Дима покачал головой: увидеть со стороны собственное упрямство оказалось поучительным. К чему привели его капризы, вспоминать не хотелось.
Но если Ленкиного отца иначе не прошибешь…
– Будут ему доказательства, Лен, – улыбнулся он и прижался губами к ее лбу. – Мы с Кирюхой сегодня…
– Вижу, я вовремя! – раздался за спиной мужской голос, заставивший Лену вздрогнуть. Она выглянула из-за Диминого плеча и совершенно ошарашенно пискнула:
– Папа?..
Глава 28
Они сидели с отцом в той самой кофейне с чудным названием «Коктелье», где не так давно Лена готовила вместе с Кириллом многоэтажные овершейки. Когда отец спросил, где поблизости можно позавтракать после ночного перелета, ей в голову пришло именно это заведение – словно какая-то поддержка в долгом и трудном разговоре.
В том, что он будет долгим и трудным, Лена не сомневалась. И отец, заказав себе глазунью, французский тост и кофе, тут же подтвердил ее подозрения.
– Значит, Николай говорил правду о твоих отношениях с Дмитрием Корниловым, – осуждающе проговорил он, заводя Лену с пол-оборота. – А я, признаться, надеялся, что вы меня разыгрываете. Не могла, думаю, моя дочь второй раз на те же грабли…
– Мы это уже проходили, пап, – напомнила она. – И я весьма удивлена, что ты начал столь часто менять собственное мнение.
Отец хмыкнул: то ли удивленно, то ли раздраженно, но Лена не отреагировала. Отношения с Димой были не той темой, которую она собиралась обсуждать. Даже если отец думал иначе.
– О Дмитрии я поменял мнение лишь раз, – и не подумал отступать от своего он. – Когда он вынудил тебя бросить школу. С тех пор я только последовательно убеждаюсь, сколь правильным было это решение.
Лена закатила было глаза, весьма раздраженная подобной упертостью, однако неожиданно вспомнившаяся Димкина фраза о том, что ему не безразлично отношение Владимира Васильевича, заставила ее сменить тон. Если Диме было это важно, значит, все на самом деле серьезно. И значит, Лена не имеет права на неуместные обиды и молчание.
– И тому есть причины? – прямо спросила она. – Кроме наводимого на Диму поклепа от Николая Борисовича?
Отец нахмурился. Положил на тарелку вилку с кусочком яичницы и недовольно посмотрел на Лену.
– Не знаю, что ты понимаешь под словом «поклеп», дочка, – с чувствительным осуждением ответил он. – Например, восемьдесят вторая статья в трудовой книжке подходит под это понятие? Я видел фотографию и даже задал Николаю твой вопрос, каким образом человек с такой записью стал охранником в автосервисе…
– И Милосердов, разумеется, посетовал на то, что он-де обманулся прежней безупречной репутацией Дмитрия и не мог не дать человеку второй шанс? – подхватила Лена и по озадаченности на отцовском лице поняла, что попала в цель. – Пап, а репутация там на самом деле безупречная, – уже куда мягче проговорила она. Просто потому, что подумала о Димке. И о том, какой он у нее замечательный.
– Ты проверяла? – с некоторой долей растерянности спросил отец, и Лена кивнула.
– Проверяла, пап. Я тогда ненавидела Диму и искала для своей ненависти подпитку. Так что можешь поверить: я не упустила ни одного его рабочего дня. Там все чисто.
Отец помолчал, поковырял вилкой яичницу. Повода сомневаться в словах дочери у него не было.
– Статьи в трудовую с потолка не падают, дочка, – все же заметил он, и Лена согласилась с этим утверждением. Потом рассказала про драку, СИЗО и чересчур пристрастную директрису школы, где Диме не повезло работать. Отец слушал, яичница остывала, а Лена, увлекшись, даже не обратила внимание на несколько раз звякнувший мессенджер.
Впрочем, нынешний разговор с отцом был слишком важен, чтобы отвлекаться на любые посторонние вещи.
– Это Дмитрий тебе рассказал? – недоверчиво спросил отец, когда Лена наконец остановилась. Тут она мотнула головой.
– Дима ни словом об этом не обмолвился, – с горечью проговорила она. – Он не из тех, кто оправдывается. Даже если от этого зависит его жизнь.
Вышло довольно пафосно, и скривившиеся губы отца стали лучшим тому подтверждением, но Лена не могла говорить о Димке спокойно и беспристрастно. Слишком сильно хотелось убедить отца в собственных словах, но еще ярче пылало в душе уже такое привычное восхищение Димкой Корниловым. Кажется, это восхищение превосходило даже юношеское, и Лена ничего не могла с собой поделать. Она снова влюбилась в этого шалопута, способного походя сломать нос обидевшему Лену подонку, но не защитить себя самого, – а может, никогда на самом деле и не переставала любить. Просто прятала свою любовь так глубоко, что сама поверила ее перерождению в ненависть. И отца убедила в том же. К сожалению.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Хорошо, положим, все так и было, – произнес отец и откусил кусок тоста. Лена пожалела, что не заказала себе кофе. Тогда во время таких вот неспешных и издевательских отцовских замечаний можно было потягивать кофе из чашки, а не исходить бессильным гневом. – И тебя, несомненно, восхитило столь яркое заступничество Дмитрия. Но, Леночка, ты же должна понимать, что это никоим образом не характеризует его с положительной стороны…
– А с какой характеризует? – перебила отца Лена, искренне удивленная его выводом. – Он из-за меня подрался, из-за меня пострадал, и то, что я об этом не знала и считала много лет его предателем, никак не Димина вина!
Отец вздохнул. Лена сжала кулаки.
– Пусть так, – снова как будто согласился с ней он. – Но он предал тебя, Леночка, слишком быстро закрутив роман с другой. Я же правильно посчитал годы жизни Кирилла? Дмитрий недолго грустил после твоего отъезда?
Лена с трудом удержала собственный вздох. Как ни крути и не убеждай себя, что это было давно и что она сама первой сбежала, освободив Димку, который даже и слова-то ей никакого не давал, а его связь с Енакиевой причиняла ей тупую боль. И даже Димино признание в том, что он переспал с Ксюшкой от отчаяния, не уничтожило ревность и уязвление. Наверное, для этого требовалось время. А пока Лена приняла этот эпизод Диминой жизни и решила идти дальше. И не жалела об этом.
– Там не было романа, пап, – покачала головой она и почувствовала нежданное облегчение, проговорив эти слова вслух. – Просто глупость, о которой Дима тут же пожалел. Мы все ошибаемся…
– И ты готова простить ему эту так называемую «глупость»? – теперь уже не стал ее дослушивать отец. – Или, думаешь, она была единственной?
Нет, Лена так не думала. Зато она знала две вещи: за ту слабость с Енакиевой Димка расплатился по полной: пролетел мимо института и натерпелся от семейства Моккавейских. Что же касалось других его женщин за двенадцать лет разлуки с Леной: так и она не жила эти годы монашкой. Встречалась с мужчинами, едва замуж за одного из них не вышла. Разве что до постели дело не доходило – так, может, оно и к лучшему? А то разочаровалась бы еще и в интимной жизни, как Димка едва не разочаровался. Не случайно же он признался в их первый раз, что не представлял, как оно на самом деле бывает. Значит, с Леной все было совсем по-другому. Как и у нее – с ним. И это, пожалуй, было самым главным.
– Пап, зачем ты стараешься убедить меня, что Димка – плохой? – напрямик спросила Лена и вызывающе посмотрела отцу в глаза. – Ты же совершенно его не знаешь.
– А ты знаешь? – тут же жестко отпарировал тот, но следом принялся объяснять: – Ты училась с этим человеком одиннадцать лет, после чего окрестила предателем. А сейчас за какую-то пару месяцев убедилась, что была не права? Так не бывает, Леночка. Где-то ты обманываешься, но не хочешь этого признавать.
Лена снова покачала головой, то ли отвергая его подозрения, то ли недоумевая, почему отец так упрямится. Ему было абсолютно несвойственно навешивать штампы, и он никогда не позволял себе обсуждать других людей за их спинами. Что произошло теперь? Или Лена просто не там ищет, списывая его выводы исключительно на заблуждение?
– Пап, тебе же тоже неприятен этот разговор? – приглашая к искренности, уточнила она. – Я вижу: ты ходишь вокруг да около, пытаясь какими-то полунамеками объяснить мне свою позицию, но так ничего не получится. Скажи прямо, что ты имеешь против Димы, иначе мы так и не поймем друг друга, а то и вовсе рассоримся, а мне бы этого не хотелось.
