черное – траурные одежды собравшихся, белое – цветы. Здесь и лилии, и нарциссы, и розы, а еще она, кажется, уловила аромат гиацинтов. Но это сочетание не отражает характера женщины, которую она знала. Если брать ароматы по отдельности, каждый из них хорош, но смесь запахов приторно-удушлива. Однако Дженис признает: сегодня ее ничто бы не порадовало.
Впереди Дженис замечает женщину в угольно-черном платье-плаще. Увидев, что она плачет, Дженис удивляется. А ведь ей казалось, что эта особа не испытывала теплых чувств к покойной. Но женщину сотрясают рыдания. Вот она достает из кармана платок, а потом вдруг оборачивается и жестом подзывает Дженис. Все удивительнее и удивительнее. Дженис подходит к ней, и та шепчет: «Я заняла вам место». Затем она поворачивается к сидящему рядом плотному мужчине:
– Это мой муж, Джордж. Не помню, встречались вы с ним или нет. – (Дженис садится рядом с Мэвис и благодарит ее.) – Я же знаю, Кэрри-Луиза вас очень любила, – отвечает Мэвис. – Она часто мне об этом говорила. Она сказала, вы из тех, кто прячет свой свет за семью замками.
На глаза Дженис наворачиваются слезы. В ушах у нее звучит голос Кэрри-Луизы, только в конце старушка обязательно прибавила бы «дорогая».
У Кэрри-Луизы случился инсульт. Она скончалась скоропостижно, и это один из тех редких случаев, когда внезапная смерть – благо. Кэрри-Луизе не пришлось пережить все тяготы постепенного усугубления своего недуга и узнать, каково это – лишиться голоса. Дженис уверена, что эти испытания Кэрри-Луиза выдержала бы с достоинством и чувством юмора, но, будь у нее выбор, она предпочла бы именно такой исход. Грустно только, что Кэрри-Луиза так и не узнала, что Мэвис, ее самая давняя подруга, на самом деле ее любит. Дженис представляет, как Кэрри-Луиза произнесла бы: «Дорогая Мэвис… благослови ее… Бог… значит, она все-таки… и правда… милая». А еще Дженис жаль, что гроб не украсили одними белыми розами. Кэрри-Луиза была такой элегантной женщиной! Дженис чувствует, что переизбыток цветов показался бы ей вульгарным. «Дорогая… чем проще… тем лучше».
После службы Дженис идет по проходу и замечает на скамье в последнем ряду знакомую фигуру: миссис Би. Рядом с ней стоит Тиберий. Миссис Би во всем черном, если не считать белый гипс на руке. В тот день она впервые не сумела преодолеть винтовую лестницу и кубарем полетела вниз. Синяк под глазом у старой женщины смотрится весьма впечатляюще. Дженис подошла бы и поговорила с ней, но она слишком хорошо помнит свою стычку с Тиберием. Миссис Би поворачивается к сыну и что-то ему говорит. Взгляд Тиберия останавливается на Дженис. Он приветствует ее едва заметным кивком, затем отворачивается и выходит из часовни. Дженис невольно задается вопросом, не взял ли он с собой собаку.
– Идите сюда. Тиберий пошел за машиной, посидите пока со мной.
– Не знала, что вы знакомы с Кэрри-Луизой.
– Кембридж – город маленький, а ее муж Эрнест дружил с Августом. Он хотел бы, чтобы я почтила ее память.
– Она была чудесной женщиной. Думаю, она бы вам понравилась.
Миссис Би кивает.
– Необычное имя, – замечает она.
– Оно ей очень шло: она и женщиной была необычной. А главное, очень смелой. – Задумавшись об именах, Дженис ловит себя на том, что никогда еще ее первое имя не казалось ей таким неуместным. – А у вас есть второе имя? – спрашивает она миссис Би, стараясь отвлечься от своих мыслей.
– Мэри. – (Дженис улыбается.)
– Как понимать вашу улыбочку? О ком из моих тезок вы сразу подумали – о праведной Деве Марии или о грешнице Марии Магдалине?
– Нет, я вспомнила детскую песенку «Мэри-все-наоборот».
День сегодня печальный, да и вообще, поводов для грусти у Дженис много, и все же губы сами собой растягиваются в улыбке, и на душе становится чуть-чуть легче.
– Как себя чувствуете, миссис Би?
– Как видите, я снова на ногах. Спасибо за цветы и за то, что зашли навестить.
– Признавайтесь, вы наверняка были трудной пациенткой, – замечает Дженис.
– Помните, я сказала вам при первой встрече, что дураков не потерплю? Так вот, в больнице, в которую меня положили, от дураков просто спасу нет. Готова поспорить, что одного из старших консультантов при рождении уронили и приземлился он на голову.
Дженис с большим удовольствием понаблюдала бы за этим противостоянием между миссис Би и старшим консультантом.
– А волонтеры ненамного лучше. Особенно одна женщина, которая разговаривала со мной, будто с ребенком. Она питала странное пристрастие к футболкам, украшенным надписями вроде «Пожалуйста, будьте добры к животным». Я поблагодарила ее за напоминание и сказала, что в следующий раз хорошенько подумаю, прежде чем выбрасывать котенка в мусорный бак.
– Как вам не стыдно, миссис Би! – качает головой Дженис, и все же она не в силах сдержать смех.
– В вашей жалости она не нуждается. Почти уверена, что в отместку она плюнула мне в суп.
– Суп? Неужели она не веган? – (Миссис Би фыркает.) – Как ваши дела? – спрашивает Дженис.
– Я собиралась задать тот же вопрос вам.
– Идут помаленьку. В гости приезжал мой сын Саймон, мы замечательно провели время, а еще я рада, что он поговорил с Майком и убедил его отдать мне машину и согласиться на продажу дома.
Дженис не рассказывает миссис Би о нытье Майка. Ее муж уверен, что уж кто-кто, а Джорди Боумен вполне мог себе позволить выкупить его долю. Умолчала она и о том, что видела Майка за рулем «БМВ», принадлежащего хозяйке ближайшего паба. Похоже, Майк без труда нашел Дженис замену и обрел утешение в объятиях пышногрудой вдовы хорошо за пятьдесят. Единственное, что Дженис почувствовала, когда об этом узнала, – удивление: она должна была это предвидеть. Ей почти жаль вдову. Почти, да не совсем. Когда Дженис приходила в паб вместе с Майком, хозяйка смотрела на нее как на всего лишь уборщицу.
Дженис поймала себя на том, что уже некоторое время сидит, уставившись прямо перед собой, и перевела взгляд на миссис Би:
– Пока не оформят продажу, нашла себе скромное жилье. – Дженис не признается миссис Би, что поселилась в жутком хостеле. Она никому об этом не рассказывает. Наверное, причина в ложной гордости, но Дженис надеется, что скоро оттуда съедет. Вместо этого она добавляет: – Моя подруга Фиона очень меня поддерживает, иногда я остаюсь ночевать у нее. Она мама Адама. Помните, я вам про него рассказывала?
– Ах да. Как он поживает?
– Нормально. Идея завести собаку уже не кажется ему такой дикой.
Больше миссис Би ничего объяснять не надо: она знает о побеге
