Наконец-то Майкл раскрылся во всей своей природной пошлости. И это поразило ее. Возьми в рот, приказала она себе, он сразу же кончит и уедет. Мужчины, с горечью подумала она, утолив страсть, быстро отказываются от дальнейших притязаний. А с Майклом Милтоном, она знала по опыту, это будет недолго.
Ее подтолкнула на это и нехватка времени — при самом коротком фильме у нее осталось минут двадцать. Она думала об этом как о последней точке в неприятной, запутанной истории, которая могла бы кончиться и лучше, и гораздо хуже. Она даже испытывала некоторую гордость, что доказала себе: семья для нее на первом месте. Даже Гарп оценит ее жертву, подумалось ей. Не сегодня, конечно, а несколько позже.
Занятая своими мыслями, она не чувствовала, как ослабела рука Майкла Милтона; он снова взялся за руль, как будто сам управлял происходящим. Пусть думает что хочет, решила она. Ее сейчас волновала собственная семья, и она не заметила, что дождь со снегом превратился в град; льдинки били по кузову «бьюика» множеством молоточков, заколачивающих мелкие гвоздики. Не слышала она, как стонал и трещал старый автомобиль под растущим ледяным панцирем.
Не услышала она и телефона, долго звонившего в ее теплом доме. Неуютное место, где она лежала, и дом разделяли непогода и другие помехи.
Фильм был глупый. Из тех, какие нравятся детям, типичный для вкусов университетского городка. Типичный для всей страны. Для всего мира, бушевал Гарп в душе, вслушиваясь в тяжелое дыхание Уолта. Из носика у бедного малыша текли густые сопли.
— Смотри не подавись кукурузой, — шепнул он Уолту.
— Не подавлюсь, — ответил Уолт, не отрывая глаз от огромного экрана.
— Ты совсем не можешь дышать носом, поэтому не набивай рот. Попадет зернышко не в то горло — беда.
И он вытер малышу нос.
— Высморкайся, — велел он. Уолт высморкался.
— Правда, здорово? — шепнул Данкен. Гарп пощупал горячий нос Уолта. У ребенка не меньше тридцати восьми. Гарп скосил глаза на Данкена.
— Тебе надо расслабиться, пап, — покачал головой Данкен. Знаю, подумал Гарп, но он ничего не мог поделать с собой. Он думал о Уолте, какая у него отличная попочка, крепкие ножки, и как сладко он пахнет, когда набегается и у него повлажнеют волосы за ушками. Такое прекрасное тельце не должно болеть, думал он. Уж лучше бы Хелен сама отправилась из дому в такой гнусный день. Пусть бы позвонила этому проходимцу из своего кабинета.
А лучше было бы самому отправиться к этому красавчику, думал Гарп. Явился бы среди ночи… И Гарп встал и пошел поискать в холле телефон. А Уолт опять раскашлялся.
Если она еще не позвонила, думал Гарп, скажу ей, пусть не звонит. Скажу ей, все беру на себя. Чувства и мысли у него смешались. Хелен предала его, но она его любит, и он ей сейчас особенно нужен. Пока он еще не решил, в какой мере она предала его и какое место он занимает в ее жизни. Он был как на лезвии бритвы, между ненавистью и любовью, и вместе с тем он понимал, у нее могут быть увлечения, в конце концов, он и сам не без греха. Гарпу даже показалось несправедливым, что Хелен, стремившаяся к совершенству, так глупо попалась; она прекрасная женщина и, конечно, заслуживает лучшего. Но, когда Хелен не взяла трубки, это чуткое понимание мгновенно испарилось. Осталась только злость и сознание предательства.
«Сука!» — думал он. Телефон звонил и звонил. «Она все-таки ушла повидать его. А может, развлекаются сейчас в нашем доме!» Казалось, он слышит их слова: «В последний раз». Этот щуплый щенок со своими рассказиками о тонких чувствах, которые никак не могли осуществиться в тускло освещенных ресторанах Европы. (В одном — перчатки оказались не в тон, и подходящий случай был безвозвратно потерян; в другом — женщина не согласилась, потому что у партнера был слишком тесный воротник рубашки.)
Как только Хелен может читать подобный бред?! И как она могла прикоснуться к этому хилому телу?!
— Но фильм еще не кончился! — запротестовал Данкен. — Будет еще дуэль.
— Хочу дуэль, — заявил Уолт. — Что такое дуэль?
— Мы уходим, — сказал Гарп.
— Нет! — прошипел Данкен.
— Уолт болен, — промямлил Гарп. — Не надо было вести его сюда.
— Я не болен, — заявил Уолт.
— Не так уж он и болен, — поддержал Данкен брата.
— Вставайте и пойдем! — велел Гарп и схватил Данкена за шиворот; Уолту ничего не оставалось, как подняться и первым выйти в проход. Данкен, ворча, потащился следом.
— Что такое дуэль? — спросил Уолт у Данкена.
— Это очень здорово, — ответил Данкен. — Теперь ты никогда ее не увидишь.
— Перестань, Данкен, — оборвал его Гарп. — Не вредничай.
— Это ты вредничаешь, — заявил Данкен.
— Правда, пап, — поддержал его Уолт.
«Вольво» весь зарос льдом, на переднем стекле — сплошная ледяная корка; в багажнике, наверно, есть разные щетки, снежные дворники и прочая ерунда. Но за зимние месяцы все это основательно поизносилось, а может, ребята играли с ними и все порастеряли. Да Гарп и не собирался тратить время на очистку ветрового стекла.
— Тебе же ничего не видно! — сказал Данкен.
— Я здесь живу, — ответил Гарп. — И все знаю наизусть. Так что смотреть необязательно. — Но, конечно, ему пришлось опустить стекло со своей стороны и подставить лицо под дождь и снег; так он и поехал домой.
— Холодно! — Уолт дрожал. — Закрой окно!
— Мне нужно видеть, куда я еду.
— Ты, кажется, сказал, что тебе это необязательно.
— Я замерз! — завопил Уолт и демонстративно закашлялся.
Во всем виновата Хелен, думал Гарп. В том, что у Уолта такой насморк, что он опять заболел. В том, что Данкен рассердился на отца, что он сам так непростительно вел себя в кино — надо же, схватить мальчика за шиворот и вытащить его из кресла — во всем виновата она, эта сучка, и ее блудливый любовник!
Глаза его слезились от ветра и снега, и он опять подумал, как сильно любит Хелен и никогда больше не будет изменять ей, никогда не причинит такую боль. Он поклянется ей в этом.
А Хелен в этот миг чувствовала, что совесть у нее чиста. Она так нежно любит Гарпа. Майкл Милтон вот-вот удовлетворится — все признаки об этом говорили: изгиб в талии, характерная манера приподнять бедра и сильное напряжение той мышцы, которая ни на что другое не используется. Все почти кончено, подумала Хелен. И вдруг нос ее ткнулся в холодную бронзу его ремня, а затылок ударился о руль. Майкл Милтон вцепился руками в руль, как будто полуторатонный «бьюик» собрался взлететь.
…Гарп выехал на дорожку к дому со скоростью около 40 миль[39]. Он свернул с шоссе на третьей скорости и при выезде нажал газ; дорога обледенела, и на какое-то мгновение он испугался, как бы машина не забуксовала на коротком подъеме. Но поменял передачу, только когда почувствовал, что машина хорошо держит дорогу. Перевел рычаг без головки на нейтраль, секунду спустя вырубил мотор и выключил фары.
Машина по инерции катила под струями черного дождя. Ощущение было, как в самолете, отрывающемся от взлетной полосы; мальчишки визжали от ужаса и восторга. Локтем Гарп чувствовал, как они толкались, отпихивая друг друга: каждый хотел встать в проеме между передними сиденьями.
— Неужели ты что-нибудь видишь? — спросил Данкен.
— Ему необязательно видеть, — сказал Уолт, в голосе у него слышалась тревога, и Гарп подумал, что Уолту не мешало бы быть похрабрее.
— Я знаю дорогу как свои пять пальцев, — заверил его Гарп.
— Мы как в подводной лодке! — воскликнул Данкен.
— Совсем как во сне! — сказал Уолт и потянулся за рукой брата…
14. Мир от Марка Аврелия
Так вот и получилось, что Дженни Филдз снова стала медицинской сестрой; пестуя женское движение, она не снимала белого форменного платья и теперь с легкостью вернулась к своим прежним обязанностям. Она и предложила Гарпам поселиться в родовом особняке Филдзов на берегу бухты Догз-хед, где она могла ухаживать за всеми и где ей помогал шум прибоя, отвлекающий от тягостных воспоминаний. Всю дальнейшую жизнь шуршание волн будет напоминать Данкену Гарпу месяцы выздоровления. Бабушка меняла ему повязки, и целительный соленый ветер с океана, точно бальзам, омывал впадину, где был когда-то правый глаз. Отцу с матерью невыносимо было видеть пустую глазницу, а у Дженни был огромный опыт лечения ран. В ладонях бабушки Данкен увидел и свой первый искусственный глаз.
— Смотри, — сказала ему Дженни, — он большой, карий, правда, не такой красивый, как левый глаз, но это ничего. На первых порах будешь поворачиваться к девушке левой стороной.
Конечно, феминистке вроде бы не пристало говорить такие слова, но Дженни всегда уверяла, что она прежде всего сестра милосердия.
В ту мартовскую поездку Данкен захватил место между сиденьями рядом с отцом, от толчка его бросило вперед, и острый, без рукоятки рычаг пропорол ему глаз. Правая рука Гарпа метнулась к сыну — жизнь он ему спас, а глаз спасти не успел. Данкен сломал еще три пальца, они попали в замок ремня безопасности.
