тысячи убитых соплеменников. Подавление «мятежа», растянувшееся почти на год, оставило после себя разоренные области и глубокую вражду между местным и «пришлым» населением.
7 июля. Новый министр иностранных дел
Отставка С. Д. Сазонова, преемником которого стал Б. В. Штюрмер (совместивший этот пост с должностью главы правительства), была воспринята в обществе с опаской и недовольством. Сазонов считался одним из главных сторонников Антанты в российском истеблишменте и пользовался репутацией либерала, вполне согласного с необходимостью создания «правительства общественного доверия». Он был практически единственным министром, который не подвергался уничижительной критике со стороны членов «Прогрессивного блока», а потому его увольнение оценивалось как еще один шаг в противостоянии с Думой, предпринятый Николаем II по наущению императрицы и «придворной камарильи». Кроме того, подозрения вызывало и назначение его преемником Штюрмера, которого все считали германофилом, будто бы только и ожидавшим возможности начать с Гогенцоллернами сепаратные переговоры.
Действительные мотивы императора в данном случае понять труднее. Вероятно, что Сазонов был неприятен ему и лично, как человек склонный к истерикам (чего монарх не выносил), и как слишком близкий к думской оппозиции министр. Возможно и то, что до царского уха долетали обвинения крайне правых, считавших российского министра иностранных дел «чрезмерно расположенным» к западным союзникам, вплоть до пренебрежения российскими интересами.
Начало июля, когда один успех на Юго-Западном фронте сменялся другим, видимо показалось Николаю II весьма удачным моментом для того, чтобы безболезненно расстаться с потерявшим монаршее доверие дипломатом.
14 августа. Румыны
Наступление англо-французских войск на Сомме, устоявший под немецким натиском Верден и серия побед войск русского Юго-Западного фронта помогли Румынии определиться со своей дипломатической линией в Мировой войне. Полагая, что у Германии уже нет возможности выставить на Балканах сколько-нибудь значительные силы, в Бухаресте решились принять участие в разделе Двуединой монархии. Ожидали, что румынские войска без особых проблем займут австрийскую Трансильванию и, соединившись с русской армией, двинутся на Будапешт.
В столицах Антанты тоже рассчитывали на военные успехи нового союзника. Даже обычно скептически настроенный М. В. Алексеев полагал, что вступление Румынии в Мировую войну станет решающим фактором – по крайней мере для Восточного фронта. Российская пресса и общество были настроены еще более оптимистично. Однако, как вскоре стало очевидным всем, два десятка румынских дивизий оказались попросту не готовы к современной войне – их наступательный порыв угас еще в боях с австро-венгерскими пограничниками, а на Балканы уже прибывали германские войска под командованием Эриха фон Фалькенхайна. Пауль фон Гинденбург, новый главнокомандующий германскими армиями, отправил своего предшественника руководить «карательной экспедицией» против Румынии.
Теперь в Бухаресте ожидали спасения от России, но в августе Алексееву негде было взять войск для поддержки румынского союзника. Спешно созданная Добруджанская армия А. М Зайончковского на деле являлась усиленным корпусом, а ее командующий не сумел ни наладить взаимодействия с румынскими войсками, ни проявить полководческого мастерства. Когда же против Зайончковского начала действовать германо-болгаро-турецкая группировка Августа фон Макензена, то русско-румынским войскам пришлось совсем туго.
Но все же не так, как основной румынской армии. Атакуемая немцами, австрийцами и болгарами с трех направлений, она бесславно отступала, оставляя десятки тысяч пленных. В октябре войска Фалькенхайна уже захватили значительную часть территории страны, а в конце ноября солдаты Макензена промаршировали по Бухаресту. Королевский двор бежал в Яссы, а царской Ставке пришлось взять на себя ответственность за новый Румынский фронт, ставший теперь фактически русским. Вместо захвата Будапешта приходилось разворачивать четыре армии для обороны Одессы.
16 сентября. Протопоповщина
Назначение А. Д. Протопопова на должность министра внутренних дел выделяется даже на фоне немалого списка неудачных кадровых решений последнего императора династии Романовых. Александр Дмитриевич принадлежал к фракции «октябристов» и пользовался в Государственной Думе репутацией не слишком умного (некоторые депутаты прямо считали его полупомешанным), но общительного и приятного в обхождении человека. Последнее качество и стало причиной его внезапного возвышения – представленный императрице, он совершенно очаровал Александру Федоровну, а вслед за ней – и самого монарха. К этому времени царское семейство уже устало от постоянных нападок на свою частную жизнь, которую злые языки тесно переплетали с личностью «старца» Г. Е. Распутина, и искали на должность министра верного человека, вместе с тем не вызывавшего отторжения у общественности. Протопопов, еще с Первой Думы числившийся в умеренной оппозиции, представлялся Николаю II именно такой фигурой. Он заверил царя в своей лояльности, знании кухни «Прогрессивного блока» и брался за все сразу: и «искоренить крамолу», и навести мосты от монархии к Государственной Думе.
И монарх, и его новоиспеченный министр добросовестно обманулись друг в друге. Едва только известие о новом назначении облетело думские круги, как Протопопов был заклеймен в качестве «сумасшедшего» и даже более того – «немецкого шпиона». Опять всплыла давняя история, когда возвращавшийся из парламентской поездки в Англию Протопопов встретился в Швеции с немецким банкиром, поднявшим вопрос о мирных переговорах. Тогда он предоставил подробнейший отчет об этом разговоре, но теперь думцы обратили это против него и топтали «ренегата» с удвоенным усердием. Все было позабыто и ничего нельзя было простить министру Николая II.
Столкнувшись с обструкцией, доходящей до публичных оскорблений, Протопопов решил отплатить бывшим коллегам из «Прогрессивного блока» той же монетой. Начались ревизии в финансовых документах военно-промышленных комитетов и Земгора, в ответ на что думские лидеры заявляли о «протопоповщине» – чудовищных провокациях против оппозиции, будто бы задуманных новым министром. С осени 1916 года по всей империи расползались слухи о таинственных пулеметах полиции, будто бы заранее расставленных на крышах домов – в ожидании спровоцированных властями бунтов, подавив которые можно будет разогнать Государственную Думу и заключить «позорный мир» с немцами.
Таким образом, вместо шага навстречу обществу, Николай II связал себя назначением наиболее непопулярного человека из всех, что за время войны занимали должность министра внутренних дел. Раздосадованный реакцией Думы и общественности царь справедливо связывал это с отношением к нему лично – и уже потому не собирался отправлять Протопопова в отставку. Круг замкнулся.
7 октября. «Императрица Мария»
Взрыв порохового погреба новейшего российского дредноута, совсем недавно введенного в состав Черноморского флота, остается загадкой до сих пор. Была ли причиной гибели флагмана неосторожность российских моряков или вину следовало возложить на вражеских агентов – так и не было установлено. События в Севастополе нанесли по российским военным планам на Черном море серьезный удар, вызвав заодно в стране очередную волну шпиономании.
19 октября. Заем
Шестой с начала войны выпуск облигаций на сумму в 3 миллиарда рублей стал наглядной демонстрацией
