до Карабашева, переночевали там и следующим утром подъезжали к Письмянке, где предстояло решить вопрос с довольствием приданного мне отряда. Документов на это пока получено не было, но склад оказался по пути, значит обойдёмся как-нибудь без бюрократии.
Как-нибудь не вышло. При въезде в село наблюдалось некое оживление на улицах, и суетливо прячущиеся при нашем приближении лица в окнах. В самом складе было ещё веселее: двери распахнуты, следы множества ног у входа и двое мародеров, тянущих на себе большой тюк на улицу. Внутри был разгром, полки с запасами почти пусты, а на полу тела четверых красноармейцев, приписанных к складу. Мародёров допросили, после чего показательно расстреляли у дверей склада. Быстро выяснилось следующее: утром в село прибыл небольшой отряд, предъявил документы бойцам и двинулся на склад. Тут охрану и кладовщика убили, склад разграбили и отбыли в неизвестном направлении. По всему выходило, что это наши потеряшки, Туманов со товарищи. И самое обидное – всё это чуть меньше часа назад. Макаров, как старый боевой конь, моментально стал бить копытом и рваться в бой, но я спешить не стал. Внимательно осмотрев со спецами место события, установили вот что: имелось два очага сопротивления, или места боя (как кому угодно). Первое на улице, у входа на склад, там судя по всему убивали караул, оставив кровяную полосу по следу волочения тел. Второе было внутри склада, оно меня заинтересовало больше. Выходило, что кладовщик бился один, опрокинув стол с бумагами и разбив керосиновый фонарь, а погиб чуть в стороне, в проходе, от выстрелов из нагана. Он так и лежал там, в гимнастерке с двумя входными отверстиями от пуль, в красных ореолах от крови. Так вот, получалось, что кровь у стола и на керосиновой лампе была не его. Сам труп кладовщика был чист, имелось только две раны и руки измазанные в крови. В чужой. А у опрокинутого стола кровищи было много, видимо он разбил кому-то голову керосиновой лампой, и пока боролся с врагом тот измазал своей кровью стол, бумаги и немного самого кладовщика. И этот раненый сейчас был с Тумановым. Дальше объяснять?
Пока я настраивал рамки на взятую заново кровь, Макаров собрал и изучил разбросанные на полу бумаги. И почти сразу обнаружил документ, по которому Туманов пытался получить со склада вещи и продукты. Это была депеша со штаба Пятой Армии на моё имя (я проходил везде как тов. Иванов), в которой мне предписывалось обеспечивать свой отряд необходимым довольствием как раз с этого склада. Как эта бумага попала к Туманову было сейчас не важно, хотя Макаров так не думал, я по глазам видел. Но теперь всё решала оперативность. Рамки показали направление и динамику перемещения цели – ура, след был взят! Вместе с Поручиком наложили вектора на карту, и через полчаса получили примерное направление движения банды, на запад, в сторону реки Зай. Если за день не сменят направление, то к реке выйдут в районе Новой Александровки. Впрочем, теперь я мог установить их местонахождение в любой момент, так что времени терять не стали и ускоренным маршем выдвинулись в Бугульму. Там во всей красе показал свои профессиональные навыки Поручик. Пока я утрясал на телеграфе вопрос его легализации и направление в моё подчинение, он успел составить схему и план предстоящей операции, и ещё список необходимых сил и средств для её реализации. Оценить всё это довелось несколько позже, а на тот момент его требования показались несколько избыточными. Судите сами: мне предстояло где-то изыскать два кавалерийских эскадрона с пулемётами, два стрелковых взвода на автомашинах, железнодорожный состав из паровоза и полудюжины вагонов, и бронеплатформу с отдельным паровозом. Плюс к этому отряд ЧОН, две радиостанции и три пуда динамита. Когда я принёс приказ о назначении Макарова военспецом при политотделе Пятой армии и переводе в моё прямое подчинение, весь этот список необходимого меня сильно рассмешил. Но ознакомившись с планом Макарова, я призадумался. Выглядело всё, как сценическая пьеса в трёх частях, но ведь полковник (пардон, теперь уже военспец политуправления) понимал толк в таких пьесах и слыл талантливым режиссёром? Кроме этого, я не мог не согласиться с главной целью плана – нам нужен живой Туманов, а значит для поимки необходимо вывести его в удобное для этого место, потратив столько сил и средств, сколько потребуется. Так почему бы не попробовать, если всё в наших руках?
Всё не всё, но к вечеру в нашем распоряжении были: один кавалерийский эскадрон с двумя пулемётами (весь дивизион нам не дали, просто не было поблизости), усиленный стрелковый взвод на двух автомашинах по двадцать человек, бронеплатформа с паровозом, с двумя орудиями и пулемётом при боекомплекте, железнодорожный состав из трёх пустых платформ и двух вагонов при паровозе, динамит в нужном количестве и заново укомплектованный отряд чоновцев. Двух лишних радиостанций в гарнизоне не нашлось (на завтра ожидалось широкое наступление фронта), а одна была не нужна, поэтому решили обходиться без них. Следующая ночь была не для сна, новоиспеченный военспец работал как заводной, ставил задачи командирам приданных подразделений и отрядов, лично осматривал технику и вооружение, планировал, предусматривал, страховался и так далее, я во всё это особо не вникал, полностью доверив ему подготовку. У меня были другие хлопоты. Я просчитывал свои дальнейшие действия уже после того, как Туманов будет у меня в руках (в чём был теперь уверен). Трое моих спецов меня устраивали, как исполнители, но вот только-ли исполнители они? И мотивированность Макарова – какие границы она имеет? Поясню на пальцах – спецы присланы Глебом, а я знаю его хорошо, и на его месте возложил бы на спецов ещё и функции наблюдения и контроля. За кем? Да за мной, конечно. Глеб понимает, какого зверя я троплю, и что добыча может оказаться слишком соблазнительной для любого охотника, чтобы не делиться. Вот поймаю я Туманова, расскажет он всё о своём обозе, и окажется, что речь идёт почти о тонне золота (в чём я почти не сомневаюсь) – как в этом случае поведут себя мои спецы? Кому сообщат о результате, какие получат инструкции? Вот то-то и оно… Теперь – Макаров. О том, что он знает про обоз и груз, ну или догадывается, он сам мне рассказал, пока был в госпитале. Видимо, не чаял остаться в живых, вот и разоткровенничался, о чём теперь жалеет, конечно (и зря, между прочим, это было не его слабостью, а моим профессионализмом, я его в любом
