никогда.
— Знаешь, Эдвард, лично я тебе верю, — спокойно говорит Летиция. — Я рада, что ты стараешься быть честным с нами. Однако это все равно не снимает с тебя вины за то, что ты сделал. Ты виноват — и это отрицать невозможно. Я понимаю, что ты панически боялся оружия, но хотя бы ради близких людей тебе нужно было перебороть себя. Ты не должен был доводить все до такого.
— Я знаю, миссис Рочестер.
— И прекрати уже быть таким трусливым и нерешительным, — твердо говорит Энтони. — Твоя трусость может привести к ужасным последствиям. Вот посмотри, до чего она довела Наталию! Ты едва не бросил ее, потому что поверил в ее измену, а она побоялась признаться в том, что произошло на самом деле. И ладно девчонка проявляет слабость, но ты, Эдвард. Ты — мужик! Ты обязан быть сильным! Звучит как стереотип, но тебя не поймут, если ты будешь проявлять слабость. Общество не принимает слабых мальчиков. Как бы грубо это ни звучало, но это правда.
— Ох, да я никогда и не был смелым, — тяжело вздохнув и откинувшись на спинку стула, признается Эдвард. — Сколько себя помню я никогда не мог похвастаться смелостью. Всегда был жутко слабым и боялся буквально всего на свете. И не буду скрывать — для меня даже заплакать ничего не стоит. Я… Много плакал… На протяжении всей своей жизни… Особенно когда у меня были проблемы с Наталией, и мой дядя держал ее рядом с собой. Просто не было сил сдерживаться…
— Эдвард… — с жалостью во взгляде произносит Наталия, переведя свой потрясенный взгляд на Эдварда.
— Да и как я могу чувствовать себя бесстрашным, когда все вокруг считают меня маленьким мальчиком? Меня постоянно так называли. А дядя обожал называть меня облезлым щенком… Бездарным, бесполезным, никому не нужным щенком, которого все пинают буквально как мячик. Я никогда в своей жизни не слышал какую-то похвалу в свой адрес… О том, чтобы отец сказал мне что-то доброе, я и мечтать не мог. Он всю жизнь оскорблял и унижал меня. Бывали случаи, когда этот человек мог запросто залупить пощечину. Из-за этого я не чувствовал себя взрослым, храбрым и решительным. Не чувствовал себя мужчиной. Мне всегда казалось, что я застрял где-то в юном возрасте. Многое повидал в жизни, но все равно не сумел по-настоящему вырасти. Стать таким же, как Терренс. Мы две противоположности. Он — взрослый, сильный, решительный и мужественный человек, а я — слабый, неуверенный в себе и трусливый мальчишка. Девчонка, можно так сказать.
— Боже, Эдвард, что ты такое говоришь? — удивляется Летиция.
Глава 131
— Правду, миссис Рочестер. Я раньше притворялся сильным и усиленно скрывал это. Но теперь больше не могу лгать всем и самому себе. Не могу делать вид, что мне ничего не страшно. На самом деле я боюсь если не всего, так многого. Чувствую себя жутко неуверенно и постоянно сомневаюсь в том, что делаю. Я не умею легко принимать решения и всегда очень долго думаю над ними. И то порой сомневаюсь, не лучше ли было выбрать что-то другое.
— Ну ты уж совсем на себя не наговаривай, — задумчиво говорит Энтони. — У всех есть свои недостатки. Твой брат тоже не идеален. У него сложный характер, и он всегда был вспыльчивым. Дай ему повод — и он полезет на любого с кулаками.
— Однако он сильный и уверенный в себе. Настолько уверенный, что я порой завидую ему. А вот я не могу этим похвастаться. Не могу сказать, что был желанным и любимым ребенком. Дядя Майкл всегда говорил, что отец с матерью никогда не планировали мое рождение. Мол думали избавиться от меня до моего рождения, но были против абортов и приняли решение сохранить мне жизнь. И я чувствую это. Ибо я всю жизнь был предоставлен самому себе. Никого не волновали мои проблемы. Но зато все требовали быть идеальным и послушным. Дядя постоянно твердил, что я — слабый нежный мальчик, который должен повзрослеть и стать мужиком. Но… В этом плане он прав. Потому что я действительно еще не вырос.
— Пожалуйста, Эдвард, не говори так, — с жалостью во взгляде умоляет Наталия. — Забудь все, что тебе сказал тот больной человек. Он всего лишь хотел заставить тебя почувствовать себя ужасно и как можно сильнее надавить.
— Действительно, Эдвард, не надо вспоминать все, что тебе сказал этот Майкл, — мягко говорит Летиция. — Я думаю, он никого не любит.
— Но меня ненавидел, наверное, больше всех, — без эмоций отвечает Эдвард. — И он также виноват в том, что я стал таким… Слабым, неуверенным, трусливым… Начал считать себя бездарным и никому не нужным… Порой думал, что лучше бы я никогда не рождался. Или что никто не стал бы переживать, если бы что-то убило меня.
— Однако я бы не сказал, что ты забитый, пугливый и слабый, — отмечает Энтони. — Мы с Летицией не наблюдали за тобой ничего подобного.
— Это все благодаря вашей дочери. — Эдвард на пару секунд замолкает. — Когда я познакомился с Наталией, то понял, что она относилась ко мне не так, как другие. Эта девушка искренне восхищалась мной, интересовалась мной и моими чувствами и никогда не давала мне понять, что считает меня слабым. Благодаря ее помощи я смог хотя бы немного избавиться от чувства неполноценности и понять, что… Что в моем случае еще не все потеряно. А позже именно из-за нее я стал более решительным и уверенным в своих силах. Только лишь в присутствии Наталия мне удалось побороть это мерзкое чувство и стать сильнее ради нее. Ибо я понимал, что слабый мальчик ей не нужен.
— Хочешь сказать, именно Наталия начала менять тебя? — слегка хмурится Летиция.
— Да. Именно ваша дочь заставляла меня преодолевать свои страхи. Ради нее я бы сделал такое, чего боюсь больше всего. Например, я жутко стесняюсь выступать на глазах у публики. Но когда она попросила меня спеть, то я не смог ей отказать. Заставил себя преодолеть этот страх, выйти и спеть.
— Надо же… — задумчиво произносит Энтони. — А я думал, ты просто хотел показаться скромным.
— Я всегда таким был. Настолько стесняюсь всего, что предпочитаю быть тихим и незаметным. Вы как-то даже спросили меня об этом… И… Вот вам ответ на этот вопрос. Я мог быть менее замкнутым и более раскрепощенным лишь в присутствии Наталии. Да, первое время я действительно стеснялся вас и всех, с кем только познакомился. А потом привык
