то, что слышит голос дочери. – Скажи что-нибудь! Где ты?
– Со мной все хорошо. Я ближе, чем ты думаешь. Мама, я в Лондоне.
Молчание на том конце заставило встревожиться, но внезапно в трубке раздался всхлип, и Оливия поняла, что мама плачет.
– Я увижу тебя? Вас выпустят из самолета? Хотя какая разница, ты же знаешь, я пройду куда угодно.
– Мама, не на… – но связь оборвалась, и Оливия выключила телефон. Она не сомневалась, что мать воплотит свои слова в реальность. Даже если ее дочь будет заперта в самолете, Джина Паркер найдет способ отпереть дверь.
Еще сорок минут понадобилось на то, чтобы отогнать самолет к терминалу. Все это время Оливия не находила себе места, прогуливаясь по салону и делая вид, что ищет забытые пассажирами вещи. Она ждала Даниэля, чтобы узнать дальнейшие действия экипажа. Но врываться к нему в кабину не стала, боясь отвлечь от руления. Разговоры бортпроводников тоже ничего не дали: Оливия оставалась в неведенье.
К самолету вновь подали трап, и Келси открыла двери. В салон тут же попал влажный запах дождя и тумана, настолько знакомый, что сердце сжалось. Только сейчас девушка осознала, что боится сойти на землю. Эта земля принимала ее как гостью, а не как родного человека. Когда Оливия начала работать в арабской авиакомпании, у нее даже в мыслях не было, что здесь она станет чужой.
Никто не решался выйти из самолета, все ждали пилотов. А они будто специально медлили.
– Будем ночевать на борту, – пошутил кто-то. – Или через час вылетим в Брюссель, если откроют аэропорт.
– Ничего подобного, – произнес долгожданный голос, и Оливия обернулась, встречаясь с черными глазами Даниэля. Появилась маленькая надежда. – Мы улетим завтра в четырнадцать часов в Брюссель. Сегодня нас разместят в гостинице. Всех.
Он сделал акцент на этом слове. Всех.
Оливия нахмурилась. Уж точно не ее, она не собиралась ночевать в родном городе в гостинице. Хватит и того, что ее встретили с оружием.
Уставшие бортпроводники стали спускаться по трапу на землю, таща за собой чемоданы. Оливия улыбнулась, вспомнив, что решила оставить чемодан в отеле, а брать его всегда надо. Могут случиться самые невероятные вещи.
Даниэль облокотился на открытую дверь, сложив руки на груди и пропуская экипаж. Как только очередь дошла до Оливии, которая оказалась последней, он перегородил ей путь рукой. Она не успела шагнуть на трап, лишь вдохнула сырой воздух и, устремив взгляд вдаль, постаралась не смотреть на него, чтобы лишний раз не нервировать себя.
– Ты уже позвонила всем, кого любишь?
Он выругался про себя. Какое ему дело? За два дня он слишком устал от нее, но в то же время понял, что четырех часов ему не хватило. Безумие какое-то. Он тут же убрал руку, пропуская ее. Но девушка стояла.
– Да, я позвонила единственному человеку, которого люблю, – Оливия перевела взгляд голубых глаз на него, – моей маме.
– Маме? – не понял он, но, видя ее потерянный взгляд, он тут же осознал – Оливия переживала. В его мыслях промелькнул какой-то парень, от которого у нее останавливается сердце, и вновь выругался про себя. – Как же твой парень? Он бросил тебя?
– Нет, – начала вскипать девушка, – нет никакого парня.
Она нахмурилась, а он облегченно выдохнул, удивляясь своей столь странной реакции.
– Какое тебе дело до меня?
Оливия повысила тон, приготовившись ступить на трап, и вновь голос Даниэля ее остановил:
– Мне нет до тебя никакого дела, ты права. Это простое любопытство.
– Отлично.
Наконец она оказалась на улице, и ветер тут же захватил ее своей прохладой.
Марк как раз выходил из кабины, когда до него долетели последние слова капитана и стюардессы. Он взглянул на Даниэля:
– Мне кажется, вы не ладите друг с другом.
– Тебе не кажется, – грубо ответил капитан и вышел на трап за Оливией.
Девушка спускалась по ступенькам медленно, как будто боялась стать ближе к родной земле. Он быстро догнал ее, и она обернулась, пристально посмотрев ему в глаза. Сейчас они отражали все огни, горевшие вблизи. И на секунду ей показалось, что его глаза роднее Лондона.
Даниэль встал рядом с ней. Они вместе наблюдали, как члены экипажа заходят внутрь аэропорта. Оливия не бежала вперед всех, как он представлял себе не раз. Она молча стояла рядом, и он понял ее состояние.
– Мне было девятнадцать, когда я уехал из Испании. Только спустя пять лет я вернулся туда в качестве второго пилота рейсом Дубай – Мадрид. – Даниэль не смотрел на нее, вспоминая прошлое. Об этих воспоминаниях и его ощущениях он никому не рассказывал, но сейчас, видя, как взволнована девушка, он вспомнил себя. – Я ждал этого момента – сойти с самолета и почувствовать себя дома. Но когда я ступил на землю, понял: это уже не мой дом. Земля по-прежнему была землей, было все так же жарко и сухо. Тот же воздух. Но что-то изменилось. Я не мог понять, что. – Оливия внимательно слушала, и Даниэль обернулся: – Потом я понял – это я стал другим, и мой дом находится между небом и землей.
Марк прошел мимо, разрывая возникшую связь. Всего секунда, и их взгляды вновь встретились. Даниэль протянул ей руку:
– Ты уже ничего не сможешь с этим поделать. Пойдем, Оливия.
Находясь под впечатлением от его признания, она молча вложила свою теплую ладонь, почувствовав, как его пальцы сжали ее. Сколько раз за последнее время она ощущала их и ловила себя на мысли, что так ей спокойней? Даниэль спустился на землю первым, и девушка за ним сделала первый шаг на холодный мокрый асфальт.
– А как же родные люди, которые остались на той земле? Ты не скучаешь по ним?
– Скучаю. Но теперь у меня своя жизнь, – Даниэль разжал ладонь, отпуская руку Оливии.
У девушки было много вопросов к Даниэлю, но задавать их она не стала. Захочет – расскажет сам. Ступив на землю, которая казалась уже другой, она начала переживать о предстоящей встрече с матерью.
Марк ждал их у стойки паспортного контроля, и втроем они направились к выходу из
