крыши нашего нового дома. Если бы не г-н Шатцман, мы бы долго еще не могли закончить эту работу. Пол, дощатые стены и двери плотник-негр может сделать в крайнем случае и один... если только у нас будет для этого лес.
Самая крупная торговая компания района Огове предлагает г-ну Шатцману возглавить все свое строительство. Следуя моему совету, он решает согласиться на это соблазнительное и интересное предложение. Но он с гораздо большей охотой построил бы мне целую больницу.
В начале июня раненный леопардом итальянец чувствует себя уже настолько хорошо, что может вернуться в Мыс Лопес, где его ждут дела.
Сопровождаю его туда, чтобы некоторое время самому отдохнуть у моря. За весь этот год я не отдыхал ни одного дня.
Но не очень-то мне там приходится отдыхать. Нчинда-Нчинда так хорошо зарекомендовал нас в Мысе Лопес, что больные непрерывно меня осаждают. Особенно много работы доставляет мне стоящий на якоре пароход, на котором вспыхнула эпидемия дизентерии. Вызвана она грязной водой, которую люди пили во время стоянки в одной из южных гаваней.
Меж тем у нас умирает один больной элефантиазисом с сильно разросшейся опухолью, которую мы должны были оперировать. Погибает он от воспаления легких. Начало сухого сезона года — пора пневмоний.
Смертельным исходом заканчивается также случай столбняка. Вообще же столбняк здесь большая редкость.
С большим удовлетворением встречают доктора Нессман и Лаутербург просьбу одной укушенной рыбой негритянки, которая прибывает сюда с тяжелой флегмоной плеча. Она сама их просит об ампутации. Приехала она из того района, где оперированный нами бенджаби усердно уговаривает больных соглашаться на ампутацию. Она тоже поправляется.
У белой пациентки, прибывшей к нам из района Нгомо по поводу лихорадки и головных болей, оба врача обнаруживают сонную болезнь. К моменту моего возвращения больная начинает уже чувствовать себя лучше.
В то же время в больнице у нас находится еще одна белая женщина, которая должна разрешиться от бремени; родится мальчик, и она уезжает с ним домой.
Европейка, у которой я несколько месяцев назад принимал роды, приезжает из глубины страны с ребенком; у нее душевное заболевание, сопровождает ее муж. По счастью, палаты в новом доме уже готовы, и я могу держать ее у себя до ее отъезда в Европу. Это очень тяжелый случай.
* * *
К концу июня число больных дизентерией растет неимоверно. Не знаем уже, куда их и класть. Известно, что существуют два вида дизентерии: амёбная, которая бывает только на юге, и бациллярная, которая распространена повсеместно.
Возбудители амёбной дизентерии — амёбы, одноклеточные существа, которые находятся в толстой кишке и впиваются в ее стенки, вызывая этим кровоточащие язвы. Средством против свежей амёбной дизентерии является эметин, вещество, получаемое из коры ипекакуаны; он в употреблении с 1912 года. В течение многих дней подряд под кожу вводится от восьми до десяти сантиграммов эметина в водном растворе. После длительного перерыва проводится второй курс лечения. Для того чтобы вылечить больного, нужно по меньшей мере два грамма этого необычайно дорогого лекарства. В хронических случаях ятрен действует еще лучше, чем эметин.
Против бациллярной дизентерии, которая вызывается бактериями, у нас нет такого действенного средства. Пробуем все, что есть, но без достаточно ободряющих результатов.
Оба вида дизентерии иногда встречаются вместе. Прежде здесь господствовала по преимуществу амёбная дизентерия. Сейчас же нам зачастую приходится иметь дело со смешанной формой, особенно распространенной среди тех, что прибывают к нам с лесных участков.
Сколько сил приходится тратить на больных, которые не могут уже двигаться и пачкают все, на чем они сидят и лежат! Немало среди них и таких, которых приходится кормить, потому что они настолько обессилели, что не могут поднести ложку ко рту. Ухаживать за этими несчастными бывает особенно трудно оттого, что туземцы ни в чем нам не помогают. Они не хотят иметь дела ни с какой мерзостью и грязью. Поэтому нам приходится все делать самим. Если удается найти какого-нибудь негра, который соглашается нам помогать, мы щедро его одариваем и всячески поощряем.
Очень озабочены тем, как помешать распространению дизентерии в больнице. Достаточно ведь выпить воду или съесть пищу, загрязненные испражнениями больного дизентерией, как человек заболевает этой болезнью. Достаточно вымыть руки в загрязненной воде или запачкать их загрязненной землей и потом поднести палец ко рту — и человек может заразиться дизентерией. То же может случиться и с тем, кто будет мыть нечистой водой кухонную посуду.
Поэтому надо быть очень внимательным и следить, чтобы больные дизентерией ничего не загрязняли и не контактировали с другими больными. Их надо было бы изолировать в специальных бараках. Но таких у меня нет. Нет у меня даже и места, где их можно было бы строить. Единственное, что я могу сделать, — это отделить в существующих бараках дизентерийных больных дощатою переборкой. Но долго держать их в этом помещении, куда почти не проникают солнечные лучи, невозможно. Стоит же мне только выпустить их на солнце, как они самым бессовестным образом пачкают все на своем пути. Тут не помогают никакие запреты, и нет возможности ни за чем уследить. Если бы я только мог иметь для них отдельное помещение за оградой!
Напрасно просим мы наших больных принимать все меры предосторожности. Употреблять для питья им велено только воду из источника. Но до источника свыше ста шагов, а до реки только двадцать. И вот, вместо того чтобы ходить за водой к источнику, они черпают ее из реки. Всем другим больным запрещено готовить себе пищу вместе с дизентерийными. Однако на запреты эти никто не обращает внимания, и все остальные едят из посуды, в которую эти больные залезали своими грязными пальцами.
Один бенджаби, находящийся у нас на лечении по поводу язвы стопы, отыскал среди дизентерийных больных своего земляка, и теперь они и спят, и едят вместе. Его вызывают и предупреждают об опасности, которой он себя подвергает. Но вечером он снова оказывается в помещение для дизентерийных больных. Его снова выдворяют оттуда, но он снова находит способ туда проникнуть.
— Ты что же, умереть захотел? — спрашивает его доктор Нессман.
— Лучше быть вместе с братом и умереть, чем не видеть брата, — гласит ответ. Тоска по близким оказывается сильнее, чем страх смерти. Разумеется, дизентерия его не щадит, и он становится ее новой жертвой.
* * *
Теперь, когда мы работаем втроем и у нас есть время чаще прибегать к помощи микроскопа, нам удается установить, что случаев анкилостомидоза здесь гораздо больше, чем можно было думать. Известно,
