твое имя. Ну, поговори ты уже с ним, в самом деле. Расскажи, как все было тогда, пять лет назад. Не простит – будешь хотя бы знать, что попыталась. А простит – да у вас вся жизнь впереди!
Я молчу. Слова Кати одновременно рвут мне сердце и вселяют слабую надежду, которой я боюсь поддаться. Я вроде бы уже смирилась с этой тягучей болью, которая постоянно живет в сердце. Но подруга будит ее новые грани – с привкусом мечты, с перспективой будущего.
– Скажи мне, ты его еще любишь?
Не могу говорить. Горло сдавило, из глаз вот-вот брызнут слезы, поэтому лишь киваю.
– Ну так борись за него!
– У меня нет опоры, Кать, – выдыхаю, часто-часто моргаю, чтобы не дать пролиться слезам, которые застилают глаза. – Что я могу ему дать? Я так поступила с ним…
Катя тяжело вздыхает. Внезапно тянется ко мне и берет в ладони мои холодные пальцы.
– Что стало с той Лерой, которая ничего не боялась и с высоко поднятой головой встречала каждый новый день? – спрашивает тихо.
– Возможно, она просто повзрослела.
– Нет, она стала трусихой, – рубит подруга. – Пять лет назад ты пожертвовала собой и Кириллом ради Ромы. Это того стоило?
– Тогда мне казалось, что да.
– А теперь?
Глава 27
Как и обещал, Кирилл приезжает в кафе, когда Катя начинает собираться домой. Уже почти два – мы с ней проболтали несколько часов подряд, но я даже не заметила, как пролетело время. Удивительно: есть такие люди, которых ты можешь не видеть годами, но, когда вы встречаетесь, вам всегда есть о чем поговорить. А бывает наоборот – живете в одном доме, но остаетесь чужаками. Последнее я особенно остро прочувствовала на собственном опыте.
Заметив остановившегося у нашего столика Гордеева, подруга расплывается в улыбке и вскакивает с места, чтобы крепко обнять его. Я впервые вижу их такими – в «Синичке» они мало общались, а сейчас в короткой беседе и улыбках столько дружелюбия и искренней заботы, что я на миг ощущаю себя лишней. За пять прошедших лет они очень сблизились. Теперь Катя знает о нем даже больше, чем я, потому что они с Пашей были рядом, когда я была очень и очень далеко. И физически, и эмоционально.
– Ты должен привезти к нам Леру, – говорит Катя с улыбкой, словно ее предложение – самое обыденное и легковыполнимое. – Созвонитесь с Пашей, выберите день. В идеале – во вторник или четверг, чтобы у меня не было занятий по дизайну. Но ты отталкивайся от своего расписания, конечно. Я птица куда более мелкого масштаба и могу пропустить один урок.
Кирилл бросает на меня мимолетный взгляд, в котором мне сложно что-либо прочитать, и вновь обращает внимание на подругу.
– Хорошо, – отвечает уверенно. – Мы приедем.
– Обещаешь? – Катя заговорщически понижает голос.
– Обижаешь, – отзывается Кирилл.
– Ладно тебе, – смеется девушка и легонько шлепает его по плечу. – Все, убегаю, но мы ждем вас в гости. Обоих.
Подруга шумно прощается со мной и Кириллом, по два раза целуя в обе щеки каждого из нас, и уходит, оставив нас наедине.
– Привет. – Мой голос сдавленный и немного сиплый от обуревающих меня эмоций.
Я так рада его видеть: сама не ожидала, что настолько остро среагирую на его появление. Мы ведь вчера виделись, а мне будто дышать легче теперь, когда он рядом. Хотя нервозность в его компании никуда не делась, сейчас она какая-то другая. В ней меньше боли и страха, больше – волнения.
– Здравствуй, – отвечает он, внимательно разглядывая мое лицо. – Как провела время?
– Очень… – Отчего-то на глазах выступают слезы, а в горле разрастается ком, который мешает говорить. – Жалею, что раньше к Кате не приехала. Она… она подруга.
– Понимаю.
Понимает ли, в самом деле? Знает, что, кроме нее, у меня не было никого, кому бы я могла открыться? Что разговоры с ней всегда заканчивались для меня слезами, потому что в каждом из них она обязательно упоминала о нем, вскрывая раны, которые так и не смогли зарубцеваться, несмотря на годы, проведенные вдали?
– Поедем? – спрашивает Кирилл, прерывая затянувшееся молчание.
– Да. А куда?
– У меня есть пара идей, – говорит задумчиво, но в глазах, обычно холодных и сдержанных, вдруг вспыхивают искорки тепла. На мгновение я теряюсь. Смотрю в его красивое лицо, не веря, что эти теплота и веселость действительно для меня.
– Тогда поедем, – говорю тихо, облизывая пересохшие губы.
Кирилл галантно касается моего локтя и направляет к выходу из кафе, как вдруг нас останавливает громкий возглас:
– Кирилл! Привет.
Мы одновременно поворачиваем головы к девушке, вмешавшейся в наш маршрут. Красивая какой-то совершенно ослепительной красотой. Даже красивее Кристины. С тоской думаю, что Гордеев с другими, наверное, даже не общается. Только с такими – ему под стать.
– Здравствуй, Эльза, – вежливо отзывается Кирилл, но на порыв красавицы приблизиться к нему и поцеловать не отвечает взаимностью.
– Давно не виделись, – щебечет красавица со сказочным именем. – Как твои дела?
– В порядке. Твои?
– Занимаемся отделкой нового коттеджного поселка в Новогорске. Я тебе рассказывала, помнишь? Столько работы и…
– Поздравляю, – впервые слышу, чтобы Кирилл кого-то перебивал подобным образом. – Извини, мы спешим. В другой раз поговорим. Хорошего дня.
Взяв меня под руку, он стремительно уводит меня из кафе. Рада, что он так делает, благодарна, что не стал задерживаться, но изнутри все же точит вопрос: сколько их, таких Эльз, в его жизни? И ведь все, кого я уже видела, буквально пожирают его глазами – выбрать может любую. Абсолютно любую.
– Одна из твоих любовниц? – сама не понимаю, как вопрос слетает с моих губ.
– Нет, – отвечает Кирилл иронично. – Если девушка предлагает себя, мужчина не обязан этим предложением воспользоваться, правда?
– Я не мужчина. Мне не с чем сравнивать.
– Но ты красивая женщина, – возражает он. – И свободная.
– Моя личная жизнь не столь насыщенна, как твоя. – В моем голосе робость и смущение.
– Но она все же есть?
Почему этот вопрос так заботит его? Не первый раз ведь спрашивает. Может быть, в нем говорят собственнические инстинкты? Мужчины ведь так устроены. Первобытный инстинкт. Ничего особенного. Сказать ему правду – не поверит. Первый и единственный. Это могло бы быть даже смешно, если бы не было столь печально.
– Я не зациклена на поиске удовольствий и мужчин, – выдавливаю я. – Мне… мне нравится контролировать свою жизнь.
– Удовольствие без контроля очень быстро может стать слабостью, – соглашается Кирилл со странной интонацией в голосе. – Мне ли не знать.
Отчего-то его ответ меня смущает. Трогает на каком-то глубоком эмоциональном уровне. Словно есть в нем что-то сокровенное и личное,
