– Вас товарищ лейтенант!
Я махнул рукой. Мне било не до трубки. Я пошевелился, повел в стороны плечами поднял локти вверх, подвигал туда-сюда спиной. Боли нигде не было. Нигде не болит? – спросили солдаты. Пуля не должна пролететь мимо меня! Ну-ка посмотри! На спине,в полушубке вырванный клок меха есть? Солдаты осмотрели полушубок со спины. Они поковыряли пальцами в старых дырах. Так не больно? А так? Нет, не болит! Ну-ка раздевайтесь, товарищ лейтенант! Будем под полушубком искать а то в стой шерсти ни черта не видно! Пуля, она когда насквозь, ее сразу не учуешь. Потом заболит! А ты откуда, знаешь? Старики говорили! Я снял портупею, скинул полушубок и почувствовал, как холодная струйка побежала у меня по спине.
– Снимайте гимнастёрку! На белом нательном белье пятна крови сразу будут отчетливо видны. С меня стянули гимнастёрку, погладили, руками по нательной рубахе. Помогли снять последнюю солдатскую рубаху с завязками, но крови нигде не нашли.
19.
А что там, сырое на спине? – спросил я солдата. Это вы вспотели! Я стоял перед солдатами в полуголом виде. Солдаты тыкали пальцами, ковыряли мои родинки.
– Ну вы и счастливый, товарищ лейтенант! Сколько у вас родинок! Кто -то предложил потереть спину снегом (на ладонь снегу) Кровь, она сразу не пойдёт! Пулю, стерву, сразу не учуешь! Вот намедни, был случай! Идёт Егор, а у него кровь из рукава. Лёнька больной, а Егор здоровый мужик! Лёнька ему и говорит: – " У тебя Егор кровь на руки течёт! А он оборачивается и спрашивает: – Ну да! Где ж она?" " С рукава капает. " Сняли шинель, засучили рукав, а у него пулей клок шкуры содрало! А ведь шел человек.и рука не болела! Я посмотрел на солдат. Вижу, пошли фронтовые рассказы. Взял у солдата нательную рубашку с завязками стряхнул её, чтобы (вшей вытряхнуть на снег) вытряхнуть вшей, осмотрел её, растянул рукава и стал одеваться. До деревни недалеко. Метров четыреста будет. Как пролетела пуля? Откуда она взялась? Из всех стоявших кучкой выбрала себе одну жертву. Как нелепо все получилось! Пока я раздевался и одевался, на телефон никто внимания не обращал. Какие тут телефонные разговоры! Командира роты на вшивость и на пули проверяли! И когда мне снова передали трубку, я услышал недовольный голос комбата. Я не стал рассказывать ему, что здесь произошло. Подумаешь потеря! Смерть одного телефониста! Когда целая рота только что легла под деревней! Целая сотня легла и исчезла в снегу. По телефону я получил приказ готовить роту к наступлению.
– Даю тебе два дня! Разведай деревню и подготовь солдат брать её штурмом на рассвете!
К вечеру я велел ординарцу почистить диски и автомат. Набить диски патронами, и обмотать автомат чистым бинтом. Возьмем с собой бинокль и пару гранат! Приготовь чистые маскхалаты! Ночью пойдём под деревню! Вещмешок с барахлом оставишь здесь! Бинты не забудь! Я решил, что под деревню мы с ординарцем выйдем перед рассветом. Найдем подходящее место, ляжем в снег и будем вести наблюдение целый день до следующей ночи. Ночь прошла без стрельбы. Немцев никто не беспокоил. Снегопад прекратился. Заметно похолодало. В воздухе поблёскивая закружились редкие снежинки. В полной темноте мы покинули опушку леса и двинулись вперёд увязая в глубоком снегу.
20.
Из деревни в нашу сторону изредка летели ракеты. При взлёте мерцающего огня мы валились в снег, опускали головы и ждали когда ударившись, ткнется в снег и зашипит угасая. Осветительная ракета гасла. Наступала чёрная темнота. Мы поднимали головы, снова вставали на ноги и, вскидывая вверх коленки, продвигались вперёд. До деревни оставалось метров двести не более, но мы хотели подойти еще ближе, чтобы разглядеть немцев… Если летящую ракету проводить взглядом до самой земли, то когда она упадёт, погаснет, вокруг себя ничего не увидишь. Все эти нужные моменты в нашем деле имели значение. Когда на переднем крае тихо и немец светит ракетами, волноваться нечего, он тебя не видит. Пустит дежурный пулемётчик со скуки поверх снега очередь трассирующих и пойдут они волнистой змейкой освещая след на снегу. Сначала мы шли во весь рост. Вязли в снегу по колено. Попробовали ползти. Снег рыхлей, тяжелый. Проползли метров десять, вспотели и дух не могли перевести. На лежку в снегу нужно подходить без горячки! Я тронул ординарца за плечо, поднялся на ноги и пошел вскидывая ноги. При ходьбе нельзя делать резких движений. Наблюдатель издалека может тебя заметить. Лохматый заснеженный куст показался чуть правей. К нему мы повернули и направили свои стопы. Ночью зимой вообще трудно держать направление. Ориентиры размыты, прямой путь по ним не возьмешь, расстояния скрадены, снежное пространство обманчиво, оглянешься назад, а следы твои завернули куда-то в сторону. Нужно иметь собачий нюх, чтобы пройти в открытом поле и не сбиться с прямой (направления). Вглядываясь в серую мглу, часто присаживаясь, мы наконец подошли к кусту. Под кустом сразу легли и откинулись на спину. Нужно отдышаться, надо прийти в себя, собраться с мыслями к оглядеться кругом. Скоро придёт рассвет. Под кустом сугроб. Я повернулся со спины и лег на него так, чтобы не высовываться и иметь хороший обзор всей деревни. Через некоторое время небо просветлело. За ветками куста с рыхлым налетом стали видны очертания сараев и отдельных домов. Совсем близко от нас стояли два амбара и отдельный сарай. С опушки леса было не видно, что они стоят на отшибе. Они даже днем, при взгляде в бинокль терялись между снежными крышами домов. Это хорошо, что мы их обнаружили (их здесь). Мы обошли деревню слева и теперь находились, против левой её половины, а вот вторая рота накануне наступала с опушки против правого ее крыла. И остатки роты лежали где-то в снегу далеко правей.
21.
До полного рассвета оставалось, немного. Я повернул голову вправо и посмотрел на опушку леса. Мягко, чуть розовея, на востоке в облаках появился рассвет. Острые макушки деревьев почернели на фоне утреннего неба. Крыши домов, в отличие от снега на поле, стали заметно светлей. Я опустил на лицо марлевую сетку, выпустив её из-под капюшона маскхалата. Ординарец последовал моему примеру. Сколько мы так пролежали, трудно оказать. Мелкий снежок продолжал серебриться в воздухе. Это хорошо! Видимость ограничена! Нас не обнаружат. А от сюда все вижно хорошо. Лёжа под белым заснеженным кустом, я вспомнил, как полз задом от зениток. Если бы не белое ветвистое дерево меня бы расстреляли тогда в упор. Всему этому я помаленьку обучал своего ординарца. Парень он был тощий и худой, мускулишек особых у него не было, но наше дело он соображал хорошо (остро и точно). Вообще он был аккуратным, шустрым и толковым ординарцем. А это немалое дело! Это. не денщик у командира полка! Тот чистит сапоги, полотенце подаёт для умывания, за водкой куда нужно бегает. А этот в разведку должен уметь ходить, соображать за целую роту. Считай после старшины Лоскутова, он третье лицо в роте по всем и по боевым делам. Коснись, если выйдут из строя лейтенант и старшина Лоскутов кого вызовет комбат по телефону и спросит, по чему не взяли деревню, его ординарца. Сухой мелкий снег крутился у нас перед глазами, но смотреть не мешал. Там из-за угла дома дымила немецкая кухня. В дом, что стоял у раскидистого дерева входили к выходили немцы. Эх! Была бы какая-нибудь задрипанная пушка! А там чуть левее, по движению в воздухе рук можно было узнать немецких телефонистов. Они между домами натягивали провода. Видно немцы основательно и на долго решили обосноваться здесь. Но где стоит их артиллерия? Куда нацелились их пулемёты? Я показал ординарцу рукой, чтобы он смотрел за сараем. Как бы не пряталась немцы и не маскировались, подумал я, они в течении короткого зимнего дня должны выдать себя, если сидят в амбарах или в сарае. Без движения, на холоде, в пустом сарае долго не посидишь. Пройтись захотят. Обязательно выглянут. Если в амбарах и сарае нет никого, то их можно будет ночью занять потихоньку. А потом на рассвете целой ротой рвануть на деревню. Я показал ординарцу варежкой, мол, внимательней смотри. Так думал я, наблюдая через марлю за деревней. Марля иногда шевелилась, её подхватывал ветер, она мешала смотреть. Я отломал от куста, торчащего из снега, кусок сухой ветки и проковырял в марле два отверстия и мой взгляд упал на основание куста.
22.
Мне показалось, что у меня под носом что-то шевелилось. Когда я присмотрелся, то увидел в снегу небольшое отверстие, из которого шел белый дымок. Я удивился, откинул марлю на капюшон и посмотрел ещё раз на снежный бугор. Из дыры по-прежнему подымался дымок, как из трубы тлеющего на углях самовара. Подхваченный лёгким движением ветра, он таял в морозном воздухе.
Это мне показалось! – подумал я. Глаза утомились! Долго смотрел! А может я сплю? И это мне снится во сне? Надо попробовать! Я снимаю варежку, протягиваю руку назад и несколько раз щиплю себя за ягодицу. Чувствую боль. И убедившись, что все наяву, я показываю ординарцу на снег, на отверстие и на белый дым, медленно ползущий оттуда. Ординарец утвердительно кивает головой.
