— Что-то здесь не так. Они что-то скрывают, — пожаловался он своему кузену Джерри. — И тетки, и дядья, и мои собственные родители. Стоит мне войти в комнату, как они тут же замолкают. Если им кто-то звонит по телефону, когда я дома, они просят перезвонить позже. Даже после того, как мои родители ложатся спать, они продолжают что-то лихорадочно обсуждать. Разумеется, шепотом.
— Брось, не тупи, — ухмыльнулся Джерри. — Ты всегда считал себя пупом земли. Они от тебя ничего не скрывают. В этой семейке не было тайн с тех пор, как тетя Кейт сбежала с молочником. Да и об этом мы со временем узнали.
— Я никогда не верил в то, что она решила вступить в орден кармелиток и принять обет молчания. — На мгновение Пэт забыл о том, что его так тревожило. — Тетя Кейт разговаривала даже во сне.
— Так как, по-твоему, они все могут скрывать какую-то ужасную, зловещую тайну? — Джерри покачал головой. — Мы должны радоваться, а не унывать. После более чем сотни лет разлуки с Ирландией мы едем домой. Первым делом я как следует напьюсь настоящего «Гиннеса». Ау тебя какие планы?
Пэт слушал болтовню кузена, но его не покидала уверенность в том, что предстоящая поездка как-то уж чересчур взбудоражила всех родственников, принадлежащих к поколению его родителей. Все они были взволнованы и возбуждены, и это было вполне объяснимо. Но во всех их разговорах чувствовался какой-то подтекст, заставлявший его нервничать. В этой встрече или Встрече было что-то такое, от чего всем стало не по себе.
Эйлин его расспросы выводили из себя.
— Мы тебе уже сказали, — резко ответила она после того, как он на протяжении всего обеда одолевал ее расспросами. — Мы едем на встречу родственников.
— У нас есть еще родственники? — Это сообщение привело Патрика в ужас. — Я так полагаю, О’Рейли — довольно распространенная фамилия. Так что же может быть в этом такого ужасного? Почему вы все такие дерганые? С этими нашими родственниками что-то не так?
— Что за ерунда! — Она положила ему в тарелку еще одну порцию картофеля. — Я их никогда не видела, но и не слышала о них ничего плохого.
— Тогда почему я о них вообще ничего не слышал?
Патрик оттолкнул тарелку. Он знал, что ничто не способно так обратить на себя внимание матери и вызвать ее недовольство, как отказ от еды.
Губы Эйлин превратились в тонкую линию. Перед тем как ответить, она сделала глубокий вздох.
— Ты слышишь о них сейчас, — настораживающе спокойным тоном ответила мама. Впрочем, она тут же смягчилась. — Милый, я бы тебе все рассказала, но другие считают, что тебе лучше обождать, пока мы не прилетим в Ирландию. Тогда ты все поймешь.
Она встала и вышла в кухню, чтобы принести еще подливки, но Патрик успел расслышать, как она пробормотала:
— Я очень на это надеюсь.
Двадцать пятого мая, в день рейса, все О’Рейли встретились в аэропорту. Патрик никогда не видел своих родственников, собравшимися в одном месте, не считая чьего-либо дома или церкви. Он пришел в ужас, увидев эту шумную толпу. Дети бегали по залу, визжа от возбуждения, а кузен Джерри их подзадоривал. Все остальные обнимались и приветствовали друг друга так восторженно, словно не видели друг друга почти каждый день на протяжении всей своей жизни. Его кузина Лиз в честь поездки выкрасила черные волосы в неоново-зеленый цвет. Пэт пытался держаться от них поодаль, делая вид, что он один из тех бизнесменов, для которых перелет через Атлантику был в порядке вещей.
Разумеется, они этого не допустили, втащив его в свою шумную компанию, хлопая по спине и оглушая грубоватыми шуточками, от которых у него едва не лопались барабанные перепонки. Патрик почувствовал, как у него краснеют кончики ушей. Он поклялся себе, что как только они приземлятся в Шэнноне, он будет сторониться этих грубоватых туристов насколько это только возможно. Они ехали в Ирландию пить и гулять. Он ехал со священной миссией обрести свое наследие.
Перелет, как и ожидалось, был очень шумным. Патрик не мог понять, почему другие пассажиры и бортпроводница проявляют такую терпимость. Им даже как будто понравилось, как импровизированный хор в составе его отца, кузена Джерри и дядьев исполнил «Залив Голуэй».
В сером утреннем свете самолет скользнул сквозь пелену облаков, и О’Рейли впервые увидели то, что для них было Землей Обетованной.
Раздался вздох восхищения, вырвавшийся у всех О’Рейли одновременно. Отец Пэта обнял его мать за плечи.
— Посмотри на это, любовь моя, — вздохнул он. — Ты могла себе представить, что в мире существует столько оттенков зеленого?
Эйлин улыбнулась и погладила его по руке.
— Я даже не могла представить, что их все увижу. Что бы ни случилось, оно того стоит.
— Ничего не случится. — Он обернулся к Пэту. — Это будет самый грандиозный отпуск в нашей жизни. Верно, сын?
Пэт не ответил. Он смотрел в иллюминатор с пылом паломника, завидевшего Иерусалим.
Их уже ждал автобус, на боку которого большими черными буквами было написано «О’Рейли». Измученный и взволнованный одновременно, клан загрузился в автобус. Пэт вдруг понял, что понятия не имеет, где их будут принимать, и представил себе нечто вроде особняка со сверкающими деревянными панелями и каменными каминами. Или, возможно, симпатичный курортный отель с полем для гольфа.
Вместо этого автобус бесконечно долго ехал среди продуваемых всеми ветрами полей и сотен свободно разгуливающих по этим полям овец. Наконец они въехали в некое подобие стоянки для жилых прицепов. Старомодные серебристые фургоны концентрическими кругами располагались вокруг двух больших побеленных зданий под соломенной крышей. Из трубы одного из зданий шел дым, и Пэт впервые вдохнул крепкий и слегка пьянящий аромат горящего торфа.
А затем их окружило море людей — все маленькие, с темными волосами и кожей, варьирующейся от темно-загорелой до молочно-белой. «Иисус, Мария и Иосиф! — подумал Пэт. — Оказывается, в мире есть и другие О’Рейли!» Разнообразие акцентов поражало воображение, особенно с учетом того, что все их обладатели были удивительно похожи друг на друга. Его уши улавливали австралийское, британское и англо-индийское произношение. Ему даже послышались испанские и французские интонации. Как же далеко разъехались по миру его родственники!
Пэта и его родителей проводили к одному из фургонов. Он оказался небольшим, но очень удобным и просто идеальным для их семьи. Фургон даже был оборудован маленькой кухней, ванной и душевой кабинкой. Эйлин пришла в восторг.
— Моя бабушка была здесь еще совсем маленькой девочкой, — сообщила она Пэту. — Она много мне об этом рассказывала. Не правда ли, уютно? Точно в таких же фургонах живут Странники,[36] только у них они будут поярче.
Похоже, она испытывала по этому поводу разочарование, но Пэт так устал, что на этот раз не стал даже пытаться требовать разъяснений. Все, чего он хотел, — это принять душ и поспать. Он уже дал себе зарок, что сразу после этого раздобудет машину или мотоцикл и отправится в самостоятельное путешествие по Ирландии.
Его разбудило пение. Должно быть, с наступлением сумерек открылся бар. Теперь Пэт понял, в чем смысл такого собрания вдали от других людей. Натянув чистую одежду, он вышел наружу.
Перед одним из зданий была ложбина, в которой пылал огромный костер. Вокруг стояли столы и скамьи. Из открытой двери и всех окон дома лился свет. За столами сидели люди, радостно уминавшие пастуший пирог. Все держали бокалы. Над поляной струился соблазнительный запах ягнятины и картофеля.
Пэт тоже взял тарелку и бокал. «Ладно, перенесем побег на завтра», — подумал он.
Пламя костра взвивалось все выше, рассыпая пучки синих, красных, золотых и зеленых искр. От паров алкоголя и торфяного дыма у Пэта кружилась голова. «Как здорово они придумали, — мелькнула мысль, — сделать так, чтобы из центра костра как будто вылетали фейерверки!» Пение и возлияния, танцы и возлияния, а потом еще и состязания в борьбе продолжались до глубокой ночи. Пэт вскоре понял, что принял гораздо больше спиртного, чем мог себе позволить. Это следовало из того, что когда он попытался встать, то ничего не вышло. И он пополз к своему фургону, виня в отсутствии стойкости джетлаг.
Должно быть, ему отказали не только ноги, но и зрение. Он не продвинулся и на десять ярдов, как почувствовал, что на него кто-то упал.
— Елки-палки! — хихикнул мелодичный девичий голосок. — Прости, дружище! Я не заметила тебя под ногами.
Пэт старательно огляделся в поисках обладательницы тела и голоса, но никого не увидел. Видимо, Джерри был прав: в Ирландии портер гораздо крепче, чем тот, который они пили в Штатах. Он добрался до своего фургона и упал на постель.
Он проснулся на следующее утро и вначале не понял, где находится. Серебряный изгиб потолка создавал полную иллюзию того, что он лежит внутри металлического шара, который катится на гору. Несколько мгновений Пэт судорожно цеплялся за край кровати, пытаясь не свалиться, пока не понял, что фургон раскачивается от порывов ветра, беспрепятственно несущегося с океана по безлесой равнине. Дверь в комнатушку его родителей была приоткрыта. Пэт заглянул в нее и увидел, что отец с матерью уже ушли. Часы на стене показывали половину одиннадцатого.
