подумала, что он окончательно слетел с катушек. Но тут он выскочил из комнаты и вернулся с пистолетом. Потребовал, чтобы я его застрелила, но я об этом уже рассказывала.
— Госпожа Хинриксен, вы знаете Юлиуса Кёрнера лучше, чем кто-либо из нас, — сказал Айзенберг. — Как вам кажется, что он придумает теперь?
— Я, честно говоря, не представляю, — сказала Мина. — У него постоянные перепады настроения. Возможно, он спрятался и ждет, что админы его освободят. Или же совсем обезумеет и снова что-нибудь взорвет. От него можно ожидать чего угодно.
— Большое спасибо, госпожа Хинриксен. Если вы вспомните что-то важное, звоните.
Он проводил ее до выхода из здания и вежливо попрощался.
Мина испытала прилив радости, вдохнув свежего прохладного воздуха. Но облегчения он ей не принес. Вопрос о том, как Юлиус освободился из своих оков, крепко засел у нее в голове.
Глава 62
— Вы немного перегнули палку, господин Клаузен, — сказал Айзенберг, вернувшись в комнату для переговоров. — Когда я говорил, что мы должны ее прощупать, я не имел в виду откровенно провоцировать.
— Извините, но вы же сами сказали, что хотите посмотреть, как она отреагирует на сомнение в показаниях.
— Да, сказал. Но она же — жертва похитителя. С такими нужно обращаться несколько мягче.
— Для меня ее поведение было показательным, — сказала Морани. — У нее была самая естественная реакция. Я уверена, что она говорила правду.
— Я все никак не могу понять, как мы додумались заподозрить, что она не жертва, а преступница, — вмешался в разговор Варнхольт. — Очевидно же, что она пережила похищение.
— Ни у кого не было такого подозрения, — сказал Айзенберг. — Мы должны были исключить эту возможность. Но тем самым мы опровергли единственное правдоподобное объяснение исчезновения Кёрнера. Или, может быть, у кого-то возникло новое предположение, как он сумел высвободиться из наручников?
— Он их как-то открыл, — сказал Клаузен. — Может быть, изогнутой проволокой или чем-то таким. А освободив ногу, снова защелкнул наручники, чтобы создалось впечатление, будто он растворился в воздухе. Этого он и добивался все это время — чтобы мы поверили, будто его удалили.
— Вполне возможно, — сказал Айзенберг. — Однако открыть наручники без ключа — дело непростое, даже когда у тебя свободны обе руки. Ему было бы намного легче разогнуть звенья цепи. К тому же у него было не так много времени. И остается еще один вопрос: куда он исчез?
Клаузен пожал плечами.
— Местность вокруг бункера мало населена. Там есть обширные лесные массивы, крестьянские усадьбы, сараи… Возможно, у него наготове было транспортное средство. «Гольф», зарегистрированный на его имя, до сих пор не найден. Дороги, конечно, перекрыли, но только через два часа после того, как Хинриксен выбралась из бункера. Нужно признаться себе, что он от нас снова ушел.
— Господин Виссманн, вы могли бы разработать некую программу поиска, которая будет уведомлять нас всякий раз, когда он выходит в Интернет?
— Нет, — ответил Виссманн.
— Он хочет сказать… — поспешил пояснить Варнхольт, — что не сможет написать программу, которая будет уведомлять абсолютно обо всех действиях, которые Кёрнер предпримет в Интернете. Например, его невозможно будет засечь, если он зайдет в Гугл с компьютера в интернет-кафе. Но он может разработать алгоритм, который на основе регулярных запросов в Гугл выяснит, не публикует ли кто-то тексты, похожие на посты в блоге Кёрнера. Ты же это хотел сказать, Сим, не так ли?
— Да, примерно, — нехотя буркнул Сим.
— Хорошо, — сказал Айзенберг. — Тогда напишите, пожалуйста, господин Виссманн. А вы, господин Варнхольт, прощупайте свой виртуальный мир. Может быть, Кёрнер был снова замечен в Горайе.
— Я уже договорился со Snowdrift, что они незамедлительно сообщат нам, если кто-то войдет в систему под данными Хинриксен или кого-то из пропавших.
— Хорошо, но не стоит забывать, что он может использовать нового персонажа, если вообще решится вернуться в игру. Может быть, он поведет себя необычно. Просто прислушайтесь. Честно говоря, я не питаю надежд, что нам это как-то поможет, но никакие другие меры мне в голову не приходят. Нам остается надеяться, что Кёрнер рано или поздно попадется в сети.
— Я хотел бы еще раз обратить ваше внимание на то, что технологии автоматического распознавания лиц с большой долей вероятности помогли бы его выследить, — заявил Виссманн. — Особенно сейчас, когда он лишился своего убежища.
— Таких ресурсов в данный момент у нас нет, — сказал Айзенберг. — Нам остается лишь…
Его перебил звонок сотового. Он взглянул на дисплей. Незнакомый номер.
— Минутку, я должен ответить. Айзенберг…
Зазвучал женский голос:
— Господин Айзенберг? Это Нина Шмидт, сиделка вашего отца. У меня, к сожалению, для вас печальная новость. Когда я сегодня зашла в квартиру вашего отца, я обнаружила его без признаков жизни сидящим в инвалидном кресле. Я сразу же позвонила в «скорую», но врач лишь констатировал смерть… Господин Айзенберг? Вы меня слышите? Мне очень жаль…
— Да. Спасибо, что сообщили. Я немедленно выезжаю, — услышал он свои слова как бы со стороны.
Его сотрудники встревожено смотрели на него.
— Что случилось? — спросил Клаузен. — Кёрнер был где-то замечен?
— Нет, это личное, — ответил Айзенберг безразличным тоном. — Мне нужно идти. Мы уже все обсудили. Я не знаю, когда вернусь.
После того как главный комиссар встал и, чуть пошатываясь, вышел из комнаты, в ней повисла тишина.
Говорят, что смертельно раненный выстрелом человек сразу не осознает, что с ним произошло, потому что в первые мгновения не чувствует боли. С Айзенбергом произошло нечто похожее. Он не чувствовал ни потрясения, ни горя. Ничего. Он спустился в подземную парковку к своей машине и, управляя ею, словно робот, выехал на улицу. Уже на автобане он попытался привести мысли в порядок, но это ему не удалось.
Отец умер. Конечно, его смерть была не за горами. Но Айзенберг оказался к ней совершенно не готов, словно в одночасье лишился почвы под ногами. Ему снова и снова вспоминались последние слова, сказанные отцом: «Никогда не обещай, если не уверен, что сможешь исполнить, сынок».
Только когда он съехал с автобана в Йенфельде, он спросил себя, почему ехал так быстро. Ведь он в любом случае опоздал. От него уже ничего не зависело.
Он позвонил Нине Шмидт, и она сказала ему, что отец давно распорядился насчет своих похорон. Тело уже забрала ритуальная служба, выбранная им.
Айзенберг поехал напрямик туда. Его встретил молодой человек, который полным грустной торжественности голосом сообщил, что тело еще не «приуготовано» и что ему лучше прийти завтра.
Айзенберг показал ему служебное удостоверение.
Он повидал много покойников. И знал, что увидит
