Закончилась зима. Незаметно промчалась весна. Следом просвистело лето. Отто привык к дворцовой суете, к странной энергетике, которая царила в местных коридорах, к военным в форме и к представителям организации, которые звали себя Фатуи. Он узнал о Предвестниках и даже несколько раз пересекся по работе с Дотторе, врачом, который спас его в ту страшную зимнюю ночь.
На исходе осени, когда ноябрь раздумывал, пора ли дать дорогу новой зиме, Мирослав пригласил Отто к себе.
Из кабинета Отто вышел уже изобретателем, который должен был работать под начальством Фатуи.
— Это будет непростое сотрудничество, — предупредил Мирослав. — И хоть я рад за тебя, знай, что работа с Фатуи потребует полной самоотдачи. Без вопросов. Без колебаний. Если начнешь сомневаться, то можешь запросто сойти с ума.
Его слова заинтриговали, но не испугали Отто, и на следующий день он впервые переступил порог лаборатории Дотторе, Предвестника Фатуи.
В тот же день он впервые за минувший год снова встретил Синьору.
Пальцы легли на клавиши. Отто не играл уже несколько лет, но все же без труда вспомнил мелодию, которую часто исполняла вечерами мама. Слова вспыхивали в сознании, и Отто, растворившись в музыке, не сразу заметил, как открылась дверь.
Тебя наколол на стальную булавку мальчишка-задира в отцовском плаще.
Его отругал чародей за неявку на скучный урок незнакомых существ.
Обиженный мальчик без отчего дома, покинутый всеми, сбежавший к реке,
Увидев тебя, потянулся к живому и накрепко стиснул в своем кулаке.
— Вот уж не думала, что в список твоих талантов входит пение.
Отто вздрогнул, и знакомый текст рассыпался, а мелодия прервалась. Синьора прошла в зал, остановилась у фортепьяно и, склонив голову, с любопытством взглянула на Отто.
— В чем дело? Я слышала, ты вчера крупно поссорился с Дотторе.
Он, качнув головой, пробежался пальцами по клавишам и, наконец уловив ускользающую мелодию, снова принялся играть. Синьора молча наблюдала.
— Мы с Дотторе предпочитаем разные методы, а потому и разногласия случаются нередко, — сказал наконец Отто.
— Да, Дотторе может быть… хм… неоднозначным. — Синьора подошла ближе, остановилась за плечом Отто, глядя, как порхают над клавишами его пальцы. — Но ты ведь понимаешь, для чего мы это делаем? Ты сам согласился с ценностями Царицы, Отто. Я обещала, что ты ее не предашь.
— Почему ты вступилась за меня? Три года прошло, а ты так и не рассказала мне, как прошел ваш разговор с Царицей.
Синьора рассмеялась.
— А должна была?
— Я просто… Хочу знать, что ты увидела во мне. Вот и все.
Синьора, качнув головой, отошла к окну, и заглянувшая в зал луна мягко очертила ее утонченный силуэт. Отто перестал играть. Зачарованно посмотрел на нее. За минувшие годы ему доводилось видеть ее в разных ипостасях и настроениях. Неприступной Синьорой, которая одним взглядом могла навести на человека неподдельный ужас, и уставшей девушкой, которая с облегчением сбрасывала под вечер туфли и была не против выпить вина с другими Предвестниками.
Но лишь в самые редкие, самые ценные моменты все ее маски таяли в лунном сиянии, и она становилась собой.
Печальной девушкой, под ледяной броней которой пылал неукротимый огонь.
Отто поднялся и подошел ближе, но неуверенно замер в нескольких шагах. Синьора глядела за окно, и в ее глазах теснились колкие воспоминания. Она никогда не рассказывала, что так тяготит ее, никогда ни словом не обмолвилась о своем прошлом, и потому Отто не знал, как может ее утешить.
Впрочем, он вообще сомневался, что Синьору возможно утешить. Она никого не подпускала к себе, словно одна только мысль о близости причиняла ей невыносимую боль.
— Я ухожу завтра, Отто.
— Уходишь? И куда же?
Он скрестил руки на груди, не позволяя себе глупостей. Держи себя в руках. Пусть ты и стал Фатуи, пусть ты и работаешь под начальством Дотторе и непосредственно вовлечен в планы Царицы, ты не должен задирать нос. Ты не имеешь права прикасаться к ней.
Ты не имеешь права ее любить.
— В Инадзуму. И, похоже, надолго. Мы уже многого достигли, но план Царицы на этом не заканчивается.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Верно. И что Фатуи готовят для Инадзумы? Очередной сценарий, подобный Ли Юэ?
Синьора обратила на него яростный взор. Нежный образ растаял. Перед Отто стояла Предвестница Фатуи, холодная леди, которую от него отделяла непреодолимая пропасть.
— Я ведь уже говорила, что пробуждение Осиала не входило в планы Фатуи. Поступок Чайльда разрушил дипломатические отношения между Ли Юэ и Снежной, и эта потеря ударила по многим. По Фатуи в том числе. И ты прекрасно об этом знаешь.
Отто прижал ладонь ко лбу.
— Извини. Случайно сорвалось. Я все еще злюсь после ссоры с Дотторе, но мне не следовало направлять свой гнев на тебя.
Взгляд Синьоры смягчился, и она вдруг приблизилась, оказавшись в шаге от Отто.
— Я знаю. Я не сержусь.
Он поспешно отвернулся, чувствуя, как участилось сердцебиение. Она стояла так близко… Он не хотел ей навредить. Все то время, которое они работали вместе, он намеренно держал с ней дистанцию, потому что знал — его любовь к ней принесет им обоим только боль.
— Отто, посмотри на меня.
Он повернулся, пытаясь сохранить равнодушное выражение лица, но с изумлением обнаружил, что Синьора улыбается.
— Ты всегда был добр ко мне. Даже когда мне приходилось совершать непоправимые вещи, даже когда я проявляла худшие свои стороны… Как тебе удается всегда рассмотреть в людях лучшее?
— Я… Наверное, я просто никогда не забуду ту ночь, когда мы встретились. И все, что ты для меня сделала.
Она отошла к окну.
— Понятно.
По ее опустившимся плечам Отто понял, что она чем-то расстроена — чем-то, что находилось далеко за рамками его понимания. Все Предвестники были отмечены этой печалью. Может быть, это была ноша, возложенная на плечи Предвестников Царицей, ноша, которую рядовые Фатуи попросту не могли разделить.
— Госпожа Синьора не желает почтить меня своим визитом? — шутливо вздернул брови Отто. — Я хочу кое-что тебе показать.
Она повернулась, и по ее губам скользнула усмешка.
— Увольте, господин Отто, какие слухи поползут по дворцу?
— Когда госпожу Синьору интересовали слухи?
Она рассмеялась, и он, радуясь, что смог поднять ей настроение, придержал дверь зала. Синьора вышла в коридор, первой зашагала к устланной ковром лестнице. За прошедшие годы ей уже доводилось бывать в комнате Отто, и хотя в последнее время ее частенько не было во дворце, она прекрасно помнила маршрут.
Отто отворил дверь. Пока Синьора устало стягивала с себя туфли, поспешно сунул в шкаф брошенную с утра одежду. В комнате царил привычный беспорядок, но Синьору, казалось, это ни капли не смутило.
— Ты когда-нибудь перестаешь работать? — спросила она, без приглашения усевшись на кровать и указав на разложенные на столе винтики.
— Во сне.
— Ну да. — Синьора задумчиво изучила оставленную на прикроватной тумбочке отвертку. — Так я и поверила.
Отто скинул пиджак и прошел в дальний конец комнаты. Пару лет назад он жил в маленькой тесной каморке, куда стыдно было приглашать гостей, но теперь, когда он стал уважаемым в Фатуи ученым, многое изменилось.
Отто остановился у металлической коробки со сложным механизмом. Он работал над ним с тех пор, как попал в лабораторию к Дотторе — просто так, для души, чтобы хоть иногда отвлекаться от мрачных военных дел и великих планов Царицы. Синьора с любопытством наблюдала за его действиями. Отто подкрутил несколько колесиков, и из металлической коробки с уютным поскрипыванием вырвалась музыка — песня, которую часто играли на балах в Снежной.
Синьора изумленно подскочила.
— Что это? Магия?
— Механика, — рассмеялся Отто. — Впрочем, это тоже по-своему магия. Госпожа Синьора, не желаете ли потанцевать?
Он протянул ей руку, и она осторожно за нее взялась. Отто притянул Синьору к себе. Покружил по комнате, наблюдая, как меняется ее лицо — от зажатого и напряженного до расслабленного и даже озорного. Синьоре нравилось сбрасывать с себя маску неприступной Предвестницы и хотя бы ненадолго становиться обычной девушкой. Она сама могла сколько угодно это отрицать.
