Я продолжал молчать.
– Разве мы не можем сегодня вечером просто повеселиться, а завтра выяснить отношения? Пожалуйста, Чарли. – В ее голосе прозвучала нотка отчаяния.
– Это не так-то легко, – прошипел я. – Я все еще не могу прийти в себя от того, что ты сделала.
– Мне действительно жаль, ты должен мне верить.
Наконец я повернулся к ней лицом.
– Тогда в понедельник первым делом ступай к Тому Галливеру и расскажи о том, что случилось.
Она колебалась, явно собираясь сказать «нет», и я резко отодвинулся от стола вместе со стулом.
– Не понимаю, как ты можешь сидеть так близко от Ханны, – яростно прошептал я и направился в туалет.
Он был весь в мраморе, и мне там сразу не понравилось, потому что на табуретке возле раковины сидел мужчина средних лет, которого постригли явно не в парикмахерской, а дома. Он печально смотрел на обширную коллекцию с лосьонами, применяемыми после бритья, и на маленькую плетеную корзиночку с мелочью. Да, дела у меня могли быть и похуже. По крайней мере, я не служу там, где главным образом приходится иметь дело с бумажными полотенцами и щетками для унитаза.
Я стоял у писсуара, размышляя о том, как он рассказывает друзьям, кем служит. Может быть, консультант по личному уходу? Или советник по личной гигиене? Коммивояжер, предлагающий полотенца? Специалист по раковинам?
Я всегда ощущал в таких случаях неловкость за то, что мне так повезло с работой. И не приходится открывать краны для подвыпивших клиентов, у которых пальцы в моче. Это отражалось и на финансах, поскольку я считал себя обязанным делиться с этими ребятами своим благосостоянием.
Все еще пребывая в сильном смущении, я рассматривал себя в зеркале, висевшем над раковиной, дольше, чем позволяли приличия, когда за тобой наблюдает тот, кто возлагает финансовые надежды на твое мытье рук. Преодолев соблазн вытереть их о брюки и быстренько улизнуть, я сдался и взял предложенное полотенце. Хорошо бы в кошельке нашлось что-нибудь мельче банкноты в пять фунтов, а то неловко будет брать сдачу из корзиночки.
– Проклятые бабы, да? – вдруг сплюнул мужчина.
– Простите?
– Проклятые бабы. Я знаю этот взгляд. Он говорит: «Сказать ли ей сейчас, что все кончено, или немного подождать?»
– Простите?
– Когда ты координатор по мужской гигиене, то хорошо разбираешься в таких взглядах. Вы просто бросьте ее. Не стоит продолжать. Она сделает это снова. Что бы это ни было.
Как ни странно, в его словах был резон.
– Откуда вы знаете?
– Эта сука в дамском туалете. Так называемый менеджер по женской гигиене. Она сама себя так назвала, так что не удивляйтесь. Говорит, что поделится тисненой туалетной бумагой всякий раз, как она поступает, но никогда этого не делает. Я знаю, у нее где-то припрятан целый запас.
Я медленно отступил к двери.
– Ну что же, спасибо за совет.
– Прошлой ночью я последний раз с ней спал, ей-ей. Эта уловка больше не сработает. – Он начал яростно выравнивать ряд бутылочек, и я выскользнул за дверь. В этот момент из дамского туалета, находившегося напротив, как раз кто-то вышел, и я увидел сморщенную восточную женщину, которая сидела там возле раковины. На вид ей было около девяноста двух лет. «Свинья!» – злобно зашипела она на меня.
Вечер тянулся, но я так хорошо держался, что никто ничего не заметил. Мы с Элли почти не разговаривали, и я старался не смотреть в ее сторону. Она беседовала с другими и выглядела при этом так ослепительно, что мне хотелось простить ее и забыть все, что случилось. Но потом я бросал взгляд на бедную Ханну, которая смеялась, в то время, как у нее на душе скребли кошки, и понимал, что Элли вовсе не та, за кого я ее принимал, и в душе у нее пусто. Я подумал, не сделать ли мне драматическое заявление за столом, но тут же осознал, что это никому не поможет.
Позже, когда заиграл оркестр и все пошли танцевать, Куки опустился на стул, который освободила Элли.
– Черт возьми, приятель, ты кошмарно выглядишь.
Я оцепенел. Он слишком хорошо меня знал.
– Что ты хочешь сказать? Я прекрасно себя чувствую.
– Ну, конечно! Меня-то тебе не провести, Фортьюн. Я знаю, когда у тебя что-то не в порядке.
Я огляделся.
– Не здесь. Пошли со мной в сортир.
Мы вместе вышли из-за стола, и Ханна закричала, что Элли нужно быть осмотрительней: у нее есть соперник. Элли лишь взглянула на нас с подозрением.
В туалете не было никого, кроме моего нового друга координатора. Я быстренько выложил свои новости Куки.
Он потер подбородок.
– Да, горбатого могила исправит. Координатор так хватил кулаком по раковине, что бутылочки зазвенели.
– Если вы с самого начала им не покажете, кто хозяин, они будут постоянно пользоваться вашей добротой, – прошипел он, выпучив глаза. – О, вам никогда не получить жидкое мыло, если вы не будете ползать перед ней на коленях и умолять.
Куки начал искать запасной выход, но я пояснил ему, что это всего лишь еще один пример антагонизма между мужчинами и женщинами. Сильно озадаченный, он спросил меня, что я собираюсь делать.
Я вздохнул.
– Не думаю, что у меня есть выбор, и это меня убивает. А ты что думаешь?
– Ты же знаешь мое мнение об Элли. Я бы сказал, что ты счастливо отделался. – Я наклонил голову, не в силах совладать с болью, и Куки обнял меня за плечи. – Ну же, дружище! Выше голову! В любую минуту могут подать пирог со свечами в честь твоего дня рождения.
Я снова полез в бумажник и бросил в корзиночку еще несколько монет.
– Она действительно заставляет тебя ходить на задних лапах и лаять, как собака, – сказал координатор, и в тоне его прозвучала такая угроза, что я незамедлительно представил себе, как он засовывает свою бывшую любовницу в унитаз и спускает воду до тех пор, пока она не потонет.
Напряженно улыбаясь, мы обратились в бегство.
– А ты еще считаешь, что у тебя проблемы, – сказал Куки.
ГЛАВА 29
Вечер получился омерзительный, но я кое-как дотерпел до конца благодаря этим трудолюбивым датчанам и их пивоварням.
Немало времени ушло на переоценку Элли. Особенно противной мне теперь казалась ее манера причмокивать во время еды. Раньше я этого не замечал, но сейчас просто взбесился. Разве так уж трудно держать закрытым этот пухлый рот, когда жуешь? А как жадно она набрасывалась на еду, заглатывая ее с такой скоростью, будто кто-то собирался выхватить у нее изо рта кусок!
Да и уши у нее были очень уж заостренные – совсем как у той женщины из фильма «Вулкан».
Вид у нее был усталый, под глазами залегли тени. Да и морщинки наметились. А вот с румянами она перестаралась.
На спине у Элли было зловещее красное пятно – его становилось видно, когда она наклонилась вперед. А что это на голове, в самой середине? Уж не крошечная ли это залысина?
