внутренностях, монстр издает гортанные и нечленораздельные звуки, а затем резко отпихивает меня от себя, и я со всей силы влетаю спиной во что-то. Ноги подкашиваются. Я падаю и жду, что этот зверь вновь накинется на меня, но ничего не происходит.
Когда я поднимаю голову, вижу, что нахожусь совсем в другом месте – на широкой дороге в подземном туннеле. Позади меня дверь, ведущая обратно на кладбище. Выходит, я лишь переступил через порог, и все, что я видел, происходило только в моей голове.
– Черт возьми! – Вытираю ладонями вспотевшее лицо и выдыхаю: – Черт!
Ну и дерьмо творится в этом мире. Интересно, неужели я и правда лишился покоя?
– Ты как? – раздается голос Джейсона, и я отпрыгиваю в сторону.
Он усмехается, а я недовольно морщусь.
– Не подкрадывайся ко мне больше.
– Прости. Ты в порядке?
– Да.
– Ты бледный.
– Мы в чистилище, – напоминаю я. – Тут все такие. Не обольщайся, ты выглядишь еще хуже.
Джейсон рассматривает меня любопытным взглядом, а я отмахиваюсь. Пусть в глаза Норин так смотрит. Мне жалости не нужно.
Оказывается, каждому из нас пришлось заплатить. Джейсон продал удачу. Норин же избавилась от радости. Не знаю, чем руководствовались эти двое: удача нам сейчас весьма кстати, а жить без радости – разве это возможно?
– А как ты планируешь жить без покоя? – интересуется Монфор и покачивает в такт моему сердцебиению головой. – Ты так молод, мальчик.
– О чем вы?
– Как ты насладишься радостью, любовью, счастьем, если никогда не успокоишься?
Мы идем вперед по широкому туннелю, освещенному факелами, но я почему-то не вижу дороги под ногами. Рядом понуро шагает Норин.
– Сомневаюсь, что наша жизнь вообще может быть спокойной.
– Когда-то приключения подойдут к концу.
– Думаете?
– Для многих из нас данное испытание станет прошлым. Но для тебя оно навсегда останется настоящим, мой мальчик. Мне очень жаль.
Норин поглаживает меня по спине, а я хмурюсь. Она не понимает, что говорит. Я уверен, она просто не понимает, и тут мне вдруг становится страшно: а если терзания в моей груди никогда не прекратятся? Я будто тону все глубже и глубже, глубже и глубже. Почему никто не вытащит меня на поверхность? Я так нуждаюсь в близком человеке. Мне нужна помощь. Но я, как всегда, молчу.
Вскоре мы оказываемся перед ярко-красной дверью, на которой нарисована золотой краской пентаграмма. На фоне каменной стены дверь выглядит довольно странно. Что мы за ней увидим? Куда попадем? Джейсон откашливается и переводит на меня взгляд:
– Мы на месте.
– Но что за порогом?
– Что бы ни случилось, просто иди за мной, – наставляет мужчина. – Я внятно выразился, мальчик?
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Ты на мой тоже.
– Джейсон хочет сказать, что мы должны держаться вместе, – вмешивается Норин и с волнением изучает меня бирюзовыми глазами. – Никто из нас еще не был в чистилище. И мы не знаем, с чем нам предстоит столкнуться. Лишь одно ясно.
– Что именно?
– Что ничего хорошего за этой дверью нас не поджидает, – кивает напарник. – У тебя в голове бардак. Я чувствую. Разберись с этим, Мэттью. Что бы ни сводило тебя с ума, ты должен взять это под контроль.
– У меня и так все под контролем, – холодно отвечаю я.
Мужчина кивает, но вряд ли он мне поверил.
Норин собирается пойти первой, но Джейсон опережает ее, вырвавшись вперед.
– Да что с вами сегодня, – кричит он, мотнув головой. – Я иду впереди, я говорю, что мы будем делать. – Он прожигает нас недовольным взглядом. – Ваше желание покончить с собой невероятно раздражает меня, поэтому, будьте добры, успокойтесь.
– Но…
– Вы меня слышите? Отвечайте. Иначе мы прямо сейчас вернемся обратно.
– Кто дал тебе право так разговаривать? – возмущается Норин, но неуверенно и как-то беззащитно. Пожалуй, она тоже ощутила ярость, что волной исходит от оборотня.
– Я вас сюда привел и я вас выведу. Думайте, прежде чем что-то делать.
– Сколько можно думать? – огрызаюсь я.
– Думать нужно всю жизнь, мальчик. Ты же вроде в курсе.
Разочарование в его голосе отдается во мне, будто пинок под дых.
Джейсон открывает дверь, нас обдает мощным потоком воздуха, и мы выходим на широкую улицу, ведущую к огромному зданию безумной красоты.
Я ошеломленно замираю рядом с Монфор.
– Боже мой, – шепчет она. Норин так же, как и я, не может оторвать глаз от изящного и в то же время величественного сооружения, выполненного в эклектическом стиле. Чистилище Дьявола – это невысокое здание с множеством прямоугольных окон. Окна подсвечены желтыми лучами, отчего кажется, будто строение движется.
На улице шумно и многолюдно. Незнакомцы в броских необычных костюмах идут к главному входу чистилища Люцифера. Лица незнакомцев прикрыты масками, потому я не могу понять, кто проходит мимо: человек или чудовище.
Ловким движением я тоже надеваю маску, а затем оглядываюсь и замечаю огромное количество ларьков, расположенных вдоль улицы. Странно.
Возле каждого из ларьков толпятся люди, они дерут глотки и жестикулируют, едва не бросаясь с кулаками друг на друга. Что именно их так привлекает? Что сводит с ума?
Я отхожу от Джейсона и Норин, тяжело дыша под плотной маской. Меня манит невидимая тяга, и я не могу сопротивляться. Мысли разом спутываются. Я иду к ларьку, расталкиваю толпу зевак и прорываюсь в первые ряды.
– Что здесь такое, – голос у меня совсем сиплый, – что происходит?
– Осторожно!
– Отойди!
– Это мое место!
Обезумевшая толпа набрасывается на меня, как на свежий кусок мяса, меня упрямо не подпускают ближе, я сжат словно тисками, не могу дышать, я слышу:
– Второй шанс! Последняя склянка! – Женщина в длинном рваном платье поднимает руки и хищно улыбается: – Кому достанется второй шанс? Кто готов заплатить?
Что? Второй шанс?
– А может, вам нужна щепотка смелости? Капля страсти?
– Закупоренные смертные грехи! – кричит мужчина у соседнего прилавка.
– Уколы вдохновения! Муза не оставит вас, если вы сделаете всего одну инъекцию!
– Деньги в обмен на совесть! – восклицает позади худощавая женщина. – Вы отдаете нам свою совесть, а мы обеспечиваем вам безбедное существование! Не проходите мимо!
Неужели можно продать совесть? Только сейчас замечаю, что на лицах покупателей нет масок. Это обычные люди с красными от злости и ярости глазами. Люди рвутся к ларькам, будто голодные собаки. Я вижу девушку, сидящую за столом, над ней нависает болезненно худой старик. Он вкалывает ей в вену на руке какую-то золотисто-красную жидкость. Лицо девушки не кажется мне здоровым, оно бледное, блестящее от пота. Я невольно рвусь к ней, знаю, что должен помочь, но кто-то хватает меня за локоть и
