— Хорошая работа. Пусть загружаются вон в те пять автобусов. Там им все объяснят. А мы с тобой немного пройдемся.
Порождающая внутри затрепетала: ее усилия были оценены по достоинству, она справилась! И сейчас, скорее всего, последует новое задание — особое!
Низшие, ведомые остальными «матками», двинулись в указанном направлении, а «Ольга Стебенева» осталась наедине с вершащим. Они не спеша шагали прочь от аэропорта и одновременно в сторону от основного потока пустотной армии. Вершащий продолжал говорить по-русски, ибо в данных обстоятельствах это был оптимальный способ общения: в отличие от мыслеречи, он не насторожит владеющих Силой, но и не позволит большинству окружающих понять то, о чем идет речь.
— Твоя миссия еще не завершена. Те, кого ты сюда доставила, отправятся с нами, но их недостаточно. В операции ожидаются… гм… значительные потери, особенно среди низших, а потому на другие объекты потребуются дополнительные силы. Твоя задача — обеспечить их в кратчайшие сроки. Пункт сбора выберешь сама, но следует позаботиться о наличии поблизости крупного международного аэропорта. О месте прибытия тебя вновь известит «зов Пустоты». Все ясно?
— Да, вершащий! Клянусь, все будет исполнено!
На это пылкое проявление верноподданнических чувств «азиат» лишь поморщился, молча отвернулся и зашагал к автобусам: харру требовались не слова, а дела. Порождающей тоже не следовало задерживаться тут. Во-первых, слишком долго маячить на глазах местной анхоровской агентуры совершенно ни к чему. Во-вторых, ждут дела, которых у нее снова невпроворот. А в-третьих, у порождающей имелись весьма обоснованные подозрения, что вершащие вот-вот учинят здесь, в Риме, такой погром, что от светлых Вторых тут станет не продохнуть, а потому уносить ноги отсюда лучше именно сейчас, да порезвее.
Подумав немного, она решила не искушать судьбу, улетая прямо из Фьюмичино: так как Стебенева привлекла к себе внимание в аэропорту, то возвращение ее могло быть воспринято с подозрением. План родился на ходу, благодаря знаниям, похоже, уже бывавшей в Риме совладелицы ее тела. Он заключался в следующем: отправиться в другой аэропорт — Чампино, оттуда перелететь, скажем, в Милан, а вот дальше перед ней будут открыты все дороги. И порождающая решительно зашагала к стоянке такси.
* * * *
Ватикан. Апостольский дворец.
— Ну, как вы? — с тревогой спросила Дитта.
— Спасибо, — скривился Шекс, продолжая вливать в свой организм все новые волны магической энергии, — иду на поправку. Но дойду ли — вопрос.
— Шутите? — приподняла брови Дитта.
— А что еще остается? Это мне за небрежность и беспечность. Сам виноват: такого противника, как харры, нельзя было недооценивать. Это же надо — «распадом сущности» ударили! Талантливы, нечего сказать!
— Может быть, я все же помогу?
— Не стоит, уважаемая Дитта. Будь дело в одной лишь плоти, я бы с радостью доверил себя вашей целительской магии. Но собственную сущность позвольте уж мне самому латать. Там… есть тонкости, которые я очень хорошо ощущаю, а со стороны…
— Поняла, уважаемый Шекс. В таком случае, не буду вам более мешать.
Дитта развернулась и вышла из покоев, в которых расположился раненый престол. Он, к сожалению был прав: в такой ситуации она ничем не могла ему помочь, и оставалось только ждать, когда он самостоятельно справится со своим весьма нетипичным недугом. Однако как же не вовремя все это произошло! Воистину, ту случайную встречу с харрами и сопровождающей их криганкой им словно злой рок устроил! Хотя, завершись их скоротечная схватка иначе, впору было бы судьбу благодарить за предоставленный шанс разом покончить с угрозой освобождения Тринадцатого. Но они проиграли, а Шекс получил совсем необязательное ранение, временно исключившее его из числа полноценных боевых единиц. Неприятно: форс, пусть даже и с «расщепителем», принцип, а также несколько стражей, находящихся в данный момент в Ватикане, — плохая замена престолу. Соотношение сил существенно изменилось в пользу кромешников. А Шекс, даже если сумеет исцелиться к моменту их атаки, сил на все это потратит изрядно и в сражении, скорее всего, не сможет явить свой полный потенциал. Удивительное невезение!
Пройдя по коридору, Дитта приблизилась к помещению, отведенному Влодмиру. Бывший глава Конклава стоял в коридоре у окна мрачный, как грозовая туча, и с отсутствующим видом смотрел на площадь Святого Петра. Трем престолам с их возможностями не составило особого труда заполучить в свое распоряжение апартаменты в этом громадном дворцовом комплексе. Там, где не хватило влияния принципа Савла, чьей личиной был высокопоставленный представитель папской канцелярии, в ход пошло ментальное воздействие престолов. Представители высших каст светлых Вторых не особо любили гостить в Базовом мире, а уж если делали это, то предпочитали добиваться своего без лишних проволочек и менее всего были склонны считаться с местными жителями. А в данном случае, к тому же, ситуация усугублялась чрезвычайной важностью дела, которое привело их сюда, и на редкость дурным расположением духа всех трех членов Конклава, для чего у них имелись довольно серьезные причины.
Они принадлежали к одному поколению, к одной касте, были практически одного возраста, но Дитта почему-то всегда испытывала необъяснимый трепет перед Влодмиром. Перед ним одним. Да, он возглавлял Конклав многие века, но вряд ли только это являлось причиной. Ведь были и другие могущественные престолы: Бракар, Сарк… Сейчас первый из них возглавил правящий совет, а второй… О втором Дитта не могла думать, ибо тут же на нее наваливались жгучая ненависть вкупе с леденящим страхом. Невозможно даже вообразить, какие мотивы могли сподвигнуть престола на союз с посланцами Пустоты в деле освобождения Тринадцатого! Он должен быть или полным безумцем, или… иметь какой-то невероятный по сложности и многовариантности план, направленный на… что? Уничтожение Демиургов? Захват власти в Сфере? Что еще могло двигать тем, кто и без того имел почти все?
Страх… Да, Дитта боялась Сарка, ибо не понимала и не могла просчитать его действий, зато знала, насколько он силен. Но рядом с Влодмиром страх отступал, словно испугавшись монументальности самой фигуры бывшего главы Конклава. От него веяло какой-то невероятной, почти сверхъестественной надежностью и непотопляемостью. Да, сейчас он проиграл своему более дерзкому и удачливому конкуренту, но за тем не чувствовалось такой силы. Не магической, нет (в ней Бракар тоже не знал недостатка), а внутренней силы. Той, что делает властителя великим. У Влодмира она была, у его преемника — нет. Может быть, только пока? Хотя, сколько уже можно ждать ее появления? Этих двух престолов Творец создал практически одновременно, но за многие десятки веков один превратился в действительное олицетворение могущества светлых Вторых, а другой стал всего лишь чрезвычайно сильным анхором. Но не более того.
Именно поэтому у Дитты никогда даже мысли не возникало об измене, о том, чтобы отойти от одной и примкнуть к другой группировке Конклава, интриговать, бороться за власть. Она верила во Влодмира. В него одного. Верила, что он может со всем справиться. С харрами, кригами, Сарком, а потом и с Бракаром, если сочтет последнее нужным. Новый глава Конклава говорил, что в такое страшное время требуется решительный вождь. Пожалуй. Но в первую очередь вождь должен быть мудрым. А как раз мудрости-то Бракару и недоставало. Мудрость и возраст не всегда ходят парой. Иногда возраст приходит один.
Но не у Влодмира. Вот он стоял здесь, весь во власти мрачных дум, а Дитте рядом с ним становилось спокойнее. Даже говорить ничего не хотелось: к чему нарушать его размышления? Пусть думает, просчитывает планы, делает что угодно, но вытащит их из этой передряги. Он — может!
Внезапно Влодмир вздрогнул и повернулся к ней:
— Вы слышали?
— Что?
Тень тревоги соскользнула с его лица, словно шелковая скатерть с полированного стола, а на смену ей пришло то спокойствие, которое в Базовом мире именуется олимпийским. Время тревожного ожидания закончилось, о чем теперь, пусть с некоторым запозданием, говорило и сверхчувство Дитты. Влодмир же в ответ произнес лишь два слова:
— Они здесь!
* * * *
Трое мужчин двигались целеустремленно. Словно ледоколы, раздвигающие ледяное крошево, шли они сквозь плотную и шумную толпу, заполонившую Ватикан. В эти праздничные дни народу здесь было особенно много. Но перед тремя «ледоколами» все инстинктивно расступались, словно чувствуя, что сводить с ними близкое знакомство — последнее, что может понадобиться человеку, не чуждому инстинкту самосохранения. И смыкаться за их спиной толпа также не спешила. Тому было несколько причин. Первой была та, что следовала сразу за «лидирующей» тройкой, — эффектная женщина с огненно-рыжими волосами, выглядевшая лет на тридцать с небольшим. От нее исходила громадная внутренняя сила, но не притягивающая к себе, а напротив — заставляющая держаться как можно дальше. Ну а следом за ней столь же уверенно шествовала весьма многочисленная группа людей, причем делала это так слаженно и акцентированно, что не возникало сомнений: встанешь на их пути — тебя собьют с ног, растопчут и при этом даже не заметят.
