Брук слегка наклонила голову, а ее синие глаза стали задумчивыми.
– Вообще-то я пришла сюда, чтобы сделать чистосердечное признание.
– Действительно? Нужно ли мне зачитать тебе «твои права»? Вы имеете право сохранять молчание…
– Нет, не имею, – спокойно вздохнула Брук. – Мне бы стоило рассказать тебе об этом еще давно.
– О чем, Брук?
«Не злись, Ник».
– Я ухожу из окружной прокуратуры, как только закончатся слушания по делу Джеффри Мартина. Я… – Брук замолчала. Ник улыбался ей; улыбался, а не злорадствовал и не смотрел сердито.
– Идешь работать в «Издательскую компанию Синклера», – закончил за нее Ник. «Идешь работать на Чарлза Синклера».
– Ты знал об этом?
– Эндрю сообщил мне еще в декабре. – Ник нахмурился, вспомнив, по какому поводу он встречался с Эндрю в сочельник: Нику было необходимо сообщить подробности по кровавому убийству доктора Джейн Такер.
– О! – Это означало, что Ник знал о ее уходе, когда они вместе ужинали в Рождество. – Почему ты не…
– Почему я что?
– Не знаю. Почему ты не позвонил мне и не сказал: «Я так и думал». Или мог бы подчеркнуть, что я не спасу мир, если стану вести переговоры по контрактам о рекламе.
«Я не имею права так поступать с тобой, Брук. А ты имеешь право… право быть с Чарлзом Синклером, если хочешь этого».
– Ты сама делаешь выбор, – серьезно ответил Ник. Он и сам думал о том, чтобы уйти с этой работы. Он устал видеть расчлененные тела. Он размышлял над тем, сможет ли написать роман. – Возможно, ты сделала правильный выбор, – добавил Ник.
Брук улыбнулась. «Спасибо, Ник, что так легко воспринял это».
– Как Мелани? – спросил Ник. Он надеялся, что проблема, о которой Брук не хотела говорить на Рождество, решилась. Но внезапная тревога в глазах Брук подсказала ему, что он ошибается.
– Не знаю.
– Ты сама делаешь выбор, – спокойно напомнил ей Ник.
– Да. – «Но я не выбираю это.
– Тогда почему бы тебе просто не поднять трубку и не позвонить ей?
– Потому что я не могу. Кроме того, она могла бы и сама позвонить мне». Брук пожала плечами, неожиданно ощутив необходимость что-то сделать. – Думаю, мне пора идти.
Ник чувствовал, что Брук избегает этого разговора. Он не имел права, но…
– Как ты считаешь, не захочется ли тебе снова скрыться здесь, скажем, через три часа? На ужин? – «Отпраздновать День святого Валентина».
Брук колебалась.
– Скрыться – да. Только больше никаких признаний.
Ник кивнул. Для одного дня признаний достаточно.
Мелани криво улыбнулась, посмотрев на ледяную скульптуру Купидона. Из своего лука он зловеще целился острой стрелой любви в гору черной икры.
– Кто придумал День святого Валентина?
– Никакого цинизма на сегодня, – пошутил Адам. Он слегка дотронулся пальцем до ее щеки и улыбнулся, глядя в ясные голубые глаза.
– Хорошо, – легко согласилась она. Все было легко с Адамом. Благодаря ему она чувствовала тепло, безопасность и спокойствие. – Как ты думаешь, не опасно ли съесть икры?
– О, понимаю, – рассмеялся Адам. – Она может оказаться отравленной любовью, страстью и романтизмом. Неужели это будет так плохо?
Мелани начала было говорить, сверкнув глазами в его сторону, но потом прикусила губу.
– Я чуть было не произнесла ужасно циничное замечание, – сказала Мелани, кокетливо улыбнувшись.
Адам и Мелани улыбнулись друг другу, и ближайший к ним фотожурналист щелкнул камерой, запечатлев счастливый, искрометный момент. Банкет «Издательской компании Синклера» в честь Дня святого Валентина стал самым важным событием конца недели – на нем вовсю работали фотографы, готовя материал для публикации на страницах светской хроники завтрашнего выпуска «Таймс».
Это был банкет Чарлза, но каким-то чудом Мелани удавалось избегать его. Она чувствовала его присутствие – темноволосый, красивый, представляющий угрозу, – но Мелани избегала смотреть ему в глаза и искусно держалась от него на безопасном расстоянии. Не было никакого смысла разговаривать с ним – это стало бы для нее почти так же болезненно, как и видеть его.
В конце вечера Мелани вышла через элегантные застекленные двери на террасу. На улице было прохладно, но Мелани хотелось побыть одной. Зимняя луна была круглой, а темное небо блестело звездами. Розы были заботливо укрыты от холода.
– Мелани?
Мелани замерла, услышав его голос. Голос был тихим и соблазнительным; знакомый голос смуглого незнакомца, который отвез ее в рай и вернул обратно. «Уходи».
Чарлз подошел ближе.
– Мелани, я рад, что ты пришла на банкет.
Молчание.
– Ты выглядишь счастливой, Мелани. Вы с Адамом выглядите счастливыми.
– Интересно… – ледяной тон ее голоса был под стать зимней стуже, – …что стало с нашими розами?
– Я укрыл их.
Теплые слезы потекли по ее замерзшим щекам при воспоминании о солнечном счастливом дне, когда они сажали розы, и о том удовольствии, которое они испытывали, сидя в благоуханном, ярком саду. Но в этом заключалась сущность Чарлза: он получал наслаждение от красивых вещей, таких, как она сама.
Но при этом он не испытывал любви. «Он никогда не ругался, даже слегка».
– Удивительно. – Мелани не узнала собственного голоса. Он казался пустым – ракушка без моллюска, – как и она сама в глазах Чарлза.
– Почему? – Чарлз встал напротив нее.
– Потому что… – Ее голубые глаза встретились с его взглядом, и внезапно она почувствовала приступ ярости. Когда Мелани снова заговорила, она все еще не могла узнать свой голос, но теперь он не был пустым. Сейчас он был густым, переливчатым, полным ненависти. – Я думала, ты получаешь наслаждение, наблюдая за гибелью красивых вещей.
– Мелани.
– Ты не лучше Манхэттенского Потрошителя, Чарлз. Хуже, потому что твои жертвы выживают, даже если ты вырываешь у них сердца.
Ее слова доставили ему такую боль! Его темные глаза стали безумными от страдания. Мелани видела точно такое же мучительное выражение на его лице в ту ночь на террасе, после его ночного кошмара.
«Тогда я переживала, Чарлз. Я так сильно переживала. Но теперь я стала такой же, как ты. Больше я не переживаю».
Это было неправдой. Когда она повернулась, чтобы уйти, ее сердце умоляло: «Останови меня, Чарлз!»
Но он не пошевелился, и она ушла от него через застекленные двери обратно на роскошный банкет, под пристальный взгляд любопытных глаз Вивеки Сандерз.
– Мелани? – Вивека смотрела через плечо Мелани на террасу. Она узнала его силуэт. Вивека стала свидетельницей еще одной стычки не для посторонних глаз между Чарлзом Синклером и Мелани Чандлер. Пытался ли он, но так же безуспешно, как и в Монте-Карло, уговорить ее вернуться к нему? – Мелани!
