книг, стоящих на полках в шкафу. Их было так много, что так ходить и читать можно было до завтрашнего утра. Даниэль сверлил Оливию взглядом, облокотившись о спинку стула. Она перегнулась через стол, чтобы прошептать:
– Это была не моя идея привести тебя сюда.
– Третья ночь, Оливия Паркер, под одной крышей с тобой сведет меня в могилу раньше, чем какая-либо болезнь, – ответил шепотом он. – Я надеюсь, ты не застрелишь меня в своем доме ночью?
– Хорошая идея, Даниэль Фернандес Торрес, но, может, мне повезет, и ты застрелишься сам?
Он улыбнулся. А чего он ожидал от нее? Гостеприимства?
– Ничего себе, – присвистнул Марк, пальцем ткнув в стекло шкафа, – Даниэль, иди сюда.
Что за стеклом могло быть настолько важным, чтобы заставить уставшего пилота встать? Но Даниэль послушно поднялся и направился к Марку. Может, второй пилот отыскал на Оливию досье?
Джина, напевая песню, несла фарфоровые чашки на подносе, затем бережно брала по одной и расставляла перед гостями. Но за столом сидела только грустная Оливия, закусившая нижнюю губу и убравшая руки под стол. Ее что-то тревожило, но мать решила не придавать этому значения, ссылаясь на волнение дочери от встречи с родным домом.
Марк водил пальцем, не касаясь стекла, но не выдержал и открыл створки шкафа.
– Матерь божья, – прошептал Даниэль, смотря на названия книг – все были учебниками по гражданской авиации. Разных времен. Всех авторов, которых знал он сам, были и те, чьи имена он видел впервые. Книг было настолько много, что половины жизни не хватит прочитать их.
В голове крутился один вопрос – откуда у двух женщин столько учебной литературы про авиацию, про закрылки и реверс, про давление и тягу? Оливия иногда выкидывала знания, шокируя всех. Но Даниэль думал, что этому ее обучили в колледже.
Его рука коснулась старой фотографии в рамке. Он взял рассмотреть ее получше – на ней были двое: маленькая девочка и склонившейся к ней мужчина при форме с четырьмя золотыми шевронами на рукавах пиджака. Мужчина – точная копия Оливии: те же черты лица, каштановые волосы и улыбка. Ее улыбка.
– Это Джон, отец Оливии, – грустно произнесла Джина, и удивленный Даниэль обернулся к девушке. Но она не смотрела на него, взгляд голубых глаз был устремлен в стол.
Мозаика сложилась: ее знания, закрылки, тяга – ее отец капитан самолета.
– Он погиб в авиакатастрофе над Атлантическим океаном, когда Оливии было двенадцать лет. Попрощался с нами как обычно перед рейсом и не вернулся, – голос Джины дрогнул, – его тело так и не нашли. Иногда мне кажется, что он сейчас придет. Откроет дверь, как всегда, зайдет с улыбкой…
Рука Даниэля впервые дрогнула, капитан чуть не выронил фотографию. Он тут же поставил ее на место. Молча. Закрыл плотно стеклянную дверь и боялся посмотреть на Оливию. В эту минуту он возненавидел себя. Еще вчера он рассказывал о гибели своего отца и был уверен, что ей этого не понять. Но она способна понять его куда больше, чем он мог предположить.
– Простите, что вам пришлось вспомнить об этом, – смутился Марк, – Оливия нам ничего не говорила.
– Вы не виноваты, – тут же улыбнулась женщина. – Давайте пить чай.
– Джон Паркер, – произнес Даниэль, отойдя от шкафа. Он посмотрел на девушку, которая наконец подняла глаза. – Я много читал о нем. В университете мы разбирали каждый случай авиакатастроф. Джон Паркер стал для меня героем. Мне очень жаль, что, летя с отказом всех двигателей, планируя над океаном, он так и не смог дотянуть до земли.
Это страшная и мучительная смерть. Это жуткое чувство страха, когда знаешь, что тебя ждет впереди и выхода нет. Но Джон Паркер надеялся его найти. Он не долетел каких-то двенадцать километров до аэропорта. Даниэль был шокирован, что сейчас находится в его доме и разговаривает с его женой. Черт, он работает с его дочерью в одном экипаже!
– Ему было бы приятно услышать твои слова, Даниэль, – улыбнулась Джина и тут же что-то вспомнила, хлопнув в ладоши: – Пирог! Марк, помоги мне, пожалуйста, принести пирог из кухни.
Даниэль был восхищен этой женщиной. Джина Паркер специально уводила второго пилота, оставляя дочь наедине с капитаном. Это было странно: откуда она могла знать, что сейчас Даниэль хотел поговорить с Оливией без свидетелей?
– Конечно, мэм, – произнес Марк. Проходя возле Оливии, он коснулся рукой ее плеча: – Мои соболезнования, Оливия.
Она дотронулась его руки и кивнула, благодаря за поддержку.
Проводив взглядом Марка и Джину, Даниэль сел напротив Оливии. Она – копия своего отца. Но внешность – это ничто по сравнению с характером. А характер, судя по всему, тоже был не в мать.
– Почему ты не сказала мне?
– Ты не спрашивал, – тут же ответила она и посмотрела на него. Она так часто стала смотреть в глаза этого мужчины, что сама испугалась, поняв, что взгляд может сказать даже больше, чем слова.
– А как мне надо было спросить? – удивился он. – «Оливия, ты случайно не дочь Джона Паркера?» Как-то не приходило в голову.
– Это ничего не меняет.
Даниэль замолчал, вслушиваясь в тиканье часов. Это действительно ничего не меняет. Она все та же Оливия – дерзкая английская девушка.
– Ты права. Я испытываю уважение к твоему отцу, но это никак не касается тебя. Для меня ты просто стюардесса, чей характер несовместим с моим.
– Отлично, – прошептала она, – в таком случае нам надо держаться друг от друга подальше.
От слов капитана набежала волна чего-то горького. Она не понимала Даниэля. Он мог быть грубым и в то же время ласковым. Мог надерзить ей и поддерживать. Еще вчера они вместе смеялись на пляже, толкая друг друга в воду, а позавчера он отшлепал ее в бассейне и чуть там же не утопил. Он напоил ее до полусмерти и просидел всю ночь рядом, боясь оставить одну.
Оливия сидела напротив, подперев подбородок рукой. Она чувствовала, как черные глаза пристально наблюдают за ней, и второй рукой стала царапать стол. Даниэль молниеносно прихлопнул ее руку своей.
– Ты хочешь поговорить об этом?
– Только не с тобой.
Заслышав шаги из кухни,
