— Ш-ш-ш! — мужчина принялся яростно целовать ее прямо в губы, мокрые от слез. — Не говори так! Не рви мне сердце! Мы оба знаем, что это неправда! Мы знаем, что ты — только моя девочка! Только моя! Что я — единственный, кто тебя касался! Плевать на все остальное! Слышишь? Плевать!
— Нет, не плевать! Не плевать! — взвизгнула она, отчаянно цепляясь за его плечи. — Как мне теперь отмыться от этого клейма? Кожу с себя содрать? Если даже твоя мама считает, что мы… что я с тобой… из-за оценок, то что же в институте будет? Все именно так и решат! Будут издеваться и пальцем в меня тыкать! Подумают, что я своим телом… Боже! Марат, я умоляю тебя… я тебя умоляю, ничего для меня не делай! Не разговаривай с Маркеловой по поводу моей стипендии. Я не хочу. НЕ ХОЧУ! Я сама со всем справлюсь! У меня есть работа. Я проживу и…
Каримов встряхнул ее, точно тряпичную куклу, пытаясь привести в чувство.
— Послушай меня! — прогромыхал, практически оглушая. — Послушай внимательно! Ты осознаешь, кто я? Или напомнить? Да любой, кто посмеет просто косо на тебя посмотреть или хоть чем-то обидеть, вылетит из универа так быстро, что и опомниться не успеет! Ты вообще в состоянии понять это?
— Марат…
— Все, девочка! — невесомое прикосновение его губ к ее глазам заставило вибрировать от напряжения. — Все! Доверься мне. Просто доверься и ни о чем не думай. Я все решу сам. Успокойся! И дыши. Дыши глубже!
* * *
Его зомбирующий шепот действительно немного успокаивал.
А бешеное биение сердца за его ребрами порождало в душе необъяснимый трепет.
Смаргивая слезы, Попова прижалась щекой к груди своего профессора.
Почувствовав, что силы покидают ее, он подхватил Юлю на руки и понес в дом.
Выходя из прихожей, они едва не налетели на Таисию Семеновну.
Очевидно, на этот раз она подслушивала их. На женщине не было лица. И хоть Юля еще толком не пришла в себя после столь мощного эмоционального срыва, ее покрасневшие глаза все же заметила.
— Сынок? — осторожно окликнула она Марата.
Но тот лишь сухо рыкнул, даже не удостоив ее взглядом:
— Не сейчас!
— Но я хоте…
— Дай мне остыть!
— Прости ты меня, дуру старую! — крикнула Таисия Семеновна им вслед. — Не знаю, что нашло на меня! Я ведь не думала, что у вас все…
— Тебе пора!
— В каком смысле?
— В прямом! — холодно отчеканил Каримов, осторожно перекладывая Юлю на диван.
Усевшись рядом, он усадил девушку к себе на колени и принялся насухо вытирать ее лицо от слез.
— Марат? — ошеломленно. — Ты с ума сошел? Ты что такое говоришь?
— Поезжай домой, мама! — непреклонно. — Поезжай!
Женщина судорожно вздохнула, хватаясь за сердце.
А потом тихо произнесла:
— Юля…
— Я не разрешал тебе разговаривать с ней! — предостерегающе.
— Да прекрати ты уже, в конце-то концов!
— Ступай!
Мать посмотрела на него с сожалением.
Но в итоге смиренно кивнула:
— Как скажешь, Марат. Как скажешь. Схожу только за Артемом.
— Артем никуда не едет!
— По… почему?
— Потому что он у себя дома! — Каримов припечатал Таисию Семеновну таким взглядом, что дурно стало даже Юле. — Погостил, и хватит!
— Марат…
— Ключи оставишь на тумбочке в прихожей!
— Ключи? Какие еще…
Когда до нее дошел смысл его слов, ее глаза неестественно заблестели. Поджав губы, она осуждающе покачала головой, будто отказываясь верить в реальность происходящего.
А потом тихо произнесла:
— Да, ты определенно знаешь, как и чем именно наказать свою мать!
— Моя мать прекрасно знает, что заслужила свое наказание в полной мере!
— Сынок…
— Отцу привет! — равнодушно отозвался Марат.
Не обращая на нее больше никакого внимания, мужчина обратился к Юле:
— Успокоилась, пташечка?
Испытывая жуткую неловкость под пристальным взглядом его матери, Попова все же медленно кивнула. И услышала властное:
— Вот и славно! Пойдем-ка наверх. Тебе нужно хорошенько умыться.
Глава 41
Позже, спустя минут тридцать, когда Юля умылась, успокоилась и окончательно пришла в себя, они вернулись на кухню. На сей раз и Артем присоединился к ним. Мальчуган не понимал, почему так внезапно ушла его бабушка. Ничего не объясняя и даже не попрощавшись с ним. Он растерянно хмурился и буквально заваливал Марата бесконечными расспросами. Юля же, пребывая в глубокой задумчивости, бесцельно ковыряла вилкой у себя в тарелке, лишь краем уха прислушиваясь к их «исчерпывающей» беседе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Невкусно?
— М-м-м? — встрепенулась, осознав, что сейчас обращаются именно к ней.
— Ты сегодня есть собираешься или как? — Каримов смерил ее недовольным взглядом. Сам-то он успел подкрепиться еще до непредвиденного вторжения своей матушки. А после того, как она покинула его дом, персонально для них с Артемом на быструю руку сварганил свое фирменное блюдо — омлет с ветчиной, зеленью и сыром. Пока он молча суетился у плиты, Попова навела порядок на кухне — убрала с пола разбитую посуду, остатки продуктов и быстренько протерла кафель шваброй, которую ей любезно предоставил ее профессор. Затем, вымыв руки, все дружно уселись за стол. Однако довольно скоро девушка обнаружила, что не голодна. Что после всего произошедшего ей попросту кусок в горло не лезет. Тяжело вздохнув, Юля отодвинула от себя тарелку с недоеденным завтраком и отрицательно покачала головой:
— Спасибо! Я наелась…
— Я тоже наелся! — подражая ей, воскликнул Артем.
— Если наелся, — невозмутимо сообщил ему Марат, — беги играй. Но… если хочешь остаться с нами, придется все же опустошить это, дружок!
Под его строгим выжидающим взглядом мальчуган призадумался.
Затем все так же молча принялся медленно поедать свой омлет.
Удовлетворенно хмыкнув, Каримов вновь сосредоточился на девушке.
— Теперь ты, — прозвучало чуть мягче. — Говори прямо — что тебя тревожит?
«Да все! — взревела беззвучно. — Все, черт подери!»
Но вслух произнесла довольно сдержанно:
— Мне как-то не по себе. Я чувствую себя виноватой.
— Почему?
— Из-за меня же все произошло, — она судорожно втянула воздух носом и часто-часто заморгала, опасаясь снова разреветься. — Из-за меня ты…
Покосившись на Артема, Юля замолчала.
Но про себя мысль закончила:
«Разругался с собственной матерью! И выгнал ее из своего дома! Боже!»
Сердце болезненно сжалось в груди. Дышать вновь становилось трудно.
Марат сжал губы в тонкую линию. А после подался вперед и бережно накрыл ее ладонь своей ладонью. Крупной. Сильной. Горячей.
Этот жар проникал прямо в ее душу. Прямо в нутро. Просачивался под кожу. Струился по венам. Точно завороженная, она не мигая уставилась в его бездонные темные глаза, опасаясь даже шелохнуться лишний раз.
— Ты ошибаешься, — произнес мужчина с легкой хрипотцой в голосе. — Все произошло по ее вине. И она прекрасно это знает!
— Но…
— Иди ко мне!
Юля вздрогнула, покрываясь мурашками с ног до головы.
Вновь взволнованно покосилась на Артема.
— К… тебе? — уточнила внезапно севшим голосом. — Куда к тебе?
Каримов улыбнулся, прожигая ее до жути странным взглядом.
— Идем! Я покажу!
Не чувствуя ничего, кроме пульса, грохочущего где-то в горле, она безропотно поднялась со своего места и с нарочитой медлительностью направилась к нему. Шаг. Второй. Третий. В последний момент Каримов мертвой хваткой вцепился в ее запястье и настойчиво потянул девушку вниз, вынуждая плавно осесть на его колени. В тот же миг он обнял ее. Крепко.
И внимательно заглянул прямо в глаза. Так цепко и проникновенно, что у Юли голова пошла кругом. Хватая воздух раскрытым ртом, она с замиранием сердца ожидала его дальнейших действий. Наконец уткнувшись носом в изгиб ее шеи, царапая щетинистой щекой ее нежную кожу, он тихо произнес:
— Уясни кое-что, пташечка: хамского отношения к тебя я не потерплю! Любой, кто рискнет, будет иметь дело со мной! А в данной ситуации ты — пострадавшая сторона. Не смей винить себя! Я запрещаю тебе! Слышишь?
