Они немного поорали друг на друга, пообрывали часть пуговиц на рубашках и быть бы мордобою, если бы Влад не успел повиниться.
Потом, когда разобрались и утрясли взаимные обиды и упреки, выпили мировую и до утра Влад изливал душу.
— Я не знал, что так бывает, понимаешь? Кто возле меня вертелся? Ни одной настоящей, одни куклы, дешевки, да, дорого упакованные, но сами-то дешёвые! После Аси у меня ни к одной душа не лежала, так, пользовал, как одноразовые полотенца: вытерся и выбросил. Сорокин еще, как комар над ухом зудел, мол, с бабой справиться не можешь. Чего я его слушал, кто он мне?
— А я тебе давно говорил, чтоб ты гнал Сорокина взашей! Он вечно всех заводил, да стравливал, а потом со стороны смотрел, да ручки потирал. Перед тобой на цырлах, а только ты отвернешься, тут же нагадит. Натура такая, гнилая, пакостливая. А вы его приблизили, к кормушке допустили.
— Верно, все верно, проглядел. Видел, что гнида, но то руки не хотелось марать, то жалко, одноклассник, все-таки.
— А ты знаешь, что это он твоим родителям на вас с Асей капнул, что вы встречаетесь? И споил тебя тогда, на даче, целенаправленно, я видел, как он тебе водку в пиво подливал.
— Видел и не остановил? — изумился Владислав.
— Тебя остановишь, как же! Сам же орать начал, что взрослый и отстаньте! А потом он твоим звонил, что ты пьяный, вот они и нагрянули внезапно. Жаль, что Ася тогда приехала, не обидел бы ты ее тогда, у вас бы все нормально могло сложиться.
— Могло, но теперь-то что? А я потом и сам наворотил. Ты прости, Эд, что и тебя прижал, у меня конкретно крышу снесло — мне, Морозову, не отказывают. А она отказала, разговаривать не захотела. И дочка. Я такой осё-о-ол! Сам себе противен, как вспомню, что ей устроил. Наливай!
— Не, мне уже хватит, а то голову поворачиваю, а глаза не успевают, да и у тебя язык заплетается.
— Я думал, она, как все, а она одна такая. И так обидел. Спасибо тебе, Эд! Если бы ты ей не помог, я бы ее сломал, я же, как невменько был. Тут еще папаша с Мариной устроили мне казнь через удушение, как с катушек не слетел, сам удивляюсь. Как это ху… во, когда от тебя ничего не зависит, Эд! Когда ты не хочешь, а тебя согнули и выбора всего два: согласиться или хребет пополам! А тебе согласиться, как нож острый. Ведь отец, родной отец свою подстилку подкладывал и хотел ребенка, которого своим считал, на меня повесить. Бл, я только потом понял, когда Маринка по мне катком прошлась, что с Асей творил! Она не простит, никогда мне не простит!
— Ну, ты, брат, совсем раскис! Пошли-ка баиньки, — Эдуард подхватил Влада и потащил того к дивану. — Вот, ложись, отдыхай. Утро вечера мудренее.
Утром голова трещала, как трансформатор, каждый звук отдавался болью в висок, в глаза кто-то насыпал пригоршню Сахары, а во рту поселились не слишком чистоплотные кошки.
— Черт, Эдди, круто я вчера, — промычал Морозов.
— Да, хорошо посидели, — согласился Велесов. — Вот, выпей, через полчасика почувствуешь себя человеком.
Да-а, тогда они о многом говорили. Больше не пили, ну его, только хуже. Эдик рассказал, как помогал Асе, Влад скрипел зубами, ругая себя последними словами, и восхищался силой духа девушки. Ведь не побоялась, ради дочери на все пошла, всем рискнула! А он смог бы так?
А еще он познакомился с почти пятилетним сыном Эдика и мальчишка ему настолько понравился, что он с удовольствием провозился с ним больше часа, пока жена Велесова не забрала возмущенного наследника спать.
Вот бы ему своего такого! Брата Катюше! Эх…
Тогда он и понял, что если хочет вернуть Асю, то должен ее отпустить. Перестать преследовать и навязываться. И еще понял, что хочет ближе узнать дочь — так родилась идея с лагерем.
Влад встряхнул головой, отгоняя воспоминания, и толкнул дверь в здание.
— Привет! — Эд встретил на пороге, крепко пожал руку. — Заходи, чай, кофе?
— Кофе, — решил Морозов.
— Светлана Васильевна, — нажал Эдуард на селектор. — Две чашки кофе, пожалуйста.
— С чем пожаловал? — поинтересовался Велесов, когда кофе был принесен, а дверь в кабинет плотно прикрыта. — Все еще вокруг ходишь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— У меня идея возникла, хочу Асе сюрприз сделать, но мне нужна помощь.
— Какого плана сюрприз?
— Она с детства мечтала побывать в Париже. Вот, задумал, отвезти ее туда, там ресторан есть, недалеко от Лувра, такая романтическая атмосфера. Хочу ей предложение там сделать.
— У, круто. А в чем помощь заключается? Я так понимаю, ты меня хочешь о чем-то попросить?
— Это сюрприз, поэтому поездка в Париж должна быть как бы по работе и в ресторан она придет на переговоры с партнерами работодателя. Как переводчик.
— Мудрено. И?
— Ты и будешь этим работодателем, который перенаймет ее на неделю и увезет в Париж. А я появлюсь в ресторане и… И всё. Дальше я уже сам.
— У вас как отношения-то? Она мне потом табуретку на голову не пристроит, за помощь?
— Нет, все нормально. Я гуляю с Катей, обязательно вытащу с нами и Асю. Она оттаивает, но еще очень настороженна. Мне кажется, Мария Алексеевна на моей стороне. Это мой шанс, понимаешь?
— Когда надо все это устроить?
— Чем скорее, тем лучше.
— Куда спешим?
— Да там, понимаешь, фрукт один нарисовался, сослуживец. Прыткий такой, так и хочется что-нибудь оторвать. Лишнее.
— Например, голову? — усмехнулся Эдуард.
— И ее тоже. Так как? Разумеется, финансовая сторона вопроса полностью на мне.
— Визу ей надо сделать.
— Так есть, я по весне мульти сделал, перед тем, как она сбежала, так что, хоть сейчас выезжать можно. У тебя-то самого есть шенген?
— Есть, конечно.
— Самолет я арендую, чтобы никаких задержек и проволочек.
— Ладно, помогу, не бросать же вас, пока еще чего-нибудь не наворотили, — согласился Велесов. — Давай, обсудим детали и сроки. Да, еще все спросить хотел, да забываю — как ты на меня тогда вышел? Ну, что это я Асе помогал?
— А, это? Да, ерунда — все просто. Мы ее новый номер вычислили и просто отследили всех, с кем она разговаривала. Одним из номеров был твой.
— Поди, и сами разговоры перехватывали?
— Не без этого.
— Ясно. С тобой лучше не ссориться, — пошутил Эдуард. — Я запретил ей с сотового матери звонить, а она один раз прокололась. Вас с Мариной встретила, вы с дачи или на дачу ехали, а перед этим она услышала, как мать твоя ее хозяйке про скорую свадьбу и ребенка вещала. Ну, нервы и не выдержали.
— Это она тебе рассказала?
— Частично рассказала, остальное я сам додумал, сопоставив детали. Она же тебя, придурка, почему-то до сих пор любит. Несмотря ни на что. Вот и представь, каково ей было узнать, что ты женишься и ребенка ждешь, а потом и увидеть вас вместе.
— Да, представляю. Эти несколько месяцев для меня были хорошей встряской, поверь. Больше ничего подобного не допущу. Мне еще Земов хорошо мозги вправил, повезло, что он оказался таким честным и справедливым. Как только у такого мужика могла настолько лживая дочь вырасти? Генетика, что ли, шутку сыграла?
— Генетика, конечно, важна, но и воспитание много значит. Вон, мой Мишка — чуть дашь слабину, уже так и норовит на шею сесть и ножки свесить. Приходится за собой следить, чтобы не потакать лишний раз. Ради ребенка и любовь, и строгость разумные должны быть.
— Ну, ты, брат, просто Бенджамин Спок!
— Ого, какие у нас познания! Неужели, читал?
— Читал, — нехотя признался Влад. — Я же отец, надо же мне было научиться им стать не на словах, а на деле, если до этого я вообще о детях ничего не знал? Вот и искал в интернете все подряд, пытался вникнуть.
— И как успехи?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Знаешь, помогло. А потом три недели сплошной круглосуточной практики. Моя Катя знаешь, какая? Я вас обязательно познакомлю! Она редкостная умница и уже сейчас видно, что красавица.
Оба засиделись опять допоздна, увязывая план и утрясая вопросы, с ним связанные.
На следующий день Влад вернулся в Москву, а еще через два дня туда прилетел и Велесов.
