— Забей, — сказала мне Динка.
— Да ладно, — ответила ей я. — Самое время собачиться.
— Действительно… Самое время… И она робко улыбнулась мне. И я робко улыбнулась ей.
— Зачем… Зачем ты это сделала, Диночка?
— Ни за чем… Он орал на меня… С этим кольцом… Спрашивал, откуда оно… Это, видите ли, дорого как память… И что это кольцо он узнал бы из тысячи… И откуда только я взяла его… И еще что-то про Риеру Альту… И как я узнала… И как я туда попала… И какая я дрянь… И что я знаю еще… И о ком я знаю еще… Он так мне надоел… Так надоел… Я просто хотела, чтобы он заткнулся… А он все не затыкался… Стал руки распускать… Он бы от меня не отстал… Зачем ты только его сперла, кольцо?
— Ни за чем… Просто так.
И я снова робко улыбнулась Динке. «Просто так» — это было самое точное слово. Я принесла кольцо просто так и просто так свалила его на Динку, и Динке это не понравилось, и она нашла самый радикальный способ, самый лучший.
Просто так.
— Ты его убила?
— Да ну… Они сами хотели убить нас, разве не помнишь? Черт… Этот вой достал, в натуре…
— И что мы теперь будем делать?
— С собакой?
— Да нет… С Ангелом…
— А что с ним теперь можно делать? — В Динкиных глазах загорелись сумасшедшие золотистые искорки. — Все, что мы могли, мы уже сделали.
— А что теперь будет с нами, Диночка?
— Не знаю… Давай не сейчас… Давай потом…
Динка коснулась моей щеки тыльной стороны ладони, «ничего не говори, ничего не говори, Рысенок, скажи только — ты со мной?».
— Я с тобой, — прошептала я, сразу же забыв про два года унижений. — Я с тобой…
И снова у меня начали слипаться глаза, вот хрень.
Сонные прогулки по сонному льду. Но теперь я точно знала, кто покоится подо льдом — Ангел с кровавым пятном на груди. Мне совсем не жалко его, совсем не жалко, Динка права, они ведь тоже хотели убить нас… Они ведь тоже хотели… И поэтому мне не жалко Ангела.
Не жалко, не жалко. Плохо выскобленный пол — не лучшее место для сна, но глаза слипаются, вот хрень… Да и плевать, плевать, бороться с этим невозможно — проще наплевать… Но не эта мысль была последней, последним было прикосновение Динки. Динки, устроившейся у меня за спиной и обнявшей меня, и уткнувшейся лицом в мой затылок…
* * *
…Я проснулась оттого, что Динка смотрела на меня. Да и проснулась ли? И сколько спала?
Рико устал подвывать и ломиться в двери, так что воцарившуюся тишину можно было назвать почти полной. Все мои сердца тоже успокоились, пришли в равновесие, обнялись в диафрагме и затихли. И лишь одно мешало сосредоточиться на тишине и на Динке: неумолчное, едва слышное тиканье.
Часы Ангела, как же я сразу не сообразила?
Странно, почему при жизни они не доставали меня, почему при жизни я их не замечала?..
— Ты поможешь мне? — спросила Динка.
— Конечно, — не раздумывая ответила я. — А что нужно делать?
— Спрятать тело.
Спрятать тело — означало спрятать Ангела. Спрятать тело Ангела. Который еще совсем недавно был жив, а теперь с ним случилось то, что случается с целлулоидными второстепенными героями боевиков. Он мертв и никому не интересен, и зрители забудут о нем через минуту, это только мы с Динкой обречены волочиться дальше на правах главных героев.
На правах Тельмы и Луизы.
Динка протягивала мне руку, перед тем как рухнуть в пропасть, .и мне ничего не оставалось, как ухватиться за нее… Ведь я тоже, я тоже… Неизвестно, как бы все обернулось, если бы не это проклятое кольцо… Возможно, Ленчику удалось бы объяснить нам, перевести все в шутку, и они с Ангелом посмеялись бы над малолетними идиотками, а потом уже посмеялись бы мы — все вместе, а потом отправились бы в «Пипу» — все вчетвером… И гоняли бы бильярдные шары, и слушали бы джаз, и Ленчик вдувал бы нам в уши концепцию возрожденного «Таис»…
— Мы должны спрятать тело, — повторила Динка.
— Каким образом?
— Есть идея.. Мы зароем его в саду. Голос у нее был что надо, как раз для боевика. Или для триллера. Или для детектива — все происходящее так напоминает киношку с последнего ряда, что можно просто с ума сойти…
— Что значит — зароем?
— Выкопаем яму и зароем. Не будь идиоткой… Или ты хочешь, чтобы он здесь валялся?
— Ничего я не хочу… Ничего… А чем мы будем копать яму? Пилкой для ногтей, что ли? Или ложками из буфета?
— В оранжерее есть лопаты… Я видела. Мы выкопаем яму и зароем его. А землю утрамбуем. Никто не найдет его. Никто…
Если не найдут его, то найдут нас. Обязательно. Но думать об этом не хотелось. Может быть, Динка права, и удастся зарыть не только проклятого Пабло-Иманола Нуньеса, но и все эти дурацкие, не ко времени лезущие в голову мысли…
Я поднялась с пола и, не оглядываясь на Динку, направилась к двери.
— Ты куда? — бросила она мне в спину.
— За лопатами. Ты же сама этого хотела…
* * *
…Вырыть яму оказалось делом довольно трудоемким. Для Ангеловой могилы Динка выбрала самое удачное место в саду: позади собачьей площадки, у двух сросшихся кронами миндальных деревьев. Нет, я совсем не напрасно не любила миндаль. Совсем не напрасно.
Через полчаса тупой изнуряющей работы у меня начали ныть руки и спина, а еще через полчаса я натерла на ладонях кровавые мозоли. С Динкой дело обстояло не лучше: она постоянно путалась в переплетенных тонких корешках, постоянно натыкалась на какие-то мелкие и крупные камни и с руганью вышвыривала их из ямы. Пару раз она задела меня черенком, пару раз обозвала овцой, пару раз наступила мне на ногу. Глубину в полтора метра она посчитала достаточной и, достигнув ее, уселась на мягкую, жирную, затоптанную нашими пятками землю. Я последовала ее примеру.
Отсюда, со дна импровизированной могилы Ангела, было хорошо видно слегка побледневшее, но все еще ночное небо с крупными слезящимися звездами. И умиротворяюще пахло черноземом. Чернозему не было никакого дела до нас с Динкой и до того человека, которого мы опустим сюда. Ему не было дела до дуэта «Таис», до Ленчика, до нашей прошлой славы и нынешнего отчаяния.
Кристально-чистого и слезящегося — почти как звезды над головой.
Я перетерла в пальцах комок земли и уставилась на некрепкую стенку ямы — по бледным ниткам корешков ползали мелкие насекомые: в другое время они вызвали бы у меня отвращение, но сейчас я осталась к ним равнодушной.
— Надо быстрее перетащить его сюда. Пока не рассвело, — сказала Динка, не трогаясь с места.
— Да, — ответила я, не трогаясь с места.
— Он, наверное, тяжелый…
— Тебе виднее. — Время для шпилек было не самым подходящим, но и удержаться я не смогла.
— Ты тоже отметилась. — Динка совсем не злилась на меня.
— Как это произошло?
— Что — как?
— Как ты… Как ты убила его?
— Молча… Черт… Я сама не знаю… Я просто сидела с этим дурацким пистолетом… А потом пришел он… И понеслось… Я успела только опустить его под кровать, пистолет… А потом он начал орать на меня… Руки распускать… Он ударил меня… Свалил на пол… Мне ничего не стоило дотянуться… Он так орал… Он так надоел мне… Я просто хотела, чтобы он заткнулся. Просто — заткнулся и больше ничего…
— И больше ничего, — как эхо повторила я.
— Я, наверное, с самого начала сняла пушку с предохранителя… А потом только и оставалось, что нажать на курок… Я попала ему в грудь… Трудно было не попасть… Я не хотела, но он так орал… Он хотел убить нас, ты помнишь?..
— Я помню…
— А если он хотел убить нас… Хотя мы ничего ему не сделали… Ничего… Значит, он вполне мог убить и меня. А потом и тебя… Никакой разницы… Это была просто… — Динка щелкнула пальцами, подбирая точное слово. — Это была просто…
— Самооборона, — подсказала я.
— Вот именно! Самооборона! — обрадовалась Динка.
И даже поцеловала меня в перепачканную землей щеку. И все стало на свои места. Конечно же, это была самооборона. Только так и должна была поступить Динка. Только так. Только так можно было противостоять парню, который плотно подсадил на иглу ее и уже подбирался ко мне. Только так можно было противостоять парню, который хотел загнать нам в вены смертельную дозу el dopar… И он сделал бы это — рано или поздно, вот только мы его опередили…
— Пойдем, — мягко сказала я Динке. — Пойдем, перетащим его сюда. Пока не рассвело.
* * *
…Ангел оказался тяжелым. Очень тяжелым.
Как будто мы тащили не его одного, при жизни тонкого и поджарого, а весь его мертвый запиленный джаз — всех этих Томасов Уоллеров «Фэтсов» [38] и Германов «Вуди» [39]. И все их мертвые запиленные инструменты. Поначалу Динка ухватилась за ноги Ангела, а я приподняла его под руки. Но от близости кровавого пятна меня мутило, и мы с Динкой поменялись местами.
Самым трудным оказалось спуститься по лестнице; болтающиеся руки Пабло-Иманола задевали ступеньки, и костяшки пальцев издавали при этом странный чарующий звук: как будто Ангел напоследок решил развлечь нас кастаньетами.
