выстрелила, а Юра не сдержавшись, выругался. Вопрос лесавки остался без ответа. Мастер, лишь на миг отвлекся и продолжил осматривать упыря, который получил ожог верхней части тела.
К обугленной, толстой коже твари прилипли тонкие осколки стекла. Из подобного делали электрические лампы и хрупкие пузырьки для мастеров. Это ему было знакомо. Самодельные бомбочки с самовоспламеняющейся при контакте со склизким телом твари горючей смесью. Такими зажигалками иногда пользовался и сам. Это трюк из запаса мастеров.
Хрупкие пузырьки отлично разбивались о грубую толстую шкуру некрофага, под которой находились крепкие, широкие кости. А главное химическая смесь реагировала лишь на выделения твари и в отличие от коктейля Молотова, горел только сам упырь. Единственная проблема достать, эти самые пузырьки. В обиходе им применения в виду их хрупкости не нашли. Потому где попало их не купишь и пользоваться ими продолжали только мастера.
– Мастерская зажигалка, – подтвердил размышления Ивана подмастерье, – Ты на второго посмотри.
Второй упырь был сильно исклеван воронами, и облеплен кучей жирных мух, которые тучей взметнулись в лицо приблизившегося охотника.
Серокожий уродец, был на половину скрыт травой, воронье хорошо поработало, но кроме расклеванных мышц, других ранений не наблюдалось. Длинные худые и мосластые конечности разметались в стороны, и, судя по не примятой траве его, не передвигали. Значит, свалился он на этом месте, от единственного удара большой амплитуды.
Иван отодвинул ногой, скрывающую голову траву. На всаженной в массивные плечи, приплюснутой голове, со сплошным лобовым щитом, который не пробить не одной пулей, уже отсутствовали глаза. Воронье за это берется в первую очередь. Массивная челюсть способная перекусить берцовую кость, была проклевана до кости. Но главное это дыра в виске, единственном слабом месте бронированной головы.
Монстра убили на месте, одним точным выстрелом из крупнокалиберной винтовки, пробив височную кость.
Это тоже работа мастера, который застал монстра врасплох. Из всего выходило, что обоз с колдуньями и лекарками в сопровождении мастеров проходил именно здесь. Иван едет по их следам.
Но за каким чертом их понесло в самое пекло? Что за дурость? Это далеко не западный маршрут, который к тому же опасен, как, впрочем, уже и восточный. Главное их не подгоняли бешенные, раз было время на охоту. Что за ерунда?
– Мы идем по их следам? – догадался Юра.
– Зришь в корень.
– Какого хрена их сюда понесло вообще? Бешенные загнали как нас в рыбачий поселок?
– Не похоже, раз было время на охоту, – задумался нахмурившийся мастер. – Это была именно охота. Думаешь, какого хрена, упыри забыли в полыни, которая им отбивает нюх? Кто–то неопытный, тут поместил приманку. Хоть ума хватило подвесить. Вон, обрывок веревки висит. Этот как раз был занят едой, когда ему башку прострелили, а второго сюда загнали и подожгли. Ладно, возвращаемся, – сказал Иван, и заметил отсутствие курсанток, как называл колдуний ученик. – А девчонки где?
Подмастерье не ответил, лишь скривил лицо и показал за спину на кусты, где раздавались звуки рвоты, и которые с безразличным видом стерегла Полынь.
***
Девушки с серыми лицами смотрели, как Иван достает продукты для перекуса. Юра с довольным видом потирал руки, глотая слюнки, глядя на копчености и разносолы. Когда мастер пригласил их к наскоро нарезанной еде, колдуньи отрицательно замотали головами.
– Нужно, – настоял Иван. – Мне в пути только голодных обмороков не хватало. Привыкайте. Берите пример с Полыни, – мотнул он в сторону наседающей на овощи лесавки.
Без особого аппетита, под суровым взглядом мастера, курсантки понемногу стали брать, то, се, и вскоре уже уплетали за обе щеки.
– Что там в поселке? – с хрустом перемалывая попавшийся в копченом сале хрящ, спросил у лесавки Иван.
– Пусто, – ответила она, и брызнула помидором, обляпав подмастерье, – Людей нет, – прожевав, продолжила она. – Животных тоже. Даже птиц. Только свежее кострище где сжигали тела и пара таких как те, – мотнула она головой в направлении кладбища.
– Спят? – даже не напрягаясь от такой новости, спокойно спросил Иван.
– Нет. Потрошат оленя в одном из погребов, – спокойно отвечала Полынь хрустя малосольным огурцом.
Порозовевшие курсантки снова сделались серыми и отложили еду. Лица стали кислыми и одновременно встревоженными.
– Команды кончать перекус не было, – обратился к ним Иван. – И не тряситесь, под солнцем эти гады не ходят. И не смотря на легенды, из берлог они не выйдут даже в пасмурный день.
Никто не обратил внимания на промелькнувшую тень.
Даже когда она накрыла их во второй раз, все занимались тщательным уничтожением съестных припасов. Каждый был погружен в свои мысли.
Насытившись, Настя решила переплести разболтавшуюся косу. От помощи Веры она отказалась, и пока та от безделья пыталась завести беспредметный разговор с Полынью, она, с интересом наблюдая за задумчивым подмастерьем, который раз неправильно укладывала витки и начинала снова. За этим занятием колдунья даже не обращала внимания на то, как вокруг нее кружится тень и лишь, когда ее обдало воздушным потоком, а с расстеленной на траве скатерти исчез большой кусок копченого сала, Настя бросилась в сторону за оружием.
Юра вскочил, схватившись за автомат, а Вера запоздало активировала свои разряды, но молодой аспид с тонким змеиным телом, активно работая перепончатыми крыльями, был уже далеко. Он улепетывал в направлении рощи раскинувшейся за селом.
Задремавший, сытый пес все проспал, а подмастерье долго целился «крылатому» в след, но смысла стрелять в воришку не было. Летучий змей, по меркам этих гадов был слишком мелким из автомата фиг попадешь.
– Вот скотина, – сокрушался он присаживаясь обратно. – Такой кусище уволок.
– Это нам урок, – наставительно произнес спокойный мастер. – Что–то мы совсем расслабились. Сворачиваемся.
До Озерного было еще не близко. Солнце уже перевалило за зенит, и время неумолимо понеслось к вечеру. Иван давно устал вести мотовоз, и когда совсем расстроилось зрение, а сидеть стало совсем невмоготу, передал руль подмастерью. Он полулежал на расстеленном спальнике в кузове. Наблюдением за окрестностями занималась Полынь. Задремать из–за боли во всем теле было не возможно, и Иван присматривался к девушкам.
Вера, не смотря на жуткую тряску, спала, сунув под голову рюкзак, и лишь невнятно бормотала сквозь сон, когда мотовоз налетал на очередную кочку. Настя же с опустевшим взглядом смотрела как за бортом смазываясь, проносится придорожная трава.
Она теребила свою туго заплетенную русую косу, поджимала и нервно покусывала аккуратные розовые губы. Скулы стали острее выделяться на ее узком лице, а тонкие брови опустились к переносице. Не обращая внимания на изучающего ее Ивана, она все чаще тяжело вздыхала, при этом по–детски смешно раздувала ноздри курносого носа.
Сначала Настя казалась слишком юной, чтобы быть выпускницей
