, безмолвно умоляя о спасении. И оно пришло, с невероятной точностью и без недостатка желающих. Гамель копал, спасая людей, попавших в ловушку, как и он. Он выбросил вилы и взял подходящую лопату, когда такая нашлась. Он копал и вытащил своего лучшего друга, [Кузнеца].
Своего отца.
Гамель уставился вниз в пустой взгляд и заснеженную бороду. Снег не заполнил его легкие, как у других. Но его шея сломалась при падении. Она была вывернута не в ту сторону.
Юноша дрожащими руками потянулся вниз. Он должен исправить это. Он попытался повернуть голову отца в нужную сторону. Сначала осторожно, потом с большей силой. Но ничего не получалось. Он почувствовал, как что-то сдвинулось под его руками, и отпрянул в сторону, когда его вырвало.
Пока он задыхался и вытирал рот, кто-то тронул его за плечо. Гамель повернулся и посмотрел в закрытые веки.
Лейкен лишь придержал его за плечо. Он никогда не встречал отца Гамеля. Он не знал этого человека. Но он посмотрел в глаза Гамеля своим невидящим взглядом и сказал только одно:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Есть ещё люди, которых нужно спасти.
И Гамель оставил отца на земле. Он копал и копал, пока его руки не покрылись волдырями и кровью, и вытаскивал всё новые тела. Маленькая девочка, которая всегда действовала ему на нервы. Мёртвая. Муж, который, как все знали, бил свою жену. Живой. Он рыдал, как рыдал Гамель, и голыми руками вытаскивал из земли свою живую супругу с мёртвым ребенком на руках.
В этом не было никакого смысла. Не было справедливости. Были только места, где холодная рука судьбы забирала жизни, и чудеса, где эта граница не была перейдена.
И всё же с каждой секундой, проведённой под снегом, жители деревни погибали. А их было так много. Если бы остальные копали, не зная, где они находились, сколько бы их погибло?
Но Лейкен указывал, и жители деревни находились. В течение часа все были найдены, и каким-то чудом живых оказалось больше, чем мёртвых. Те, кто был жив, были ранены; да, некоторые сильно. Все они были близки к обморожению или местами обморожены, многие были измождены раскопками. Они были бездомными. Голодными.
Но они были живы. И, хотя руки Гамеля были в крови, он держал девушку, на которой мечтал жениться, пока она плакала, а [Повитуха] перевязывала её кровоточащую ногу.
Они были живы. Гамелю приходилось постоянно вытирать слёзы, и его нос был заложен. Но ему было всё равно.
Они были живы. Когда подняли последнее тело, жители деревни просто сели на снег, плакали, лечили раны, обнимали друг друга. Они были живы.
Каким-то образом, нашлась даже еда. Полутр… Дюрен по приказу слепого принесла с собой еду. И у неё даже была ткань, чтобы перевязать раны! По мере того, как всё больше рук освобождалось, Лакен направлял их откапывать запасы еды, зарытые в кладовых и подвалах.
Гамель не видел Дюрен до этого момента. Он был слишком занят раскопками. Но он видел, как она выбрасывала огромное количество снега, продолжая неустанно копать.
Часть его боялась её. Часть его всё ещё помнила тролля и то, как взрослые её опасались. Часть его помнила, как он бросался вещами девочку-тролля, когда видел её. Он видел, как она выкапывала еду, чтобы раздать всем, и как она сама спасла бесчисленное количество людей, и часть его чувствовала стыд.
Лейкен не просто знал, где лежали люди. Он находил погреба и знал, какие из них были наиболее хорошо забиты. Он выкапывал их и тут же передавал еду голодающим.
Еды должно было хватить семье на всю зиму, но никто не говорил ни слова, даже если это их запасы были откопаны и разделены. Вернее, кто вообще мог сейчас думать о чём-то подобном?
Они были живы. Только это и имело значение.
Гамель отломил немного мёрзлого хлеба, который кто-то разогрел, и увидел, что уже развели огонь. Кто-то варил суп из овощей, но Гамель мог бы съесть эту буханку, даже используя в качестве приправы только снег и грязь. Он поделился замороженным куском с девушкой, сидевшей рядом с ним, и встал.
Лейкен стоял в центре деревни, всё ещё раздавая приказы. Он не кричал… его голос был хриплым и грубым, а рядом с ним беспокойно стояла Дюрен. Гамель помедлил, а потом принёс Лейкену миску супа, когда тот был готов.
— Спасибо.
Слепой взял миску и поблагодарил Гамеля. Но это было неправильно. Горло Гамеля сжалось. Он должен был это сказать:
— Спасибо.
Это было всё, что он мог выговорить. То, что он должен был сказать. Другие жители деревни услышали Гамеля и подошли. Они говорили разные вещи, использовали разные слова. Некоторые обнимали Лейкена. Другие находили больше еды, целовали его, просто плакали. Но все они хотели сказать одно и то же.
Спасибо.
***
Я вытаскивал мёртвых людей. Я вытаскивал живых людей. Сейчас я едва мог шевелить руками, чтобы поднять ложку. Но я ел, потому что должен. Я должен продолжать жить. Вокруг меня трагедия, но, если я остановлюсь, чтобы посмотреть на неё, я совершу ошибку. Моё сердце сейчас было слишком занято, чтобы остановиться и плакать. Так и должно было быть.
