бензином древесина, теперь снова на повестке дня. Точнее, уже ночи.
Меня пронзает острый укол ностальгии. Раньше мы с ним тоже часто пили чай. Как-то он говорил, что предпочитает кофе, но ему приятно устраивать для меня чаепития, потому что совместные занятия объединяют. Господи, тогда он так хотел быть со мной…
– Голодная? – спрашивает Кирилл ровным голосом.
Видно, что уже взял себя в руки и снова закрылся: эмоции под контролем, взгляд подчеркнуто нейтральный. Даже не верится, что двадцать минут назад он исступленно меня ласкал и шептал на ухо разгоняющие кровь пошлости.
– Нет, не голодная, – подстраиваюсь под его равнодушную манеру вести разговор, но вопрос, который вертится на языке, все же звучит почти умоляюще: – Я могу уехать?
Рука Гордеева замирает над чайником, а потом он с грохотом опускает фарфоровую крышку и с разъяренным выражением на лице разворачивается ко мне.
– Куда?
– В квартиру.
– Нет, не можешь. – Его губы плотно сжаты, в глазах застыло упрямое выражение.
– Почему?
– Потому что я так сказал! – обрубает жестко.
– Это неразумно.
– Если бы во мне была хоть капля разума, неделю назад я бы выпроводил тебя из своего кабинета и забыл о твоем существовании, – свирепо рычит Кирилл, испепеляя меня взглядом потемневших глаз. – Но имеем мы то, что имеем.
– Почему же ты так не сделал? – выпаливаю негодующе.
Он крепко стискивает челюсти, из-за чего на щеках надуваются желваки. Раздражен и зол. Господи, чего ему на меня злиться? Я же все делаю так, как он хочет. Молчу уже про неделю послушания. Даже этой ночью я не стала задерживать его, когда он так демонстративно стремился отделаться от меня после секса и скрыться в ванной, хотя больше всего мне хотелось от него тепла и близости. Он ведь даже не сказал ничего – ни одного доброго слова в мой адрес. Бросил эту гранату с замедленным действием про возможные последствия секса без контрацепции и умчал в ванную. А теперь, когда я хочу побыть одна и пережить все случившееся, он не желает меня отпускать.
– В квартиру ты не поедешь. – Его тон не терпит возражения. – Помимо моей здесь еще две комнаты. Можешь переночевать в любой.
Сказав это, он отворачивается и снова занимается чайником. Засыпает заварку, заливает кипяток, гремит посудой. Его движения резкие, но уверенные, если он и злится, то уже полностью себя контролирует.
– Зачем все это, Кирилл?
– Если бы я, твою мать, знал! – взрывается он, в сердцах сталкивая кулаки с ни в чем не повинной мраморной столешницей. – Это ты мне скажи, Лера! Какого хрена ты приехала в Москву?
– Ты знаешь, почему я приехала, – шепчу я, нервно сглатывая. И импульсивно отступаю на шаг назад.
– Нет, не знаю! – рявкает Гордеев, одним взглядом пригвождая меня к месту. – Про Панина мне втирать не надо – он бы мог сам мне позвонить, старику я бы точно не отказал. И ты об этом прекрасно знаешь. Но нет, ты зачем-то притащилась сама. Потрудилась обманом проникнуть в мой офис. Нагло прервала важную встречу. Спрашиваю тебя: на хрена, Лера?
Я молчу, потрясенная его словами, его яростью, смыслом, который он вкладывает во все произошедшее между нами.
– Сказать тебе почему? – бросает Кирилл язвительно. – Потому что ты соскучилась по острым ощущениям! Твой брак полетел к чертям, и ты решила проверить, осталось ли между нами еще что-то, что так щекотало тебе нервы в прошлом.
– Это неправда, – чувствую, как от несправедливого упрека краска приливает к моим щекам.
– Ты притащилась в Москву, пришла в мой офис, хлопала невинными глазами и просила помочь твоему дяде, – перечисляет он, словно зачитывает обвинительный приговор. – Но на самом деле всем своим видом ты умоляла, чтобы я помог тебе. Чтобы я взял тебя. И я, как дурак, опять повелся. Не то чтобы это было неприятно, – добавляет он со злостью. – Но этого нельзя было допускать. Проучить тебя – да, но точно не трахать в своем доме, как обезумевший от похоти юнец, из которого ты вила веревки пять лет назад.
– Все было не так… – Мой голос дрожит, да что там, в мелкой дрожи сотрясается все тело.
– Тогда скажи мне как!
Я мотаю головой. Сердце падает в бездонную пропасть, глаза застилают слезы, а голова кружится, словно я только что слезла с качелей. Он все извратил, опошлил. Даже те волшебные моменты, которые случились между нами совсем недавно в его постели. И я даже не могу его винить… Потому что в чем-то он прав. Возможно, неосознанно, но, идя к нему на встречу, я эгоистично хотела, чтобы он помог мне: заполнил пустоту в сердце, вернул вкус к жизни, вытряхнул из кокона, в котором я пряталась все эти годы. Я, конечно, не могла предположить, чем закончится поездка в Москву, но понимала, что даже одна встреча с ним все изменит – так, как раньше, точно не будет. И я хотела этих перемен. Ехала за ними. Надеялась на них.
– Правду ты по-прежнему ни слышать, ни говорить не хочешь, – цедит Кирилл холодно, неверно истолковав мое молчание. – Что ж, прячься дальше в своей раковине. На хер это все!
Не глядя на меня, он стремительно уходит из кухни, оставляя меня в одиночестве глотать слезы.
Глава 32
Два дня. Два дня с той ночи, а от Кирилла нет никаких вестей. Живу словно на автопилоте. Сплю в обнимку с телефоном. Вздрагиваю от каждого случайного звука в подъезде. Но мои надежды тщетны – это не он. Всегда не он.
Не дурочка, понимаю, что разозлился Гордеев не на шутку. Знаю, что сама виновата. Только как все исправить, теперь не пойму. Все было так хорошо, так хорошо… Тот волшебный день – прогулка, вечер, сказочная ночь в объятиях друг друга. А потом я снова все испортила. Он просил поговорить, сказать ему правду – что мне стоило хотя бы начать, попытаться объяснить? После разговора с Катей я ведь была почти готова выложить ему все, что все эти годы неподъемной тяжестью лежало на сердце, и будь что будет, но стоило ему посмотреть на меня потемневшими от бушующих эмоций серыми глазами, я будто проглотила язык. Подруга права: я стала такой трусихой…
Той ночью, когда мы впервые за пять лет были по-настоящему близки, Кирилл яростно хлопнул входной дверью и ушел, возвратившись лишь тогда, когда за окном занимался рассвет. Я слышала тихие шаги в коридоре, то, как они замерли за моей дверью, а потом – они же, но в обратном направлении. Не ко мне – от меня. Через несколько минут тихо загудели водопроводные
