Заметив, что Блэр шевелится, Ларкин сжал ее чуть сильнее, чтобы она почувствовала себя в безопасности. Потом повернул голову и посмотрел на девушку, но ее глаза уже снова закрылись.
Такая бледная. И такая хрупкая. А он оставил ее одну.
Эта картина будет всю жизнь стоять у него перед глазами: окровавленная Блэр с веткой дерева против трех вампиров, которые окружили ее, словно стервятники.
Опоздай он на несколько секунд, и Блэр была бы уже мертва. Потому что он оставил ее. Заботился о безопасности других, а потом еще и задержался, чтобы маленькая девочка могла погладить его крылья.
Его не было рядом с Блэр, когда наступила тьма.
Страх буквально пожирал его. Он мчался быстрее ветра, остановил трех демонов, которые подкрадывались к ней, но все равно опоздал и не смог защитить ее.
Даже когда на горизонте показался замок, страх не отступил. Ларкин видел, как во двор выскочила Мойра, потом Хойт, Гленна, отец и остальные. Но не чувствовал ничего, кроме страха.
Едва коснувшись земли, он снова превратился в человека и бережно подхватил Блэр на руки.
— Она ранена. Ранена.
— Неси ее в дом, скорее. — Догнав его, Гленна прижала пальцы к шее Блэр, нащупывая пульс. — Наверх, в ее комнату. Я подготовлю все необходимое. Мойра, останься с ней — сделаешь все, что можешь. Я быстро.
— Плохо? — Киан бросился вверх по лестнице вслед за Гленной.
— Не знаю, пульс слабый, нитевидный. Лицо… разбито.
— Укусы?
— Не видела. — Гленна распахнула дверь своей комнаты, схватила сумку с лекарствами и бросилась назад.
Ларкин положил Блэр на кровать и наблюдал, как Мойра прижимает ладони к лицу, плечам и сердцу девушки.
— Сколько она пробыла без сознания? — с порога спросила Гленна.
— Я… не знаю. Она лишилась чувств, — выдавил из себя Ларкин. — Надо было… Ее плечо, оно было вывихнуто. Надо было… Она лишилась чувств, когда я вправил его. Кажется, один раз очнулась на обратном пути, но я не уверен. Такая тьма. Меня не было рядом, когда опустились сумерки и вампиры напали на нее. Она была одна.
— Но ты принес ее. Мойра, помоги снять с нее плащ и остальную одежду. Я должна осмотреть ее раны.
Киан стянул ботинки с ног Блэр.
— Мужчины должны уйти, — сказала Мойра.
— Она не первая, кого я вижу без одежды, и не думаю, что ее это беспокоило бы. Сколько их было? — спросил Киан, повернувшись к Ларкину.
— Блэр сказала, десять. Десять и еще француженка. Когда я вернулся, осталось только трое.
— Да, они дорого поплатились. — Киан осторожно потянул брюки Блэр вниз.
Гленна приглушенно вскрикнула, увидев раны и синяки на теле девушки.
— Ребра. — Она старалась быть краткой. — Возможно, почка. Кровоподтеки. С плечом тоже плохо. Рана на бедре поверхностная. Боже, колено! Но хотя бы нет перелома. Ничего не сломано.
— Блэр… — Ларкин взял безвольно повисшую руку девушки. — Она жаловалась, что у нее двоится в глазах. Говорила, сотрясение.
— Может, уйдешь? — Голос Гленны звучал мягко. — Мы с Мойрой сами позаботимся о ней.
— Нет, даже не проси. Я ее больше не оставлю. Ей больно. Очень больно. Дай ей что-нибудь, чтобы снять боль.
— Обязательно. Обещаю, я сделаю все, что смогу. Разожги огонь. Ей нужно тепло.
Блэр слышала голоса. Она могла различить их, понимала отдельные слова, но ей хватало одних звуков, чтобы догадаться — она жива.
Боль тоже разговаривала с ней, рассказывала, как ей здорово досталось.
Потом появились запахи. Торф, Гленна и что-то цветочное. Но когда Блэр попыталась открыть глаза, ничего не вышло. Ее охватывала паника, проникая в тело крошечными капельками ядовитой кислоты.
Неужели кома? Она не хочет впадать в кому, из которой можно и не выкарабкаться. Лучше умереть, чем оказаться запертой в темноте — слышать, чувствовать, но не видеть и не говорить.
Потом что-то заскользило по ее телу, словно шелк. Нежное прикосновение к коже, проникавшее все глубже и глубже — туда, к крепко стиснутым кулакам боли.
Шелк стал горячим, он обжигал. О боже. Но это пламя заставило кулаки разжаться, и боль растеклась по телу и рассыпалась на тысячи зазубренных осколков. Глаза раскрылись навстречу ослепительному свету, от которого по телу пробежала дрожь.
— Сукин сын! — Ей казалось, что она кричит, но с губ слетел лишь едва слышный хрип.
Блэр набрала в легкие воздух, чтобы снова выругаться, но острая боль ушла, уступив место тупой, равномерной пульсации.
— Больно, я знаю. Выздоравливать больно. Ты можешь посмотреть на меня? Нет, ты лежи, но посмотри на меня.
Блэр заставила себя снова открыть глаза. В поле зрения появилась Гленна — ее лицо было совсем близко. Она осторожно приподняла голову Блэр.
— Выпей немного. Совсем чуть-чуть. Больше я тебе дать не могу из-за травмы головы. Но и это поможет.
Блэр глотнула, поморщилась.
— На вкус как жидкая древесная кора.
— Почти угадала. Знаешь, где ты?
— Я вернулась.
— Как тебя зовут?
— Блэр Мерфи. Назвать звание и личный номер?
Гленна улыбнулась.
— Сколько пальцев?
— Два с половиной. — Перед глазами еще плыл туман. — Она жадно смотрела вокруг. Комната полна народу — вся команда здесь. — Привет. Дороти, Страшила и Железный Дровосек.[24] — Блэр поняла, что сжимает руку Ларкина — наверное, с такой силой, что трещат кости. Она расслабила пальцы и попыталась улыбнуться. — Спасибо, что спас мне жизнь.
— Ерунда. Большую часть работы ты сделала сама.
— Я была готова. — Она снова закрыла глаза. — На ногах не держалась.
— Я не должен был оставлять тебя одну.
— Перестань. — Блэр с удовольствием подкрепила бы свои слова шлепком, будь у нее силы. — Это глупо и бесполезно.
— Почему? — спросил Киан. — Почему вы разделились?
Пока Ларкин рассказывал ему о раненом крестьянине, Блэр снова закрыла глаза. Она слышала, как шепчутся Гленна с Мойрой. Голос Гленны похож на шелк — манящий и гладкий. А у Мойры — на бархат, мягкий и теплый.
Странные мысли приходят ей в голову. Но хорошо, что приходят.
Под действием магии боль то усиливалась, то отступала, расцветала и умирала. Блэр начала улавливать этот ритм, а затем поняла еще кое-что.
— Я голая? — Она хотела приподняться на локте, по крайней мере попыталась, но Гленна уложила ее. — Я голая. О боже.
— Ты укрыта простыней. Пришлось тебя раздеть, чтобы осмотреть раны, — сказала Гленна. — Ты вся в синяках и царапинах, так что на твоем месте я бы пока забыла о стыдливости.
— Мое лицо. — Блэр принялась ощупывать себя. — Как оно?
— Стыдливость и тщеславие, — заметила Гленна. — Хорошие признаки. В данный момент ты вряд ли выйдешь в финал конкурса «Мисс охотница на вампиров», но, на мой взгляд, выглядишь просто отлично.
