мнению и разрешил арестовать В. А. Сухомлинова, с начала весны находившегося под следствием. Обвинения в измене, бездействии и во взяточничестве еще предстояло доказать, однако то, что царь позволил отправить в тюремную камеру своего бывшего военного ментора, стало для всех еще одним зримым подтверждением «измены, проникшей на самый верх».
22 мая – 7 сентября. Бои на Востоке
Когда говорят о войне на Восточном фронте в 1916 году, то сразу же вспоминают «Брусиловский прорыв» – победу армий Юго-Западного фронта, прорвавших австро-венгерские оборонительные позиции. На деле же, следует говорить как минимум о трех сражениях – у Луцка, Барановичей и под Ковелем. Все эти провинциальные города приобрели тем летом широкую известность, приковав к себе внимание военных штабов и газетных редакций.
Все началось с того, что наученные поражениями предыдущего года союзники наконец-то решили синхронизировать свои операции в 1916 году. Англо-французские армии должны были начать большое наступление во Франции, а русские – ударить по германским позициям силами Северного и Северо-Западного фронтов. Практически одновременное начало всех операций должно было рассеять резервы врага. К сожалению для стран Антанты, немцы и австрийцы вновь опередили их.
Начавшаяся в феврале Верденская битва сковала силы большей части французской армии и теперь все зависело от англичан и русских. Британское командование готовилось предпринять грандиозную операцию против германской обороны на Сомме, а царская Ставка запланировала большое наступление в Белоруссии. Однако после разочаровывающего мартовского фиаско у Нарочи, русские генералы преисполнились самого черного пессимизма и требовали еще больше солдат, пушек и – времени. Теперь они были готовы атаковать не раньше середины лета, а лучше всего и не наступать вовсе, как простодушно признался возглавлявший Северо-Западный фронт А. Е. Эверт.
Тем временем, в мае австрийцы начали большое наступление против итальянцев, вскоре принявшее для Рима крайне угрожающий характер. Конрад фон Бетцендорф, убежденный в неспособности русских прорвать его украинские позиции, использовал в Италии переброшенные с Восточного фронта резервы. Итальянские просьбы о помощи пришли в Россию именно в тот самый момент, когда М. В. Алексеев обратил свое внимание на Юго-Западный фронт. Командовавший там кавалерийский генерал А. А. Брусилов уже давно просил у Ставки разрешения на задуманное им наступление. В отличие от своих северных коллег, травмированных неудачными операциями против немцев, он был уверен в том, что его атаки принесут успех.
Алексеев, знавший о переменчивом характере своего подчиненного, отнесся к этим обещаниям достаточно скептически, но все же санкционировал задуманную Юго-Западным фронтом операцию. Он собирался не столько помочь итальянцам, сколько отвлечь внимание немцев, придержав резервы для намеченного на июнь наступления в Белоруссии. Пускай Брусилов попробует – решил начальник штаба Верховного главнокомандующего.
Последовавшие события превзошли самые оптимистические ожидания. А. М. Каледин, командовавший на Юго-Западном фронте армией, разбил австрийцев и взял Луцк – его солдаты прошагали шестьдесят километров и захватили десятки тысяч пленных. С опозданием, Бетцендорф начал перебрасывать войска из Италии на Восток, но даже с их помощью австрийские генералы не успевали латать дыры на своем фронте: Брусилов организовал атаки на всех участках, что вполне соответствовало отвлекающему характеру его наступления, но в текущих условиях привело к эффекту карточного домика. Австро-венгерская оборонительная линия рассыпалась и русские взяли в плен более трехсот тысяч солдат императора Франца Иосифа. Такого успеха царское оружие не знало со времен Галицийской битвы 1914 года и российское общество охватила победная эйфория. Казалось, что еще немного – и война будет закончена.
Однако теперь у Брусилова возникли проблемы. Оборонительная линия австрийцев была «взорвана», но Юго-Западному фронту отчаянно не хватало резервов для продолжения наступления. А немцы, окончательно остановившие свои операции под Верденом, уже начали перебрасывать войска на помощь своему незадачливому союзнику. Между тем, в конце июня в долгожданное наступление перешли войска СевероЗападного фронта – и не с большим успехом, чем в марте. Потеряв в провальных атаках около восьмидесяти тысяч человек (немцы – чуть больше тринадцати), армии Эверта остались на прежних позициях. Теперь Алексеев был готов предоставить Брусилову необходимые резервы, но было слишком поздно – русские железные дороги справлялись с переброской войск куда хуже, чем германские. Время было упущено, но в Ставке и штабе Юго-Западного фронта это отказывались признавать.
Весь июль, август и начало сентября прошли в кровопролитных наступлениях, уже не приносящих русским ни территориальных, ни материальных успехов. В болотах под Ковелем полегла царская гвардия, не умевшая брать оборудованных немецкой пехотой пулеметных позиций. Огромные и невосполнимые потери понесла и вся царская армия, оставившая на поле боя более полутора миллиона человек убитыми, ранеными и пленными (австрийцы потеряли почти шестьсот, а немцы – около ста сорока тысяч человек). Начавшееся так многообещающе, брусиловское наступление стало могилой для всей русской армии, так и не оправившейся от этого кровопролития.
4 июля. Восстание в российской Средней Азии
Непосредственными причинами «мятежа», участие в котором приняли десятки тысяч туркменских, казахских, киргизских и других среднеазиатских подданных Российской империи, стали царские указы, предполагавшие отправку на работы в прифронтовую полосу нескольких сотен тысяч местных жителей. «Трудовая мобилизация» намечалась тогда в ряде областей империи, но в Средней Азии недовольство колониальной политикой Российской империи нарастало все предыдущие годы, а потому для местных жителей требования «белого царя» стали той самой последней каплей. Масла в огонь подлило и желание местной администрации как можно скорее мобилизовать максимальное количество людей.
Так начались события, принявшие характер и «национально-освободительного движения», и дикого «азиатского бунта». Отряды «мятежников», достигавшие подчас численности в несколько десятков тысяч человек, вырезали деревни русских колонистов, а армейские подразделения, состоявшие из запасных солдат и казаков, расправлялись с окруженными врагами при помощи пулеметов, не щадя никого. Жестокость порождала ответную жестокость.
Для подавления восстания, ставшего крупнейшим «возмущением» в тылу стран-участниц Мировой войны, российским властям пришлось перебрасывать войска с фронта. Туркестанским генерал-губернатором, с весьма обширными полномочиями, был назначен А. Н. Куропаткин – печально известный главнокомандующий русской армией в Маньчжурии в 1904–1905 гг. Прибывший с Северо-Западного фронта генерал принялся наводить порядок «огнем и мечом»: до полумиллиона местных жителей погибли, еще сотни тысяч бежали в Китай. От Куропаткина, бывшего весьма посредственным полководцем, но достаточно дельным администратором, не укрылись подлинные причины восстания, но искоренить их полностью он, разумеется, не мог. Тем не менее, новый генерал-губернатор постарался примирить местное население с российской администрацией: по его настоянию трудовая мобилизация была фактически отменена, а сам Куропаткин не спешил утверждать смертных приговоров, выносимых судами.
Однако и он был бессилен помешать самосуду, которому предавали «мятежников» отряды русских ополченцев и казаков, мстившие за три
