Гости города обычно приходили в восторг от обилия и оригинальности вывесок магазинов, особого вида народного искусства. На вывесках кириллицей затейливо выводились названия, золотистым цветом на небесно-голубом или черном фоне, а рядом, для удобства иностранцев, помещали перевод на французский или немецкий. На тот случай, если кто-то не мог понять названия ни на одном из этих трех языков, товар, предлагаемый в магазине, представлялся на вывеске в виде либо яркой картинки, либо искусно вырезанного изображения. Банки с икрой, окорок, колбасы, говяжьи языки — у мясной лавки; на вывеске магазинчика по продаже ламп изображались образцы этого товара. Все цирюльники помещали над входом в свое заведение одинаковые картинки: дама, потерявшая сознание, откинулась на спинку стула; перед ней стоит цирюльник, который делает ей кровопускание, а рядом — мальчик с тазом в руках; в это же самое время бреют сидящего неподалеку мужчину. Вокруг этой сценки изображен инструмент для сверления зубов и медицинские склянки. На рекламах кофеен была показана группа людей, потягивавших кофе и куривших сигары. Ювелиры помещали на вывесках целый ряд министров, грудь и пальцы которых украшали бриллианты и золотые кресты. На мясных лавках были изображения быков, коров и овец; булочник демонстрировал все сорта хлеба; кружевницы выставляли напоказ чепчики и пышные наряды. Русские очень гордились своими вывесками, и улицы, благодаря этой причудливой рекламе, выполненной с богатым воображением, выглядели весьма забавно.
Вывески, украшенные огромными гроздьями белого и черного винограда, объявляли о двух с половиной сотнях винных погребков, располагавшихся вдоль Невского проспекта и в разных других районах города, где продавались французские, английские, голландские и рейнские вина. Русские были столь тонкими ценителями виноградных вин, что до революции половина производимого во Франции вина расходилась в России. По всей стране в ту пору между поставщиками и владельцами винных погребов было принято соглашение: бутылки аккуратно обертывались в бумагу и поставлялись с несколькими ярлыками, на которых писали названия вина и фирмы, место изготовления, а также адрес поставщика, доставившего партию товара. Во многих винных погребах имелось специальное помещение для дегустации. Некоторые из погребков были весьма элегантны, и там посетители могли насладиться шампанским, в то время как в других, предназначенных для обычной публики, подавали пиво, водку и вино. Стены таких заведений были увешаны популярными в народе лубками, раскрашенными в яркие цвета, с изображениями Бога, рая, ада и сотворения мира. По-видимому, они должны были служить деликатным напоминанием о нормах поведения и быстротечности жизни.
Под вывесками находились прекрасно оформленные витрины магазинов, в которых, по русскому обычаю, выставлялись самые разнообразные предметы, начиная от сушеных фруктов и грибов до золота и серебра. В витринах аптек обычно помещали огромные шаровидные сосуды, наполненные ярко-синей, красной или желтой жидкостью. Когда позади них устанавливали источник света, эти сосуды напоминали китайские фонарики, и их можно было видеть ночью с большого расстояния. В бакалейных магазинах с большим художественным вкусом расставляли хрустальные вазы, наполненные кофейными зернами, а вдоль стен — ящики из красного дерева с сахарными головами, накрытые стеклянными колпаками в форме колокола.
Вдоль Невского проспекта выстроились церкви самых разных конфессий. Сам Петр Великий выделил землю для их строительства. В 1858 году Теофиль Готье на Невском заметил голландскую, лютеранскую, католическую, армянскую и финскую церкви, а также православные храмы, как старообрядцев, так и приверженцев новой веры. Он писал: «Нет ни одного вероисповедания, которое не имело бы своего храма на этой широкой улице, все отправляют свои богослужения в полной свободе». Терпимость русских к любой религии и милосердие как главная добродетель верующих были характерны для всех слоев общества, и это обстоятельство с удивлением отмечали в своих воспоминаниях многие иностранцы, посетившие Россию в середине девятнадцатого века. Коль рассказывал: «В столице России вы найдете храмы самых разных религий, где прихожане, по примеру предков, беспрепятственно поклоняются своему Богу, и верующие не ощущают в Петербурге таких ограничений, как жители современного Рима или германоязычной Вены, они чувствуют себя даже свободнее, чем в любом центре католической, лютеранской, православной или мусульманской веры.» Различия в религии, по мнению Коля, определяли внешний вид публики даже в большей степени, чем превратности изменчивого климата. По пятницам — в мусульманский выходной, на улицах мелькали чалмы и черные бороды персов, бритые головы татар; в субботу — черные шелковые кафтаны евреев. В воскресенье улицы заполняли православные. (Колю было особенно приятно наблюдать за немецкими семьями, шедшими с молитвенниками подмышкой.) В католические праздники на прогулки выходили поляки, литовцы, французы и австрийцы. В другие дни тысячи колоколов православных церквей созывали верующих в храмы, и тогда город наполнялся гулом, повсюду пестрели ярко-красные, зеленые, желтые, фиолетовые и синие одежды жен и дочерей русских купцов. В дни тезоименитств или государственных праздников, писал, Коль, — «все костюмы, все цвета, все модные фасоны от Пекина до Парижа появлялись на улицах». Это, по его словам, выглядело так, будто Ноев ковчег сел на мель в Неве и на берег сошли все его обитатели.
Фешенебельные иностранные магазины располагались на Невском проспекте, в Адмиралтейской части. Английский магазин, открытый в самой оживленной и богатой части города, неподалеку от Зимнего дворца, был основан одним англичанином в конце восемнадцатого века, но к середине девятнадцатого столетия его владельцами стали русские. В этом огромном магазине, одном из самых больших в Европе, продавалось абсолютно все. Целые залы отводились для определенных товаров: в одном торговали ювелирными изделиями, в другом — одеждой из твида компании Харрис; здесь же можно было купить английское мыло, перчатки и чулки из Лондона; в другом отделении предлагались предметы туалета из Парижа и Вены. В магазине продавались изделия из бронзы и серебра, шелковые ткани и зонты, чернила, сургуч и даже черная краска для печей в бутылках с изящными красочными этикетками. На некотором расстоянии от Английского находился магазин Кабассю, который специализировался на продаже французских перчаток, галстуков и носовых платков. На противоположной стороне улицы располагался магазин Брокара, и каждый раз, когда открывалась входная дверь, из него исходил аромат великолепных французских духов и мыла, предлагавшихся там в большом ассортименте.
Неподалеку находились голландский магазинАи Petit Bazaar[45] и знаменитый магазин мебели Гамбса — оба на «солнечной» стороне проспекта. В мастерской Гамбса изготавливали все виды отличной мебели; ее украшала восхитительная резьба по дереву, которой особенно славились русские. В магазине-мастерской Гамбса работало пять-шесть десятков искусных столяров-краснодеревщиков, а также скульпторы, художники и резчики. Несколько торговых залов были заполнены товарами для путешествий, — предметами одной из специализаций Гамбса («вещи, имевшие немаловажное значение в России», — отмечал Коль). Там продавали раскладные кровати, которые вместе с подушками можно было упаковать в ящик около метра длиной, шириной пятнадцать и высотой — десять сантиметров. Были здесь и походные палатки вместе с набором стульев, столов и других удобных в пути принадлежностей, которые помещались в один сундук Рядом с магазином Гамбса располагалась известная французская кондитерская Aux Gourmets[46], а неподалеку от Публичной библиотеки — знаменитая булочная Филиппова, где продавалось до пятидесяти разновидностей хлеба и пирожки двадцати различных сортов.
Семена, посеянные Петром Великим, дали плоды. Рабочие с гобеленовой фабрики, которых царь пригласил в свое время из Франции для работы в России, давно уже умерли. Но русские создали местное производство декоративных тканей и достигли в нем большого успеха. Фарфоровая мануфактура Императрицы Елизаветы славилась по всей Европе. В Петербурге изготавливались огромные зеркала превосходного качества и большие оконные стекла. Заимствованные в Европе отрасли производства достигали более высокой степени совершенства в России. Лучшим сургучом в Европе наряду с английским считался петербургский. В 1814 году Александр I пригласил в Россию специалистов по изготовлению бумаги из Англии. Они построили фабрику и завезли иностранное оборудование. Через двадцать лет русские научились производить лучшие сорта бумаги, в том числе тонированной для billet doux[47] и множество других разновидностей. Причем бумагу, изготовленную в России, продавали в Англии и даже в Америке. «Это странно», — замечал Коль, — «но нигде не обмениваются более изящными письмами, чем в России. Почтовая бумага здесь самого высокого качества, каллиграфия безукоризненна, а конверты всегда аккуратны и красивы. В самых захудалых русских канцелярских магазинах Вы найдете то, за чем Вам пришлось бы тщетно охотиться даже в крупных немецких городах. В продаже всегда имеются конверты как прекрасного качества, так и дешевые, из грубой бумаги.»
