его Дженис.
Хмурясь, Юэн глядит в бокал с вином, и Дженис вспоминает его рассказ об утонувшем мальчике, которого он не смог спасти, когда работал спасателем в Ирландии.
– Я просто спросил Адама об отце. – Юэн наконец поднимает глаза. – Да, мальчик сказал, что любит папу, несмотря на все его недостатки, но я заметил, что ему это тяжело дается. Он ведь на самом деле еще маленький, а все дети хотят думать, что их отцы лучшие. А с другой стороны, иногда Адам на него ужасно злится за то, что он оставил его и маму.
Дженис кивает: это все она прекрасно понимает.
– Я предложил ему написать на листе бумаги все хорошее, что связано у него с отцом. В столбик. Счастливые воспоминания и то, за что он его любит. А потом – самое трудное. На другой стороне листа Адам должен был перечислить все, что его огорчало и сердило. Для мальчика важно понимать, что это тоже части личности его отца. – Юэн снова принимается разглядывать вино в бокале. – В результате складывается более ясное представление о человеке. То, что в столбике слева, – правда, и то, что в столбике справа, – тоже, и отделить первое от второго не получится. Нельзя просто взять одно и отбросить другое. Бумагу порвать можно, а человеческий характер на две половины не делится. – Юэн поднимает голову. – Не знаю, помогло ему это упражнение или нет. Кажется, немножко помогло. Насчет собаки Фиона, конечно, дала маху, но главное, что она готова на сто процентов поддержать сына. Один хороший родитель – это уже очень много.
Юэн пьет вино и смотрит на реку, а Дженис размышляет о том, что случилось с его матерью. Об отце Юэн рассказывал, но о матери ни разу не упомянул. И тут Дженис приходит в голову: может быть (а вдруг?..), такой чуткий человек сумеет понять и ее историю. Дженис осознает, что просто не сможет выстраивать отношения еще с одним мужчиной, от которого ее историю придется скрывать.
Юэн снова переводит взгляд на нее:
– Пожалуй, пришло время рассказать свою третью историю. Эти списки на листе бумаги я не сам придумал, меня научили.
– Что-то случилось с вашей матерью?
– Да. – Юэн набирает полную грудь воздуха. – Когда мне было семь лет, она покончила с собой. Вот почему папа захотел изменить всю нашу жизнь. Из рыбака, который любит книги, он превратился в хозяина книжного магазина, любящего рыбалку. Сначала дело не клеилось, но в конце концов он встал на ноги, и в каком-то смысле это его спасло.
– Уверена, вы тоже были для него большим утешением.
Когда Дженис произносит эти слова, ей становится грустно оттого, что ее сестра не стала утешением для мамы.
– Да, – кивает Юэн, – мы с ним выплывали вместе. Я полюбил книги, ведь в них чего только нет. Кажется, об этом приеме с листом бумаги папа тоже вычитал в какой-то книге. Со своими чувствами я справляться не умел – то в драку ввязывался, то другие неприятности на свою голову находил. А сколько я из магазина конфет стащил, и не сосчитать. – Юэн грустно улыбается. – Я не знал, что делать со своей злостью. Услышал вчера крики Адама и вспомнил, что переживал сам.
Должно быть, именно об этом Юэн и сказал Фионе на кухне. Так вот что отразилось в ее взгляде – сочувствие.
– Смерть моей матери – одна из моих историй, потому что случившееся – часть того, кто я есть. Она изменила и меня, и папу, и наши отношения, и… – Юэн помолчал. – А еще я храню ее, потому что я любил маму.
– Вы знаете, почему она покончила с собой?
– Мама потеряла ребенка. Она ждала девочку. Папа рассказал мне об этом поподробнее, когда я подрос, а в детстве я толком не понимал, что происходит. Мне сказали, что сестры у меня не будет, а потом начались ссоры из-за выпивки.
– Ваша мать запила?
– Да. Мне кажется, она не могла вынести того, что папа понемногу приходил в себя, а ей было некуда деться от своей боли. Горе отделило ее ото всех. Родные ей сочувствовали, но в те времена людям просто советовали не распускаться. В рыбацкой деревне жизнь суровая. Поддержки мама не получила, поэтому она медленно спилась и сама свела себя в могилу. Хотя нет, не так уж и медленно. Мама – женщина миниатюрная, к тому же она была полна решимости довести дело до конца. Иногда думаю: будь у нее таблетки или пистолет, она бы покинула нас намного раньше.
Кровь отливает от лица Дженис, а из ее сердца уходит надежда. Теперь Дженис знает, что никогда не сможет рассказать этому мужчине, как сама довела собственную мать до смерти от пьянства. Она знает это так же точно, как то, что держит в руке бокал, за окном течет река, а на небе светит солнце. А признаться, что она не сожалела о смерти матери, тем более немыслимо. Она смотрит в окно, и ее охватывает такое глубокое сожаление, что слезы его выплеснуть не помогут.
Дженис встает. Она на удивление хорошо держит себя в руках. Видимо, причина в холодной безысходности.
– Юэн, у нас ничего не получится. Я думала, что смогу, но это невозможно.
Юэн ошеломленно глядит на нее, а потом на место растерянности приходит боль.
Дженис снимает со стула сумку и пальто и притворяется, будто целиком поглощена этим делом.
– Дженис, пожалуйста, не уходите. Давайте поговорим.
Если он опять предложит ей обсуждать книги и истории, она не выдержит и разрыдается… А может быть, она останется… Но Юэн больше ничего не говорит, лишь молча смотрит на нее. Дженис не в состоянии встретиться с ним взглядом.
Вот она стоит на перекрестке. Встав из-за столика, Дженис шла не останавливаясь. Мимо проносятся машины, в их черно-сером потоке порой мелькает проблеск цвета, который кажется особенно ярким на фоне потемневшей от мартовского ливня дороги. Велосипедисты жмутся к обочине и старательно огибают лужи. Они проезжают так близко, что Дженис могла бы вытянуть руку и толкнуть любого из них.
У нее звонит телефон. Сначала Дженис думает, что это Юэн, но на дисплее написано «Стэн». Едва услышав его голос, она сразу понимает, что случилась беда, срывается с места и бежит. Она сворачивает за угол, впереди показывается колледж, а к нему подъезжает машина «скорой помощи».
Глава 36. Конец эпохи
Часовня забита до отказа, и Дженис кажется, будто она смотрит старый черно-белый фильм:
