Джоанна еще долго ворочалась под плащом, пока сон наконец-то не смежил ее веки. Но и во сне видения, одно другого греховнее, продолжали мучить ее. Немудрено, что проснулась Джоанна, едва начало светать. Выйдя из-за скалы, за которой расположились женщины, она увидела Дрого. Капитан сторожил покой лагеря и поддерживал огонь, время от времени подбрасывая в костер ветку-другую. Все прочие безмятежно спали, кутаясь в плащи и овчины.
Невдалеке от костра похрапывала Годит, чуть подальше в объятиях великана Эйрика с нежной улыбкой на лице спала Саннива.
— Миледи что-нибудь угодно? — Дрого тотчас поднялся со своего места, но она остановила его жестом и направилась в заросли.
Над потоком клубился легкий туман, скапливаясь между стволами буков и грабов, по их резной листве скатывались капли росы. Горный лес замер в ожидании восхода солнца, лишь неугомонная вода журчала между камнями. Джоанна запахнула плащ и направилась к берегу.
Отыскав небольшую заводь, где течения почти не было, она немного поплескалась, стуча зубами от холода, а вернувшись на берег, почувствовала себя бодрой и оживленной. Невдалеке, выше по течению, слышался слитный шум воды — там, очевидно, находился порог или небольшой водопад.
Немного поколебавшись, молодая женщина свернула туда. И вскоре убедилась, что она не единственная любительница купания на рассвете. Миновав мшистую скалу, она тотчас увидела сквозь переплетение ветвей прибрежных кустарников Мартина д'Анэ.
Джоанна замерла, сердце ее испуганно забилось. Рыцарь, совершенно нагой, неторопливо плавал в небольшом углублении у подножия водопада. Ей было приятно смотреть на него. Он не подозревал о ее присутствии, а она не сводила с него глаз, и в ее душе бродили смутные сладкие мысли, кружившие голову и заглушавшие голос разума, который нашептывал, что лучше бы ей отсюда уйти.
Но пересилить себя она не смогла. Осторожно раздвинув ветви, Джоанна следила за тем, как Мартин подплыл прямо к водопаду, взобрался на каменный выступ, и прозрачный поток разлетелся во все стороны вихрем брызг, разбившись об его сильное, сухое и стройное тело. Струи воды заливали его лицо, сбегали по потемневшим от влаги волосам. Рыцарь заложил руки за голову, явно испытывая удовольствие от ледяного купания, тугие мышцы заиграли под его гладкой кожей, живот напрягся. Длинные мускулистые ноги Мартина были покрыты темной порослью, особенно густой в паху.
Волнение Джоанны достигло предела, а вся ее рассудительность исчезла, словно туман под лучами солнца. Когда рыцарь повернулся к ней боком, она заметила слева на его груди след от старых ран: два длинных грубых шрама. Но даже они не выглядели изъяном — настолько совершенным было его тело. Оно казалось невероятно сильным, как у крупного хищника, и в то же время легким, упругим и грациозным.
Вдоволь наплескавшись, Мартин вышел из-под струй водопада и встряхнул головой, отчего мокрые пряди рассыпались и упали ему на глаза. Настолько синие, что даже в сумраке зарослей Джоанна видела их светящуюся бездонную прозрачность. На мгновение ей показалось, что их взгляды встретились, и она невольно съежилась. Однако разве может он разглядеть ее в сумраке зарослей? Как бы то ни было, ей надо уходить, и как можно быстрее!
Джоанна повернулась, чтобы углубиться в чащу, но внезапно под ногой у нее звучно щелкнула сухая ветка. Она замерла, не дыша и гадая, расслышал ли рыцарь этот звук сквозь неумолчный шум рокочущей воды. Нет, едва ли… Но сердце ее все равно билось, как пойманная в силок птица. Боясь оглянуться, она сделала еще несколько осторожных шагов — и снова наступила на сухую ветку.
Этот звук испугал ее сильнее, чем грохот камнепада. Джоанна едва не вскрикнула от досады — и все-таки обернулась и бросила взгляд туда, где секунду назад находился рыцарь.
Ни в воде, ни у воды его уже не было. Исчезла и одежда, лежавшая, как она заметила, на противоположном берегу потока. Он ушел! Значит, и ей тоже следует незаметно вернуться в лагерь.
Но сделав следующий шаг, Джоанна буквально столкнулась с Мартином.
Ахнув, она попятилась, растерянно глядя на рыцаря снизу вверх. Он стоял чуть выше по склону, держа в руках одежду, но все еще оставался обнаженным. Первым ее чувством было удивление: не мог человек во плоти так быстро и беззвучно оказаться рядом. Потом и удивление прошло: она просто стояла, ни о чем не думая, сознавая его наготу и чувствуя на себе его напряженный и острый, как лезвие, взгляд.
В следующий миг Мартин шагнул вперед и, притянув ее к себе, стал страстно целовать.
Джоанна задохнулась от неожиданности и смущения, затем ее захлестнула волна блаженства. «Ни один рыцарь не имеет права целовать даму без ее разрешения», — пронеслось в ее голове, однако голос разума заглушили бешеные удары сердца, колени ее ослабели. О, это был вовсе не тот поцелуй, какие она знавала раньше: Обри целовал ее сухо, коротко, почти целомудренно, а король Филипп норовил проникнуть в ее рот тугим мокрым языком, что вызывало у нее почти отвращение. Поцелуй Мартина оказался ласковым, в нем крылись глубокая нежность и в то же время напористость, а его губы были неожиданно теплыми по сравнению с холодом, исходившим от его влажной кожи. Он так крепко прижимал ее к себе, что ей оставалось только покоряться этой силе.
«Только бы он не отпустил меня, — подумала Джоанна, — иначе я упаду».
И он, словно прочитав эту мысль, не размыкал объятий даже тогда, когда опускал ее покорное тело на свой плащ, брошенный на землю. Мартин не произнес ни слова — только смотрел на нее; лицо его было совсем близко, и на губах у нее был вкус его губ, а ее ладони лежали на его прохладных плечах…
Значит, она обнимает его? Сама, по своей воле?
Так оно и было. Ее руки бережно гладили его сильные обнаженные плечи, и они согревались под ее ладонями, ее пальцы путались в его волосах, мокрых и все равно шелковистых. Когда же он стал целовать ее шею и коснулся завязок ее рубахи, еще одна нелепая мысль молнией пронеслась у нее в голове: как хорошо, что на ней не это чертово серое платье с бесконечной шнуровкой, потому что нужна целая жизнь, чтобы избавиться от него…
Это было и впрямь хорошо: таяла под его поцелуями, отвечая на каждую его ласку. Его рука легла ей на грудь, и Джоанна восхитилась: как же хорошо было ее груди в этой сильной, загрубевшей от рукояти меча и поводьев ладони! И он чувствовал, что ей хорошо, и улыбался.
О, как нежно он улыбался, как восхищенно вглядывался в ее глаза!
Если Джоанне и было чуть-чуть не по себе из-за своей податливости и слабости, то эта ласковая улыбка и взгляд окончательно освободили ее от сомнений. Уступая Мартину, она испытывала растущее с каждым мгновением возбуждение, от которого по ее телу пробегала дрожь. Она остро отзывалась на каждое прикосновение, ее словно баюкали шелковистые волны, кожа стала невероятно чувствительной, а внизу живота запульсировал тугой напряженный комок.
