С получением денег проблем не возникло. До вечера еще было время, и Гиви, плотно пообедав в ресторанчике на первом этаже причудливого дома с белой башней на улице Харуна аль-Рашида, прошел несколько кварталов по раскаленному центру города, пока не оказался перед зданием Ассоциации иракских художников. Построенное по проекту Кахтана Мадфаи, здание было интересно тем, что его венчала крыша в виде идущих волнами полукруглых арок.
Погуляв пару часов по выставке Сауда аль-Аттара, чьи работы в равной степени напоминали ему и о городах бывшей советской Средней Азии, в которых он не раз бывал, и о старом Тбилиси, Гиви сел на мраморную скамейку.
— Если вас интересуют виды старого Багдада, — сказала ему, улыбаясь, служительница выставочного зала, — вам стоит побывать в музее-мастерской Лорны Селим.
— Никогда не слышал этого имени, — признался Гиви.
— А имя Джавада Селима вам знакомо?
— Конечно, кто же не знает Джавада Селима? — на голубом глазу соврал Гиви.
— Это его жена, — заговорщически сообщила служительница, чрезвычайно довольная, что может правильно сориентировать в багдадских достопримечательностях приезжего араба. — Она англичанка по происхождению, после смерти супруга поселилась в Ираке. Джавада Селим написала много очаровательных видов старого Багдада. Там же есть и картины ее сестры, Назихи Селим. Кстати, она до сих пор преподает в Институте изящных искусств. Я вам напишу адрес и даже нарисую, как туда добраться.
— Спасибо, ханум, да хранит вас Аллах, — сказал Гиви.
Однако на бумажке, которую сунула в руку Гиви старая дама, было лишь одно слово:
— Аль-Кифах…
Это была одна из старинных улочек Багдада. Гиви туда и направился.
Его сопровождали. Правда, при всем его профессионализме он так и не заметил слежку. У входа в длинный, занимавший весь квартал двухэтажный старинный дом, Гиви был остановлен приглашающим жестом старика в национальном костюме. Гиви вошел в арку.
Перед ним открылся четырехугольный двор-хош, по сторонам которого были расположены жилые комнаты и подсобные помещения. С одной стороны была устроена тарма — открытая во двор комната, предназначенная для приема гостей и отдыха в жаркие дни. Кланяясь, старик пригласил его присесть. Через мгновение девушка в парандже внесла две чашечки кофе и тарелку со сладостями — там был рахат-лукум, печенье, засахаренные орехи. Гиви обожал орехи в любом виде и забросил горсть сладко пахнущих ядрышек в рот. Еще через минуту появился хозяин.
— Здравствуйте, уважаемый, — сказал он на певучем арабском, более похожем на тот арабский, на котором говорят в Иордании, нежели на тот, на котором говорят в Багдаде.
— Да хранит Аллах этот дом и его хозяев, — ответил Гиви.
— Как вам понравился наш город? Вы ведь впервые у нас.
— Очень понравилось.
— Вы еще не были в новой мечети Аль-Хулафа? Непременно сходите. Завтра же… Лучшее время для посещения — после второго намаза.
— Я воспользуюсь вашим советом.
Выпив чашку кофе и выслушав еще несколько советов относительно памятников архитектуры старого города, Гиви понял, что задерживаться здесь более было бы невежливо по отношению к этим гостеприимным людям.
Переночевав в гостинице, он позавтракал и отправился в мечеть Аль-Хулафа, расположенную в центре старого города и легко узнаваемую по древнему минарету Су аль-Газаль. Как ни странно, старый минарет ХVII века и новая мечеть начала 70-х годов XX века органично дополняли друг друга. Сбросив туфли, сняв носки, омыв ноги в специальном фонтанчике и все срамные места в специальном туалетном кабинете во дворе мечети, Гиви прошел внутрь, подстелив коврик, сел и отдался молитве. Через минуту он почувствовал, что позади него сменился молящийся человек. Еще через мгновение он почувствовал прикосновение к плечу и услышал голос пожилого человека:
— Старик в пуштунском головном уборе, в руке редкие здесь четки из янтаря, с ним мальчик лет десяти. Если у вас все с собой, лучше их не выпускать из виду. Сегодня они уходят. Они возвращаются после хаджа в Мекку, к себе, в Афганистан. Да благословит их Аллах. И тебя, чужеземец, тоже.
Когда он минуту спустя, словно пытаясь опереться и привстать по окончании молитвы, чуть-чуть обернулся назад, позади никого не оказалось.
Но старика в пуштунском головном уборе, с желтыми из плавленого янтаря четками с сопровождающим его мальчиком лет 10 он легко нашел глазами в толпе выходивших из мечети правоверных и уже не отпускал.
Как ему удалось проследить старика, мальчика и осла с тяжелыми хурждунами от Багдада до границы Афганистана с Таджикистаном, оставим профессиональной тайной Гиви. Но он ни разу не приблизился к старику с грузом ближе, чем это было необходимо по обстановке. Он убедился, что запомнил мужчину лет 50–55 с загорелым, морщинистым лицом, в стеганом ватном халате и таджикской чалме, которому у реки Пяндж старик и мальчик передали груз. Мужчина взвалил мешки с грузом на ослика и двинулся к границе. Гиви старался не отставать от нового курьера, и в то же время не светиться лишний раз наблюдателям, ежели таковые появятся. Это достаточно трудно сделать в изрезанной расщелинами горной местности, но если у тебя груза — всего мешок за плечами, а одет ты как бедный дехканин, возможно.
Когла выше по течению реки Пяндж началась отчаянная перестрелка и было видно из укрытия, как туда стягиваются немногочисленные наряды российских и таджикских пограничников, мужчина, оставив осла в расщелине, сам взвалил на себя тяжелые хурджуны и переправился вброд через узкую реку на таджикскую сторону.
Как только он скрылся за горой, этим путем отправился и Гиви.
Он успел заметить, как мужчина передал груз мальчику, помог ему взвалить хурджуны на ослика, мальчик отправился дальше по направлению к Кулябу, а сам повернулся лицом к Пянджу и направился прямо в сторону спрятавшегося за камнями Гиви. К счастью, он прошел в двух метрах, не заметив осторожного тбилисца. Еще большим счастьем для Гиви было то, что он не поверил в невнимательность афганца и, вместо того чтобы отправиться вслед за мальчиком в сторону Куляба, затаился в узкой расщелине в скале.
Как всегда, его предосторожность оказалась не лишней. Позади того места, где он только что прятался, появился тощий афганец. Он вытащил нож, как ни странно, более похожий на десантный нож американских морских пехотинцев, нежели на национальный афганский, и приготовился напасть на, как он думал, притихшего в расщелине гяура. Однако афганский кинжал, брошенный с расстояния в десять метров, прервал его размышления. Он так и не узнал, куда делся преследовавший его и спрятавшийся в этой расщелине человек.
Гиви вернулся, засунул мертвое тело в расщелину так, чтобы даже кончик стеганого халата не высовывался.
Догнать мальчика с ослом, нагруженным хурджунами, так, чтобы не привлечь его внимания, не составило труда. Гиви спрятал в горах ненужное ему оружие, устаревшие и, как говорят, неактуальные для Таджикистана документы. Теперь он был таджиком, возвращающимся в Киргизию, на постоянное место жительства после хаджа в Мекку. Кто будет определять путь уважаемому ходже, как ему возвращаться на родину? Человек хадж совершил! Удобно ли задавать ему глупые вопросы, — почему не самолетом, не на автобусе, а на ишаке?
В Кулябе Гиви купил ишака, хурджуны и мало отличался от того старика, который сопровождал теперь хурджуны с фальшивыми долларами в сторону Заалайского хребта. Объекта и его сопровождающего разделяло достаточное расстояние, чтобы не вызывать подозрений у того, кто контролировал со стороны проход груза.
Документы у Гиви проверяли не один раз. И его знание пушту и фарси, и его внешний вид, и отсутствие в его грузе подозрительных предметов, все это позволяло ему каждый раз после проверки беспрепятственно продолжать путь, не упуская из вида объект. Если он его пару раз и терял, то вскоре находил. А крохотный датчик, вживленный в хурджуны еще в Афганистане, позволял быть уверенным, что их не подменили и груз не тронут.
Границу Таджикистана и Киргизии он пересек так, что и не заметил.
В Карамыке объект прибыл на ровную площадку гражданского аэродрома, ишак просеменил до двухместного самолета, уже готового к вылету. Хурджуны погрузили в самолет, горбоносый человек, видимо, кавказец, забросив хурджуны, весело махнул рукой сопровождавшему груз. И самолет, разбежавшись, взмыл в небо.
Если бы этот маневр не был учтен, операцию можно было бы считать проваленной.
Однако вариант рассматривался и такой. Гиви проковылял на уставшем ишаке до расположенного неподалеку вертолетного отряда. Обменявшись парой фраз с дежурным и предъявив ему соответствующие документы, Гиви вскоре нашел капитана с молодым лицом, пересеченным шрамом от ожога и совершенно седыми волосами и сказал ему пару фраз. Капитан быстро пригласил по рации пилота крохотного двухместного военного вертолета, кивнул на Гиви:
