С молчаливого согласия Басова он поспешно ушёл. И долго не возвращался.
Сазонов по-прежнему сидел у двери кабинета и смотрел на тяжеленный сейф, который он принудил сам себя охранять. В сердце его все сильнее закрадывалась тревога: «Что-то здесь не так… Что-то я не то делаю… Должно быть, не сейф нужно сторожить — он без ног, не убежит, — а искать Резникова…»
Преображенский вернулся через час. Концы шарфа у него растерянно развевались, ворот мундира расстегнут — видать, спешил. Лицо было перепуганное.
— Его нет! — выдохнул он с порога. — Представляете? Нет! Я стучал в окно — никто не отзывается… Подёргал дверь, а она не заперта. Вошёл — никого… Я к соседям — и те не видели…
Преображенский ещё что-то сбивчиво рассказывал Сазонову и Басову, желая, чтобы его поняли, объяснили, Загадочное исчезновение всегда пунктуального начальника. А Сазонов тем временем подошёл к телефону и попросил срочно соединить его с Фроловым. Фролов, к счастью, оказался на месте.
— Товарищ Фролов, беда! — глухим от волнения голосом доложил Сазонов. — Я в оперативном отделе…
— Ждите! — коротко бросил в трубку Фролов.
Минут через двадцать появился сам в сопровождении трех чекистов.
— В чем дело? — с порога спросил он, обращаясь ко всем сразу.
— Похоже, что-то случилось… что-то ужасное… — начал объяснять Преображенский, с какой-то боязливой искательностью ловя взгляд сурового Фролова. — Понимаете, Василия Васильевича, начальника оперативного отдела, нет дома… не обнаружилось. — И тут же торопливо и смятенно прибавил: — Вы представляете — нет! — На его самоуверенном лице вместо обычной усмешки проступило беспомощное недоумение.
— Ну и что из этого? — спокойно спросил Фролов.
— Как «что»?.. — удивился Преображенский. — Вчера мы сидели допоздна, и он сказал, что сегодня придёт несколько позже. Он не пришёл, и я подумал, что Василий Васильевич прямо из дому отправился на заседание Реввоенсовета… Уже вечер, а его нет. В Реввоенсовете он не докладывал. Понимаете?.. Я ходил к нему домой, дверь не заперта, а его — нет…
— Та-ак, — нахмурился Фролов. — Где он живёт?
— На Лыбедской… Значит, так. Надо пройти по Анненской, свернуть на Левашовскую… Нет, вы не найдёте! Я покажу! — старательно пытался теперь помочь чекистам Преображенский.
— Другой ключ от сейфа у кого? — все так же угрюмо спросил Фролов: в его душу закрадывалась тревога.
— Другой ключ? — удивлённо переспросил Преображенский, словно никак не мог понять, при чем тут какой-то ключ, если исчез, может быть, погиб человек, но затем он стал словоохотливо объяснять: — Ах, да! От сейфа? Видите ли… да, действительно было два ключа. Но Василий Васильевич, он такой рассеянный…
— Вы, пожалуйста, покороче, — нетерпеливо попросил Фролов.
— Василий Васильевич один ключ совсем недавно потерял, — пришёл на помощь Преображенскому Басов, — и стал пользоваться тем, что находился у коменданта штаба.
— Не знаете, может быть, он вчера сдал его коменданту?
— Разрешите, я проверю, — предложил Преображенский; ему хотелось что-то делать, как-то действовать. Фролов кивнул. Преображенский торопливо вышел, следом за ним, повинуясь взгляду Фролова, шагнул один из чекистов. Ждать пришлось недолго — вскоре они вернулись. Преображенский растерянно развёл руками и огорчённо доложил:
— Нет, вчера Василий Васильевич ключ не оставлял.
Больше ничего не оставалось — надо было искать Резникова.
Фролов оставил Сазонова сторожить сейф, а сам вместе с помощниками, в сопровождении растерянного Преображенского, отправился на Лыбедскую. Они прошли по безлюдным, мощённым булыжником Анненской и Левашовской, пересекли пустырь и оказались возле небольшого кирпичного домика с тёмными оконцами. На город опустились зеленые сумерки.
— Здесь! — показал на домик Преображенский.
Фролов бесшумно поднялся на крыльцо. Внимательно осмотрел дверь. Толкнул. Она с тонким жалобным скрипом открылась. Вспыхнул фонарь. Тонкий луч заскользил по стенам коридора, затем по комнате… Вот в световом овале оказалась высокая из цветного стекла, керосиновая лампа. Фролов зажёг её. Передал фонарь пожилому чекисту, коротко приказал:
— Осмотрите чердак!
Остальных двух чекистов он направил к соседям Резникова. Они должны были выяснить у них все подробности его жизни, привычек, установить, кто к нему ходил, с кем он водил знакомство. Фролов подчеркнул, что в таких делах нет мелочей, что нужно не допрашивать, а беседовать, и тогда соседи обязательно что-то вспомнят, расскажут! А сам стал внимательно присматриваться к обстановке в комнате. Ничего особенного — стол, кровать, стулья. Но вот взгляд его задержался на лежащем на боку стуле, очевидно опрокинутом впопыхах. «Это уже что-то значит», — с привычной деловитостью отметил он. Затем тщательно осмотрел стены, углы комнаты, пол, пытаясь найти ещё какие-нибудь следы. Он знал по опыту цену каждой мелочи, которые при правильном, умелом осмыслении могут рассказать многое. Но больше ничего примечательного он в комнате не обнаружил. В остальном, в общем, был порядок, неуютная, холостяцкая чистота.
— Товарищ Фролов! — донёсся из коридора голос пожилого чекиста. — Подите-ка сюда!
Фролов прошёл в коридор, следом за ним — неуверенной походкой Преображенский. Пока осматривали жилище Резникова, он бесшумной и почтительной тенью ходил за Фроловым, ожидая от того незамедлительного ответа на все смутившие его канцелярский покой вопросы. Собственно, и вопросов этих было немного: жив ли Резников? убит ли? и почему заинтересовались его сейфом? Он чувствовал, что присутствует при каких-то важных событиях, и это ему нравилось. Он пытался прочесть на лице Фролова хоть что-нибудь, но лицо у того было бесстрастно-каменным.
И тут Преображенский вдруг увидел в световом пятне нож и обрадованно закричал:
— Смотрите!
Но Фролов уже присел на корточки возле ножа и внимательно его осматривал. Нож был короткий с наискось спиленным острым лезвием, с рукояткой, обмотанной кожей, — обыкновенный сапожный нож. «Откуда он у Резникова дома? Почему на полу?» — мгновенно промелькнуло в мыслях у Фролова. Чекист прежде всего должен замечать то, что ему непонятно. А здесь многое непонятно. Сидя так, на корточках, Фролов взглянул на входную дверь и защёлку замка. Попросил посветить ему. Преображенский поспешно поднёс резниковскую лампу к двери. Дверь оказалась старой, сильно разбухшей. Фролов внимательно осмотрел замок, узкое отверстие для ключа, защёлку. И сквозь зубы сдержанно хмыкнул, вынул чистый носовой платок из кармана и осторожно, боясь дотронуться до ножа, завернул его.
