А Кацумато постоянно внушал Егору, что тот должен быть в боевых схватках мягким в движениях, вкрадчивым и коварным, как тигр.
Быков знал уже много приёмов, несущих смерть. Но не применял их в полную силу, жалел выставляемых Кацумато соперников, судя по выправке — кадровых офицеров.
Один раз борьбу Егора с десятком японцев наблюдали двое суровых гостей Кацумато. Они довольно закивали, когда русский тайфуном обрушился на противника.
Пятерых пришлось приводить в сознание нашатырём, что совершенно не огорчило надменных незнакомцев, один из которых уже потом, когда пили подогретое сакэ, напыщенно зачитал указ императора о награждении Быкова Егора Михеевича за верную службу.
Егор опешил. Не догадался он, что это самый примитивный шантаж… Дома он долго ходил из угла в угол и неожиданно для самого себя брякнул: «Поглядим, чья возьмёт». Марико тревожно на него посмотрела и вряд ли поняла значение этих слов.
Сейф с картотекой Егор так и не нашёл, но обнаружил потайную железную дверь в бетонированный подвал, она была заперта на хитроумные замки. Её можно было только взорвать или открыть с помощью самого Кацумато. Быков искал возможность проникнуть туда, но ничего не выходило.
Разгоралась весна. Как-то японец предложил ученику остаться насовсем в России. Устроиться на Алданских приисках в Якутии и ждать. Кацумато сочинил для чекистов легенду, суть её сводилась к тому, что когда сотник Быков собрался эмигрировать в Манчжурию, то Егор сбежал с приискателем.
Доказать истину было легко, потому что он действительно два лета провёл в тайге, добывая там золото. Егор решил незамедлительно отправляться в путь, ибо понимал, что в одиночку невозможно овладеть картотекой. Это он и собирался при встрече сказать Балахину.
И всё же, идеи похищения документов начала складываться в его голове, но тут японец справился о здоровье сестры, брата и отца, словно намекая на то, что ежели ученик выкинет какой-либо фортель, им несдобровать.
Задумался Егор. Отчаянья не выказал, но вечером завернул в кабак: долго сидел в одиночестве за столом, утешаясь лёгким вином. Когда за ним прислала машину упреждённая кем-то Марико, он уже твёрдо знал, как надо поступить.
Следующей осенью вернётся, приведёт из Зеи пяток надёжных ребяток и вместе с ними захватит картотеку, перебив охрану особняка.
В дорогу Егор собирался тщательно, запасся тёплой одеждой и охотничьими припасами. А когда настал срок, Марико с шофёром отвезли его к границе. Лошади были уже на той стороне.
Их охранял в условленном месте неизвестный человек. Об этом побеспокоился Кацумато.
Егор отвёл Марико от ожидающей его лодки, притянул её к себе и поцеловал.
— До встречи…
— Не будет встречи, — Марико коснулась ладошкой его щеки, — ты уходишь от меня навсегда…
— Откель ты взяла? Я ещё вернусь…
— Вижу по тебе, — помедлила, вытирая слёзы, — только знай, я всё сделаю, чтобы тебе не мешали там жить спокойно. Как бы я хотела быть с тобой!
— Ну и поехали! Китайцев и корейцев в тех местах полно. Никто не удивится. Я тоже без тебя не могу, поехали.
— Нельзя… люди старика отыщут нас и убьют. Нас с тобой знает только сэнсэй, только у него хранятся наши личные дела… Я проникну в сейф к его картотеке и уничтожу её. Тогда мы будем свободны, и я дам знать тебе об этом.
— Ты что, собираешься убрать самого Кацумато? — опешил Егор.
— Не знаю, как получится… я хочу быть всегда с тобой, а старик мешает этому, у него — свои виды на нас. Он должен умереть! Он несёт людям зло…
— Марико, он осторожен и хитёр. Ты погибнешь!
— «Удар кобры» неотразим, — она задумалась и решительно промолвила: — Жди меня десять суток у Тимптона. Я догоню тебя.
— Делай, как знаешь. Я буду ждать.
— До свиданья, Егор, будь осторожен в пути. Помни, что тебя любит Марико.
— Помню, до встречи, — он помолчал с минуту, чуя, как стучит её сердечко, — вот что, Марико, — он близко заглянул в её темные глаза, погладил рукой её мокрую щеку, — ты говорила о картотеке… Я пытался найти её и не смог. Ты знаешь, где он прячет сейф?
— Знаю, в подвале.
— Мне нужна эта картотека. Если ты действительно правду говоришь о любви и хочешь мне помочь… Да! Я не вернусь больше в Харбин. Отцу я послал письмо, он должен сам скрыться и увести брата с сестрой от кары Кацумато. Мне нужна картотека. Если ты сумеешь достать ключи, я повременю с отъездом, давай вернёмся в город.
— Возвращаться не надо, — отозвалась она, — документы взять нельзя, их можно только уничтожить.
— Почему? — Сейф устроен таким образом, что он взорвется, если открывать его, не зная кода, который известен только старику. Сейф начинён секретами и ловушками.
— Ну, раз так, не суйся к нему, ты можешь погибнуть. Плюнь на всё, и поехали в Россию. Люба ты мне, хоть и не верил тебе до конца. Извиняй уж…
— Да-да… Я всё понимаю и не осуждаю, я для тебя чужеземка, враг…
— Нет, Марико, я так не считаю, особенно после этого разговора. Просто ещё не разобрался до конца во всём. Вот сейчас открылся тебе, а всё ещё немного боюсь. Вдруг ты играешь со мной, как кошка с мышью. И всё может обернуться плохо.
— Не пугайся. Мне самой противно жить в страхе, общаться со стариком. Я, прежде всего, — женщина. Я хочу быть матерью, иметь свой дом, иметь от тебя детей, любить тебя, Егор, всю жизнь.
Разве ты не видишь, как я люблю тебя? Поверь хоть в это. И, ради нашего счастья, я пойду на всё, на любые лишения и риск. А теперь, езжай… жди у Тимптона, я запасусь картой и найду тебя.
— Буду ждать, — нерешительно ответил он и опять поцеловал её, — будь осторожна, Марико, ну его к лешему, старика, загинешь.
— Всё будет хорошо, я всё обдумала. Делай так, как я тебе сказала.
— Я боюсь за тебя, я страшно боюсь за тебя, Марико…
Он шагнул в лодку. Мелкие волны шлёпали о дощатый борт. По реке вольно гулял весенний ветерок. И Марико растаяла во тьме.
На противоположном берегу провожающие Егора китайцы помогли донести вьюки до условленного места, там Быков забрал трёх лошадей у ожидающего его человека. И двинулся знакомой тропой на север, неотступно думая о Марико.
Неужто, она сделает, что задумала, и пойдёт за ним вслед в Россию? Не верилось… Неужто, она так его любит? Прошептал обречёно: «Господи! Да почему же всё так перекручено в моей судьбе!»
Когда Егор форсировал норовистую Тынду, в Харбине был тёплый день. Марико внесла заваренный чай и удалилась. На циновке в неудобной позе сидел русский человек лет пятидесяти, только что вернувшийся из-за кордона.
