Наконецъ, воспользовался первой же своей поѣздкой въ декабрѣ 1893 года въ Петербургъ и извѣстилъ, въ числѣ прочихъ, семью добрыхъ нашихъ знакомыхъ по Симбирску Долгово-Сабуровыхъ, переѣхавшихъ въ столицу, ввиду назначенія Николая Павловича, бывшаго Симбирскаго Губернатора, на постъ Товарища Министра Внутреннихъ Дѣлъ.
По неопытности своей я предполагалъ разжалобить старика и вынудить его тотчасъ же вступиться за попранные интересы моихъ мужичковъ...
Большой, сановитый, величавый Николай Павловичъ слушалъ меня спокойно, затѣмъ слегка улыбнулся и съ деревяннымъ выраженіемъ умнаго лица покровительственнымъ тономъ сначала похвалилъ меня за горячность и отзывчивость, а затѣмъ совершенно уже сухо промолвилъ: „Все это — чувство, а разумъ повелѣваетъ поступать такъ, какъ дѣйствуетъ опытное въ семъ дѣлѣ Вѣдомство. Будете постарше, сами сіе уразумѣете.”...
Такъ смотрѣлъ на это вопіющее дѣло чиновный Петербургъ, для котораго удобство „свое — казенное” было выше общечеловѣческой справедливости. Межъ тѣмъ отъ ея удовлетворенія зависѣло многое — довольство народныхъ массъ, каковое довольство, со своей стороны, обезпечиваетъ дѣйствительное, а не кажущееся лишь спокойствіе всего государства. Вотъ когда я поймалъ себя на зародившейся во мнѣ острой непріязни къ черствой, себялюбивой бюрократіи, и вотъ съ тѣхъ поръ я понялъ, какая пропасть лежитъ между Царемъ съ его столичными сановниками и народом съ его нуждами и невзыскательной психологіей.
Этому „вопіющему” дѣлу по секвестрованію многолѣтнихъ урожаевъ „Алтай-Горы” положенъ былъ конецъ совершенно неожиданнымъ образомъ. Манифесты 1894 года и послѣдующій - 1896 года (Восшествіе на престолъ Государя Николая II и его коронованіе) скостили всѣ недоимки, числившіяся за Ново-Буяновскимъ товариществомъ, тѣмъ самымъ уравнявъ старательныхъ съ лѣнтяями, разслабивъ и ожесточивъ первыхъ, поощривъ и вознаградивъ послѣднихъ...
Развѣ подобная политика не послужила подготовительной работой со стороны самого же Правительства для воспитанія народных массъ въ духѣ современнаго нынѣ „коммунистическаго пролетаріата”?!
Спустя нѣсколько лѣтъ, то же казенное вѣдомство какъ бы одумалось и пошло инымъ, болѣе разумнымъ и справедливымъ въ отношеніи своихъ арендаторовъ путемъ, слѣдуя благому примѣру Удѣла, положившаго въ основу своей дѣятельности, приблизительно еще съ 1895 года, новое здоровое начало замѣны круговой отвѣтственности индивидуальной. Благодаря этому, каждый арендаторъ сталъ отвѣчать лишь за себя. Несомнѣнно создалось для вѣдомственныхъ чиновъ больше работы и заботъ по дѣлу учета, взысканій и пр., но за то, какой вздохъ облегченія вырвался изъ груди „сильныхъ” трезвыхъ хозяевъ, освободившихся отъ круговыхъ путъ „слабыхъ” своихъ товарищей, способных легко въ первомъ попавшемся кабакѣ пропивать Богомъ данный урожай.
Вообще надо отдать справедливость Удѣльному Ведомству, сыгравшему въ нашихъ Самарскихъ краяхъ крупную роль благодѣтельнаго культуртрегера. Мало того, что оно проявило упомянутую иниціативу, для того времени смѣлую, въ отношеніи способа взысканія аренды, Удѣлы настойчиво проводили въ жизнь въ высшей степени разумную мѣру для поднятія общаго уровня земледѣлія въ нашихъ мѣстахъ, посредствомъ установленія особаго способа землепользованія на своихъ оброчныхъ статьяхъ по принципу: „do ut des”. Нуждающійся въ ихъ землѣ арендаторъ получалъ таковую лишь при условіи неуклоннаго исполненія ряда принятыхъ при подписаніи контракта обязательствъ, какъ-то: веденія многопольнаго сѣвооборота съ непремѣннымъ травосѣяніемъ, унаваживаніемъ, чернаго пара, пропашной культуры и пр.
Все это создало въ одно десятилѣтіе чисто-сказочное измѣненіе мѣстнаго народнаго хозяйства, въ смыслѣ матеріальнаго довольства и избытка. Съ 1895 по 1905 годъ Удѣльныя земли, представлявшія собой сплошныя степи, растянувшіяся между Ставрополемъ и Мелекессомъ, ранѣе, бывало, въ лѣтнее время покрытыя чахлой степной растительностью и лишь кое-гдѣ засѣянныя клиньями трехпольнаго хозяйства, превратились нынѣ въ зеленые участки, обильно заросшіе сочными травами и другими злаками, въ соотвѣтствіи съ тѣмъ многочисленнымъ сѣвооборотомъ, который подсказывался Удѣльнымъ Вѣдомствомъ при сдачѣ земель. Всюду виднѣлся навозъ, многочисленные стоги сѣна; вездѣ попадался сытый скотъ и пр. Однимъ словомъ, по благодѣтельному указу хозяина — Удѣловъ, все оживилось, разбогатѣло и поздоровѣло. Но, увы! ненадолго.
Наступило октябрьское лихолѣтье 1905 года, и все тотъ же чиновный Петербургъ поспѣшилъ пойти на уступки революціоннымъ уличнымъ требованіямъ. Изданъ былъ ноябрьскій указъ 1905 года о мобилизаціи казенныхъ и удѣльныхъ земель на предметъ удовлетворенія крестьянскихъ „аграрныхъ” нуждъ. Большое культурное дѣло, столь успѣшно начатое Удѣльнымъ вѣдомствомъ, а за нимъ и казной, оборвалось и... погибло. Прошло нѣсколько лѣтъ, и тѣ же степи стали принимать прежній захудалый полузаброшенный видъ...
Остальныя селенія моего участка имѣли общинное землепользованіе съ полными выкупными надѣлами, распредѣленными по Уставной Грамотѣ, согласно числу душъ, зарегистрированныхъ по ревизскимъ сказкамъ 1857 года. Само собой разумѣется, съ того времени, почти за 40 лѣтъ, произошли крупныя измѣненія въ семейномъ составѣ мѣстнаго населенія. Нѣкоторыя семьи оказались въ исключительно благопріятныхъ условіяхъ съ точки зрѣнія земельнаго обезпеченія, владѣя, по тѣмъ или другимъ причинамъ, многими „душевыми” надѣлами; и обратно — много семей, имѣвшихъ съ основанія надѣленія одну или двѣ „души” и разросшіяся въ многочисленное потомство, оставались при томъ же ограниченномъ количествѣ земли.
Кромѣ того, за эти долгіе годы, много перемѣнъ въ первоначальную схему земельнаго распредѣленія 60-хъ годовъ внесло само крестьянское самоуправленіе, получившее право, въ нѣкоторыхъ указанныхъ закономъ случаяхъ, вмѣшиваться въ порядокъ общиннаго землепользованія, отбирая въ свое распоряженіе душевые надѣлы у однихъ (за выморочностью, накопленіе недоимокъ, въ силу безвѣстнаго отсутствія) и предоставляя таковые другимъ своимъ однообщественникамъ.
Надо принять во вниманіе, что съ момента уничтоженія института міровыхъ посредниковъ и до появленія земскихъ начальниковъ ушло много времени; въ этотъ промежутокъ надзоръ за дѣятельностью крестьянскихъ самоуправленій и руководство ими фактически почти совершенно отсутствовали. И то сказать: могъ ли одинъ человѣкъ, именовавшійся непремѣннымъ членомъ уѣзднаго по крестьянскимъ дѣламъ присутствія, услѣдить за законностью и цѣлесообразностью правовой административной жизни цѣлаго уѣзда, включавшаго въ себѣ отъ 36 (Ставропольскій у.) до 54 волостей (Бузулукскій у.) ?! Несомнѣнно, обыденная деревенская жизнь, со всей своей мелочностью, людскими инстинктами и страстями, брала верхъ надъ писаными законами, какъ скоро наблюдавшаго глаза не стало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
