– Я заказал столик в «Венеции», – сообщил Макс. – К десяти вечера. Но если тебе хочется тишины, можем поужинать здесь.
– Ну вот еще. С удовольствием пойду.
Макс неуверенно и трогательно улыбнулся. В этот миг я поняла, как сильно он тревожился – что я настроена враждебно, что не приму его раскаяние… Да, он действительно раскаивался за сцену, устроенную два дня назад. Макс, когда чувствовал себя виноватым, никогда о том не говорил, не рассыпался в сладких речах, а вину заглаживал делом. И поэтому я тоже не стала напоминать, как безобразно он себя вел, а вместо того ответила ему улыбкой.
Мы собирались в ресторан, обмениваясь шутками, как влюбленные. Макс то и дело прикасался к моей руке, плечу, волосам – словно убеждался, что я тут, не приснилась ему. И мне было чертовски приятно. Мы ехали в салоне живого такси, Макс перебирал мои пальцы – ласково, так осторожно, будто они из цветочных лепестков были. Мы прошли сквозь переполненный главный зал «Венеции», собрав десятки восхищенных и завистливых взглядов, и я могла бы покляться: другой пары, способной соперничать с нами в красоте и элегантности, в ресторане не нашлось бы. Да что в ресторане! Мы лучшие, лучшие на всей планете, а может быть, и во всем мире.
Наш столик был на одноместном балконе. С боков его скрывали гирлянды вьющихся растений, а внизу мерцал декоративный бассейн.
– Самое тихое место, – пояснил Макс. – Если захочется блеснуть – пойдем танцевать. Я к твоим услугам.
– Ты уже научился танцевать? – мягко поддела я.
Макс с усмешкой вскинул бровь:
– Представь себе, и неплохо.
Я засмеялась, вспомнив наш диалог на вечеринке у Тэгги. Теперь мы поменялись ролями.
– Ты не бойся осаживать меня, – говорил Макс. – Я за собой знаю, что самонадеян. При этом, естественно, как все самонадеянные люди, считаю, что мастерство не пропьешь. Хотя мне столь же хорошо известно, что квалификация теряется очень быстро – когда за год, когда за три. Я слишком давно не танцевал с приличными партнершами. Сам не понимал, насколько топорно выглядят мои движения. Ну, что… – он пожал плечами. – Записался в клуб, взял несколько уроков, вроде бы восстановился. Впрочем, чуть позже ты сможешь оценить, насколько адекватно я отношусь к своим достижениям.
Вечер был чудесен. Макс обволакивал меня своей харизмой, я ослепительно улыбалась ему и не видела вокруг ничего. Бесшумно сновал официант-человек, меняя блюда, я наслаждалась происходящим. Мне портил настроение единственный факт: я понимала, что пришло время для серьезного разговора.
Когда-нибудь я должна сказать об этом. Иначе наши отношения, и без того подточенные недомолвками, испортятся окончательно, потому что в них войдет ложь.
– Макс, – я отодвинула тарелку и поставила локти на стол. – Что бы ты сказал, если бы узнал, что у меня есть недостаток или даже порок, о котором тебе доселе ничего не было известно? Смог бы принять меня?
– Гм, – он посерьезнел, но взгляд остался лучистым. – Честно говоря, я даже выдумать не могу, чем ты могла бы отпугнуть меня. Ты решила обзавестись порочной страстью?
– Но все-таки?
– Делла, не наговаривай на себя. Что бы ты ни выдумала, меня оттолкнуть не сможешь. Даже если я внезапно узнаю, что ты подарила девственность родному отцу, из-за чего и боишься бывать дома.
Я рассмеялась.
– Считаешь, это единственный порок, который может быть свойственен женщинам?
– Послушай, я тоже не ангел, – примиряюще сказал Макс. – Одна эта моя опухоль чего стоила… Начистоту? Я даже не знаю, чем кончались мои вспышки. Я ничего не помню после приступа. Насчет пары случаев есть сомнения. Но дело было на Сонно, мать сказала, что я кого-то поцарапал, но пострадавшему заплатили, он уехал и дал слово никогда не показываться мне на глаза. У меня нет гарантий, что это правда. По крайней мере, я не удивлюсь, если когда-нибудь нарисуется шантажист с доказательствами, что я кого-то убил. И опять – недавняя моя вспышка напугала меня самого. Маккинби молодец, вовремя сообразил, что меня надо гасить. Я уже записался к врачу, надо убедиться, что это просто дурной характер и пьяный кураж, а не рецидив опухоли. Ну или наоборот – убедиться, что это рецидив, быстренько прооперироваться и вернуться к нормальной жизни. И как ты думаешь, зная за собой такой порок, могу ли я в чем-то упрекать тебя?
– А если за мной водится нечто такое, из-за чего не сможет сбыться твоя мечта?
Макс пожал плечами:
– Делла, у меня есть только одна настоящая мечта – чтобы ты была со мной. Мне нужна ты. Только ты. От любой другой мечты я откажусь с легкостью – если встанет выбор, мечта или ты. Ты, наверное, думаешь, я дорожу тем, что имею. Но я отброшу что угодно, лишь бы ты была со мной. Мне ничего не нужно, если в моей жизни не будет тебя. Просто когда тебя нет, я не живу, а существую.
Я моргнула, смахивая невольные слезы. Макс протянул руку и накрыл мою ладонь:
– Делла, я люблю тебя. Я всегда буду с тобой. Что бы ни случилось.
– Спасибо.
– Ты поэтому старалась оттолкнуть меня? Знала за собой что-то и думала, что я не приму тебя?
– Честно говоря, да.
– Забудь. Даже если выяснится, что ты киборг или вообще андроид, – этим меня не испугаешь.
Он тихо гладил мою кисть, улыбался, а я глотала слезы. Как же все-таки сильно я недооценивала его. Или наоборот – оценивала по достоинству, просто считала, что он заслужил лучшего, чем жить с калекой.
– Делла, – негромко и проникновенно позвал Макс. – Если я могу тебе помочь… Если ты боишься, что выскочит какой-то некрасивый факт биографии, – я заткну рот любому шантажисту. Кем бы он ни был. Хоть моим родным отцом. За себя биться не стал бы, а за тебя – буду. Если же ты страдаешь от какой-то болезни… я знаю, это ужасно, когда чувствуешь себя неполноценным, сам через это прошел, характер от этого портится дальше некуда, смотришь на людей и злишься оттого, что не можешь жить так же свободно, а они, идиоты бесчувственные, не видят, как тебе больно… Когда бесит, что любому дураку доступно то, о чем ты, такой хороший, не вправе и мечтать… Делла, если так – мне помогли, и тебе помогут. Не бывает безвыходных положений.
Я молчала. Макс оправдал мои надежды. Он был именно тем человеком, который мне нужен, который способен понять меня и принять такой, какая я есть.
Он попросил официанта принести шампанское. Я смотрела на угасающий закат сквозь бокал, в котором играли радужные пузырьки, а Макс любовался мной. Черт возьми, как же мне все-таки повезло с ним. Когда мы поженились, я была слишком молода, да чего там, почти ребенок. Поэтому и не справилась с бедой. Я не умела еще ценить чужую любовь. Не верила в нее. Родители меня любили, но всерьез не воспринимали – хорошенькая девочка в солдатской семье, ну кто будет связывать с ней какие-то фамильные надежды? Я всю жизнь доказывала семье и миру, что чего-то стою. И Максу тоже доказывала. У меня в голове не укладывалось, что он мог полюбить меня сразу и глубоко, полюбить с уважением, а не как симпатичную куклу, слишком невинную, чтобы считать ее равной. Я пыталась доказать ему, что я не вещь, – а он не понимал, отчего я бунтую, потому что именно вещью никогда не считал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
