в Хранилище необходимо во что бы то ни стало. Если бы я знала… что сама, собственными руками, приведу его к гибели…
– Почему вы не сознались сразу?
– Я ведь понятия не имела, что моя неудачная попытка стоила ему жизни… Когда я узнала о его смерти, все, о чем я могла думать: «Не успела, я не успела…»
Меньшов встал и прошелся по кабинету, заложив руки за спину:
– Вы правы, Гермес Аркадьевич, кругом эмоции, будь они неладны. Один от них вред. Но могу я узнать, как вы догадались?
Несмотря на царящую в кабинете тяжелую атмосферу, Аверин внутренне усмехнулся: даже в этой ситуации старого колдуна больше всего интересовало, почему он сам не смог понять, что произошло.
– Меня на эту мысль натолкнула Екатерина Френкель. Когда я беседовал с ней, она сказала, что Наталье Андреевне незачем использовать «Кукловода», ведь с его помощью «не спасти того, кого любишь». Проректор Демидова переписывалась с Френкель, в том числе и на личные темы. А дальше все оказалось довольно просто. Алексей Витальевич не спросил коллегу о том, что она увидела, когда зашла в Хранилище, потому что от своей дочери уже знал, что печать была снята филигранно и чисто. Но Наталья Андреевна не догадывалась, что прежде, чем она восстановила печать, дверь осмотрела другая опытная чародейка. Поэтому мне она сказала, что для снятия печати использовалась «разрыв-трава», которая грубо разрушила узор. Видимо, таким наивным способом она хотела отвести от себя подозрения. Хотя про «Кукловода» рассказала честно. Почему, Наталья Андреевна?
– Это слишком специфическое заклятие. Чародей Управления по характерным признакам обязательно определил бы его. И никто бы не поверил, что я настолько некомпетентна, что не смогла узнать его по описанию.
Наталья Андреевна часто задышала и снова начала краснеть.
– Мне кажется, вам пора в госпиталь, – заметил Аверин. – Господин Сакиркин, проводите Наталью Андреевну. А ты, Владимир, организуй охрану обоих задержанных. И мне нужна клетка для пойманного Кузей дива.
– Я покажу, – поднялся Меньшов. – А вечером жду вас в гости. Надеюсь, в этот раз у нас получится поговорить по-человечески.
Глава 12
Кроме самого хозяина коттеджа и Дианы в гостиной проректора скучала Евгения Меньшова. И Аверин, явившийся в гости в сопровождении двух дивов, весьма обрадовался этому факту: ему хотелось задать чародейке несколько вопросов. Но все же не смог удержаться от шутки:
– Вижу, весь следственный комитет в сборе. Не хватает только Олега Соколова.
– Я поговорил с ним, – без тени улыбки ответил Меньшов. – Он очень расстроен и зол на Матвея. Не столько даже за убийство, сколько за то, что тот обманул самых близких друзей. Но я, скорее, этому рад. Не хватало еще, чтобы в историю с убийством ректора втянули Соколова. Это точно бы стоило карьеры его отцу. Да и самому Олегу. А колдун из него обещает получиться превосходный, не хотелось бы такого терять.
– Я уверена, – заметила Евгения, – что если бы Олег узнал, то притащил бы Матвея сознаваться в первый же день. Даже Татьяна в конце концов поняла, что это единственное верное решение.
– Хм, – Аверин посмотрел на чародейку с любопытством, – это вы ее уговорили, не так ли? Как вам это удалось? И как вы догадались, кто преступник?
– К сожалению, я не догадывалась, – ответила она. – Вы правы, следствием должны заниматься профессионалы. Мне рассказала сама Татьяна. Этим утром.
– Как у вас получилось ее разговорить?
– Благодаря Кузьме я знала, что девочка замешана в этом деле. Поэтому пришла помочь убраться в комнате, которую разнесла разбушевавшаяся ворона. За делом подняла тему об убийстве ректора, о том, что Гермес Аркадьевич вот-вот вычислит преступника, и о том, как важно чистосердечное признание, насколько сильно оно облегчает участь виновного. Татьяна ужасно разволновалась. А утром я зашла к ней в комнату и увидела, что она не спала, плакала всю ночь. Под предлогом облегчения ее состояния я наложила на нее расслабляющие чары, пообещала помочь. И девочка не выдержала.
– Поэтому вы устроили спектакль с наручниками?
– Да. Она не могла сдать друга, боялась, что из-за нее его казнят. Но, увидев меня в наручниках, решила, что я взяла вину на себя. И кинулась к Матвею. Именно на это я и рассчитывала.
– Ясно, – усмехнулся Аверин. – Значит, вы хотели, чтобы студенты сделали чистосердечное признание, так?
– Татьяне нет даже шестнадцати, и она хорошая девочка. А Матвей… Я хотела дать ему шанс.
– Раскаяться и признаться?
– Верно, и этим облегчить свою участь.
– Каялся он весьма впечатляющее, – заметил Меньшов. – Вопрос только в том, насколько это раскаяние было искренним.
– А я этому Матвею даже настолько не верю, – Кузя свел большой палец с указательным на расстояние меньше сантиметра, – он дебил, гад и врун. Так про колдуна Меньшова рассказывал, что я сам чуть не поверил. Вообще не похож на сына ректора Коимбры!
Меньшов улыбнулся:
– Я вижу, юный Афонсу тебя впечатлил. Увы, ничего не поделаешь, Ивану Григорьевичу с наследниками повезло куда меньше, чем дону Криштиану. Его сын Николай был поздним ребенком, и, видимо, на радостях родители сильно разбаловали его. С внуком Иван Григорьевич решил не повторять подобной ошибки, но совершил другую.
– Хм… – удивился Аверин. – Вы считаете, что в действиях Матвея виновато воспитание, а не собственный дурной характер и несдержанность, совершенно неподходящие для будущего колдуна? К счастью, колдуном он не станет, даже если суд к нему будет снисходительным и учтет раскаяние. У этого юноши, на мой взгляд, очень плохо и с самоконтролем, и с ответственностью за свои поступки. Зато, надо отдать должное, неплохой актерский талант.
– Ох, знаете, Гермес Аркадьевич, – Меньшов наклонил голову, – а я ведь Матвея вполне понимаю. Не оправдываю, нет, но понимаю. Вы просто никогда не были на месте подростка, у которого всего одно старенькое пальто, а сданный на оценку ниже «отлично» экзамен будет стоит учебы.
– Вы сравниваете Матвея Светлова и себя? – удивился Аверин.
– А почему бы и нет? В Академии, несмотря на кажущееся равенство, студенты вращаются в кругах, соответствующих их положению в обществе. Матвей по своему происхождению равен своим друзьям. Но на деле…
Олег практикует похвальную для колдуна сдержанность и даже некоторый аскетизм, но все проявляется в мелочах. Наверняка во время прогулок в Москве именно Олег платил за Матвея в ресторанах, ведь в те забегаловки, которые мог себе позволить Матвей на более чем скромное содержание от деда, такие, как Олег или Татьяна, никогда не зайдут. Одежда Матвея на порядок скромнее одежды его друзей, и все они прекрасно это видели. И я
