— Не сомневаюсь.
— А что же тогда спрашиваешь? Так вот, клиент хотел проинспектировать состояние своих рогов: а в частности, их размер и кустистость.
— А если попроще?
— Обычный заказ на слежку за женой — куда, когда, с кем…
Полковник хмыкнул:
— На фига? Головной боли мало?
— Я-то откуда знаю, Костя! Интересоваться не принято. Есть у человека потребность, финансовые возможности позволяют — почему бы не помочь? Может, он развод готовит, чтобы имущество не делить? Или насчет ответного компромата подсуетился, если сам вдруг попадется?
— И сколько это стоит?
— По их меркам — недорого. Для нас же вполне выгодно: затраты небольшие, а работа все-таки попроще, чем против профессионалов. И риск минимальный.
— Да уж!
— Костя, я же не сказал — никакого риска… Мне вот это все нужно? — Шеф ткнул указательным пальцем в сторону комнаты, где хозяйничали парни в погонах.
— Не нужно.
— Вот именно. С точки зрения формального соблюдения законодательства, конечно, не совсем, но… Я бы с удовольствием оформил все договором, официально, потом налоги бы заплатил, а так получается — «черная» наличка. Кому хорошо?
— Законы дурные, кто спорит. Но это законы!
— Костя, к теме законности давай вернемся чуть позже, ничуть не сомневаюсь, что у адвоката по этому поводу есть что сказать твоим ребятишкам.
— Ладно, проехали. Дальше?
— Заказ приняли, начали работать.
— Кто?
— Виноградов и Егорыч, тот, которого вы тормознули.
— Вдвоем?
— А что сложного, бригаду подключать на трех машинах?
— Есть какие-нибудь письменные распоряжения?
— Костя, у нас все не так, как в системе. Я ставлю задачу — сыщики выполняют. Потом отчитываются, не всегда даже письменно. Только если клиент просит документ на руки… Плюс фото или там записи с техники. Но это обычно обговаривается.
— В этом случае?
— Клиента интересовала только справка.
Виноградов кивнул — ответ был не совсем верен по содержанию, зато безупречен по форме. Снимки, которые делал из машины Егорыч, специально не заказывались — это просто была, так сказать, сверхнормативная премия от фирмы, если партнер мог оказаться перспективным.
— На сколько дней был заказ?
— На пять. Так обычно делается. Потом, если надо, продлеваем. В Главке ведь так же?
— Хм… Сколько осталось?
— Завтра последний. К субботе — отчет.
— Верно, мы сотрудничков твоих как раз в понедельник и засекли. А что же вчера не появились?
— Где?
— У ресторана.
— Зачем? Баба же весь день дома проторчала. И мы с ней.
— Логи-ично. Черновики за эту неделю где?
Вопрос был не из самых приятных: шеф упаковал бумаги по этому клиенту как нежелательные для показа чужому глазу. Упаковал в пакетик. А пакетик известно где — то есть мало кому известно.
Предъявить? Тогда и другого лишнего много засветится. Отказаться? Тогда у полковника есть все основания не поверить в искренность бывшего коллеги.
— Что задумался, Костя? Может, Виноградов подскажет?
— А я чего? — Владимир Александрович пребывал в явном затруднении, поэтому счел за лучшее дождаться реакции шефа.
— Брось, Костя! Где сейчас листочки за отработанные дни, знаю только я.
— Давай!
— Тебе придется допустить, что они существуют. Если общий язык найдем — получишь. И еще кое-что в придачу.
— Ох, тезка, тезка… Пока верю. Дальше?
— Тебя, как я понимаю, кабак интересует? Очень все просто. У блудницы нашей, поднадзорной, хахаль в ресторане работает, администратором. Так, Виноградов?
— Абсолютно.
— В среду — выходной и в воскресенье, кажется.
— Можно по графику свериться, прямо направо от входа висит. Там все — фамилия, инициалы…
— Установили его, значит? Толковый у тебя персонал, Костя. Вашу бы энергию да в мирных целях… А что же не застукали в момент интима?
— Заказа не было.
— А могли бы?
— Запросто. В пределах оговоренной суммы. Даже с видеозаписью. Жаль, что ты холостой — мы бы тебе по льготному тарифу сделали, в лучшем виде.
— Пошел бы ты… За своей следи.
— Забыл? Я же еще при тебе развелся, после Олимпиады.
— Точно, но, судя по тому, что я видел до того, как твой шустрый Виноградов моего майора обштопал… Судя по этим записям, вы за дамочкой не круглые сутки катались?
— Само собой. Телефон на что? Если, к примеру, она с мужем в гости пошла — зачем его деньги тратить, наше время?
— Разумно. — Полковник выдержал подобающую паузу. — Считайте, что я поверил.
— Премного благодарны.
— Теперь давайте побеседуем с вами, Владимир Александрович. Что вы скажете насчет «девятки»? Такой, знаете ли, цвета мокрого асфальта…
— Стоп, Костя, стоп! Сейчас твоя очередь, нет?
— Экий ты, право!
Между людьми серьезными обманывать друг друга в мелочах было не принято. И даже не в принципах дело — просто в конечном итоге это оборачивалось потерями. Не только экономическими…
— Значит, так, что такое «общак» представляете? — спросил полковник.
— Какой? Воровской, бандитский?
— Пока не важно. Главное, что вы понимаете, что я имею в виду.
— Допустим.
Никто и не рассчитывал на откровенность полковника, на то, что выдаваемая им информация выйдет за границы целесообразности. Задача была сделать эти границы достаточно гибкими. Поэтому Виноградов на всякий случай уточнил:
— Речь идет, как я понял, об общей кассе, так сказать, накопительном фонде преступного мира?
— Во всяком случае, не всей России. Скажем, одного из регионов.
— Серьезное дело!
— И опасное.
Непосредственно про «общак» достоверно было известно только то, что он существует. Что испокон веков каждая воровская группировка, каждое бандитское сообщество, тысячи индивидуально практикующих профессионалов вносят в него посильную лепту — процент от доходов. Хранили «общак», как правило, воры в законе, но там, где организованная преступность новой формации потеснила традиционные структуры, этот вопрос находился в ведении «авторитетов» бандитских. Деление, впрочем, носило условный характер — значительная часть средств уходила в зону, где вперемешку тянули сроки ребята в наколках и «братва» с набитыми кулаками.
Истинные размеры «общака» отчаялись выяснить даже теоретики из многочисленных институтов МВД. В прессе проскакивали иногда рассуждения о том, что из общего объема теневой экономики некий процент перепадает в виде оброка в карманы организованных криминальных структур, а уже из этих сумм что-то сдается в «кассу». В общем, при подсчетах получалась такая впечатляющая цифра, что ее просто не решались опубликовать.
— «Общак», Костя, это деньги. Они должны работать, как всякий капитал. Без работы деньги умирают.
— Инфляция! — понимающе кивнул Виноградов.
— Не только.
— Костя, в свое время политэкономию капитализма я сдал, кажется, на четверку. Давай к делу.
— Не нервничай! В нашем с тобой возрасте это уже вредно.
Полковник обернулся к двери:
— Что?
— Там бойцы спрашивают, когда…
— Когда можно будет, отпущу! Пусть ждут.
Оперативник, тот, что помоложе, виновато кивнул и скрылся в полумраке коридора. Константин Эдуардович продолжал:
— Собрать деньги — половина дела, их еще надо отмыть.
— Банки? Валюта? — Что-то такое Владимир Александрович слышал, но так, в общих чертах.
— И это тоже. Кое-какую часть вывозят за кордон, откуда деньги иногда возвращаются в виде инвестиций. Редко, конечно.
— Слава Богу! Все в дом, хоть какая-то, но поддержка нашей хромой официальной экономике, не так? — Шеф смял очередную опустевшую пачку «Беломора». Поискал по карманам следующую.
— Костя, давай на эту тему сейчас дискутировать не будем. В другой раз, а?
— Как прикажешь.
— Так и прикажу. Через ресторан шел отмыв денег. Легализация «общака» одного из… южных регионов России.
— А почему здесь, в Питере?
— Большой город — большие суммы. Подальше от своих ментов и всяких любознательных спецслужб.
— В принципе логично.
— Сюда курьеры прилетали вечерним рейсом, с полной сумкой, а улетали пустыми.
— Деньги приходовались в «Голден Дайк», потом проводились как выручка, инкассировались… — Шеф даже прикрыл глаза: так шахматист смакует чужой элегантный этюд. — Сдавались на банковский счет…
— И с этого момента они чистые!
— Но ведь налоги приходится платить — всякие комиссионные, проценты. Да еще содержание кабака в копеечку влетит! — предположил Виноградов.
— Взятки раздавать еще дороже. А так — стопроцентный вариант.
— Видать, не совсем, — польстил Владимир Александрович.
— Да уж! Круто ты их, Костя, — поддержал подчиненного шеф.
