«Разве?» — изумленно подумал Отто, но прежде, чем он сумел задать интересующие его вопросы, военный оттеснил его подальше от парадных ворот и указал на непримечательный одноэтажный домик. Делать нечего. Отто сразу заметил у военного ружье — искусное изобретение, которое недавно распространилось по Фонтейну. Пожалуй, не стоит испытывать терпение человека, который владеет подобным оружием.
С трудом вырывая окоченевшие ноги из снежного плена, Отто добрался до одноэтажного домика и неуверенно постучал.
Дверь мгновенно распахнулась, и на Отто уставилась неприветливая рыжая девушка в белом переднике. За ее спиной суетилась огромная толпа. Десятки людей разных возрастов и национальностей, и всех их объединяло одно — они терпеливо ждали аудиенции у Ее Величества Царицы.
— Имя и цель визита, — бесцветным голосом произнесла девушка.
Отто назвался, и девушка неохотно пропустила его в домик. Дышать здесь было нечем, и все же Отто с радостью нырнул в тепло, подставляя к огню в камине окоченевшие руки.
— Придется подождать, — сказала девушка, которую, как оказалось, звали Аней. — Приемная закрывается в восемь.
Отто обернулся через плечо, с сомнением оглядел ожидающую толпу. Кое-кто переговаривался. Иные дремали, то и дело вздрагивая: не пришло ли их время пройти в заветную дверь, украшенную резными узорами? Но дверь оставалась наглухо закрытой, и большинство ожидающих уже даже не смотрели в ее сторону, словно давно утратили надежду.
— И как же долго ждать?
Аня смерила его усталым взглядом.
— Столько, сколько потребуется.
Отто постоял. Посидел. Понаблюдал за огнем, танцующим в камине. Устав сидеть, прошелся взад-вперед, но размять затекшие ноги как следует не получилось — после его прихода Аня приняла еще нескольких ожидающих, и теперь в домике окончательно нельзя было протолкнуться. За все это время дверь отворилась лишь два раза, и только строгие окрики военного утихомиривали толпу, которая мгновенно бросалась в открывшийся проход.
Когда часы над стойкой показали восемь часов, Аня объявила о закрытии приемной, и люди, бормоча и ругаясь, побрели прочь. Скольких приняли за это время? Отто так устал, что сбился со счета. Семерых, наверное. Уж точно не больше десятка.
— Приемная закрывается, — повторила Аня, пронзив Отто внимательным взглядом. — Приходи завтра, да лучше пораньше, часов в шесть утра. Может, тогда повезет занять очередь в первой двадцатке.
Отто неохотно направился к выходу, но у двери задержался. Обернулся, неуверенно взглянув на Аню.
— А нельзя ли остаться на ночь?
— Очень смешно, — фыркнула Аня. — Тут что, по-твоему, гостиница? Занять очередь с ночи — это, конечно, умно, но меня в свои хитроумные дела не впутывай. В городе полным-полно постоялых дворов.
Она выглядела такой взвинченной, что Отто не решился спорить и, попрощавшись, вышел на крыльцо. Остановился, бросив взгляд на дворец. Затем обернулся, посмотрел на темный лес, подступавший к владениям Царицы грозной стеной. И наконец с протяжным вздохом опустился на обледенелые ступени, закрыв лицо руками.
Он не решился посвящать Аню в свои проблемы, но правда заключалась в том, что за долгое путешествие из Фонтейна в Снежную у него в кармане не осталось ни гроша.
Сначала пришлось отдать баснословные деньги, чтобы добраться до границы. Потом эти несчастные разбойники — Отто не выжил бы, если бы не Амур и его люди, которые не только позаботились о его ранах, но и согласились бесплатно подвезти до дворца Царицы.
И вот он здесь, так близко к цели, и из всех ценностей в кармане у него только дырка, от которой мог бы упасть в обморок любой портной.
Потрясающе.
В который раз за это долгое путешествие Отто задумался: а стоило ли оно вообще того? Правильно ли он поступил? Закрыв лавку, он предал память родителей, бросил все, что они долгие годы строили ради него. И все потому, что в один день к его порогу пришел таинственный человек. Зачем он приехал в Снежную? За призраком прошлого? За мимолетным видением будущего?
Отто до сих пор не мог выбросить незнакомца из головы. Беловолосый мужчина с пронзительными голубыми глазами, вроде бы молодой, но при этом такой опечаленный и мрачный, словно он лично застал конец вселенной. Внимание Отто привлекла его одежда: необычного кроя черно-белый плащ с синими вставками, острый наплечник и грубые перчатки, высокие сапоги… Все выглядело знакомо, но как-то непривычно. Странная ткань. Неизвестный металл, безусловно, превосходного качества. Отто так и не смог вспомнить, в какой стране носят подобную одежду.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мужчина наблюдал за Отто целый день, но поговорить так и не подошел. Он просто молча сидел на скамейке и периодически закуривал, не обращая внимание на окружающую предпраздничную суету.
А потом, когда Отто ненадолго отвлекся, незнакомец ушел, и Отто почему-то не сомневался, что больше он не вернется.
Отто опустил руку в карман и стиснул окоченевшими пальцами золотую брошь в виде птицы — все, что теперь у него осталось после смерти родителей. Конечно, он может продать ее и выручить немного денег. Их хватит, чтобы минимум неделю ночевать под крышей, в тепле и безопасности, но…
Отто откинулся назад, прислонился спиной к двери в приемную.
Нет. Он не должен становиться человеком, который ради мечты готов растоптать прошлое. Должен быть другой способ.
Несмотря на холод, Отто забылся беспокойным сном, но через полчаса проснулся от стука распахнувшихся ставен. Подняв голову, он обнаружил в окне Аню. Она протягивала ему кружку с дымящимся напитком, от которого ароматно пахло неизвестными ягодами и чем-то сладким, тягучим.
— Чай с малиной и медом, — сказала Аня. — Будешь?
Отто не знал, что такое «малина» и «мед», но немедленно согласился. Пальцы не слушались. Ноги превратились в две непокорные деревяшки, а оставленная на груди рана опять начала саднить. Мороз проник так глубоко под кожу, что казалось, даже разум Отто начинает леденеть, а мысли превращаются в сосульки — подобно тем, что свисали с крыши приемной.
Аня осторожно передала Отто кружку.
— Больно ты уж легко оделся для зимы в Снежной, — сказала она, когда Отто жадно сделал первый глоток.
— В Фонтейне другие представления о холоде, — непослушными губами отозвался Отто.
Аня рассмеялась.
— Ну да. — Некоторое время она молчала, а потом, поежившись, отступила назад, в тепло приемной. — Я бы пустила тебя внутрь, да не могу. Запрещено правилами. Мой тебе совет: не садись, а то помрешь. Если хочешь согреться, надо двигаться.
Перед тем, как закрыть окно, она бросила прощальный взгляд на Отто. Теперь вместо раздражения в нем проглядывало сочувствие.
— Увидимся завтра, Отто. Кружку потом занесешь.
— Спасибо, Аня.
Она усмехнулась и, захлопнув ставни, скрылась в глубинах приемной. А Отто остался стоять, потягивая обжигающий чай с малиной и медом. Исходящее от кружки тепло согревало пальцы.
Следуя совету Ани, Отто двинулся прочь от приемной и вскоре оказался у развилки, обильно припорошенной снегом. В одну сторону уводила широкая дорога, на которой отпечатались следы полозьев, а в другую — узкая тропка, терявшаяся в лесу. Широкую дорогу освещали фонари. Отто хотел двинуться туда, но завидев вооруженных патрульных, передумал. Не хватало еще, чтобы его приняли за врага и расстреляли из новеньких ружей.
Узкая тропинка вела мимо сосен в лесные глубины. Из темноты доносилось сердитое: «У-ух, у-ух!» — кажется, Амур говорил, что такие звуки издает сова. Чай закончился. Кружка быстро растеряла живительное тепло, и вскоре Отто снова остался наедине с холодом и темнотой.
Его опять начало клонить в сон. По телу разливалась слабость, но Отто упрямо ее игнорировал. Как сказала Аня, надо двигаться. Если он уснет в этом темном лесу, никто его здесь не найдет, и тогда… Тогда он умрет.
«А мне ни в коем случае нельзя умирать. — Отто потер лоб, пытаясь прояснить сознание. — Я еще должен вернуть Ане кружку».
