"Интересно, что сейчас делает Джессика, — с нежностью подумал Дэн. — Спит, наверное. Как хорошо было бы очутиться сейчас в ее душистых объятиях!.."
У него почему-то защемило сердце, будто в предчувствии чего-то нехорошего. Но что может случиться с ним посреди неба? Что может случиться с ним, когда он — в своей стихии? Если только Максвелл вдруг нарушит устав и обрушит на него весь свой гнев? Это вряд ли. Не провоцировать же его…
Шло время. За время полета (а они проделали уже больше половины пути) Колфилд едва ли сказал ему более десятка слов, и то это были избитые фразы, которыми они пользовались постоянно во время полета. Дэн уже смирился с подобным поведением своего пилота. Он и с Беном старался переговариваться по мере необходимости, чтобы лишний раз не раздражать Макса. Однако неожиданно произошло непредвиденное. Им оставалось около часа лету до Солт-Лейк-Сити, когда во время обычного планового разговора Максвелла с диспетчером Дэн услышал:
— "Т-412", будьте внимательны! Вы приближаетесь к грозовому фронту. Там зона повышенной турбулентности из-за грозы.
— Вас понял. Нельзя ли облететь фронт? — Спросил летчик.
— Нет. Рискуете сбиться с курса. Летите по приборам. Мы будем на связи, — ответил голос диспетчера. — Удачи вам!
— Вас понял. Спасибо! — Сказал Колфилд и отключил микрофон. Потом проговорил с досадой: — Только и могут, что пожелать удачи. Сами бы попробовали лететь через грозу! Вы слышали? — Обратился он к Дэну и Бену.
— Да, — ответил оба в один голос.
— Ладно, не важно, — буркнул Колфилд. — Все будет в порядке.
— Конечно! — Бодро отозвался Дэн, делая вид, что не замечает его недоброго взгляда. — А как же иначе?
Самолет летел, пробираясь сквозь плотную завесу облаков. Складывалось ощущение, что кто-то в насмешку забил все ощутимое пространство ватой, заглушив все звуки. Было слышно только, как мягко гудят двигатели. Если в начале полета в кабине было темно, то сейчас стало еще темнее. Спасал лишь слабый свет приборной доски. Дэн вцепился в штурвал, чувствуя, как гулко бьется сердце в груди. Он не боялся, нет. Внештатная ситуация, каких уже было с десяток за время его службы в "Пан-Американ". Однако ему важно было знать, боялся ли Максвелл, чтобы на фундаменте его страхов выстроить свое бесстрашие. Ведь если бы Максу было страшно, если бы этот страх был видим и ощутим, Дэн смог бы тогда подавить все свои мелочные страхи. Всегда, что бы не случалось во время полетов, когда бы то ни было, он чувствовал внутри себя тревожный голос. Скорее всего, это был не страх, а инстинкт самосохранения, но когда он пробуждался, Дэн ненавидел себя в эти мгновения. И боролся. Боролся с собой всеми фибрами души. Сейчас же его утешала мысль, что когда он уволится, эти страхи перестанут его преследовать, но вместе с ними уйдет и ощущение единения с небом и самолетом.
Чтобы отвлечься от этих невеселых мыслей, Дэн посмотрел на приборную доску и понял, что они вошли в зону турбулентности. Скорость ветра увеличилась почти втрое, да и самолет начало нещадно бросать. Воздушные ямы следовали одна за другой, и не успевали летчики прийти в себя после одной тряски, как самолет трясло вновь. Стало еще темнее, чем раньше, так как они вошли в грозовой фронт.
— Свяжись с диспетчерской, — сказал Дэн. — Доложи обстановку.
Без возражений Колфилд выполнил его приказ. С земли им доложили, что все идет по плану. Дэн усмехнулся, услышав это замечание. Какой, к черту, план?! Они, что, там спятили?? Им следовало заранее знать об этой чертовой грозе и предупредить всех летчиков еще до полета. А они, неизвестно чем занимаются!
Они, они! Наземная служба всех аэропортов, которые пролетали Дэн и Максвелл, включали десятки тысяч человек и работали как единая система. Но сейчас в порыве гнева, вызванного страхом, Дэн не хотел ничего понимать. И плевать ему было на то, что диспетчеры нескольких аэропортов покрасневшими от усталости глазами вглядываются в экраны радаров, отслеживая их самолет, попавший в экстренную ситуацию.
Кругом то и дело вспыхивали полоски молний, прорезая небо насквозь. Оглушительные раскаты грома были слышны даже в кабине. Самолет неимоверно трясло. Неожиданно самолет тряхануло так, что летчикам показалось, что их подбросила вверх некая сила и сейчас со всего размаху швырнет машину на землю, разбив вдребезги. Раздался оглушающий грохот, и это не могло быть громом. Приборная доска замигала, как рождественская елка, и отключилась. Оба летчика вцепились в свои штурвалы, точно они были единственным шансом на выживание. На лицах проступила испарина, зубы стиснулись так, что на скулах заходили желваки. На ладонях от напряжения проступили вены, и казалось, они того гляди лопнут, как натянутые до предела струны скрипки или гитары. Приборная доска вновь включилась, но что-то было не так. Что-то было ужасающе не так. Вместе с приборами включилась сигнализация: они попали в страшную беду.
— Боже мой! — Выговорил Колфилд. — Молния ударила в двигатель! Мы горим!!!
— Свяжись по радио с диспетчером! — Скомандовал Дэн. — Пусть ищут нам место для посадки!
— Ты с ума сошел?!! — Закричал на него Макс. — Мы не сможем посадить самолет! Мы взорвемся вместе с ним раньше, чем долетим до ближайшего аэропорта!!!
— Делай, что я говорю! — Приказал Уайтхорн. — И не смей на меня орать!!!
Свирепый взгляд Колфилда сказал Дэну, что он будет выполнять приказ командира корабля, но Дэн понял, что Максвелла обуревает беспомощная ярость. Тем не менее Дэну неожиданно стало легче от того, что он сорвал свой гнев на нем. Да и безумный страх отступил. Появилась смутная надежда на благополучное завершение их опасного путешествия. Однако напряженный голос Максвелла, тщетно вызывавший в микрофон диспетчера, говорил об обратном:
— Диспетчер! Это "Т-412"! Прием!!! "Пан-Американ" вызывает диспетчера!!!
Однако в наушниках стояла гробовая тишина. Было слышно только слабое потрескивание включенного микрофона. Удар молнии выбросил их из эфира. Они оказались отрезанными от всего мира. Маленькая металлическая клетка, брошенная в бушующем небе на произвол судьбы, а в ней — три обезумевших от страха человека, у которых надежда на спасение таяла с каждой секундой. Их по-прежнему бросало из стороны в сторону, как щепку; по-прежнему за бортом самолета бушевала жуткая гроза. А может, им так только казалось? А там, внизу, все было спокойно? И потому людям не было до них никакого дела? Ведь не случилось ничего страшного — ничего из ряда вон выходящего. В летной академии их обучали поведению в подобного рода ситуациях. Так почему же сейчас их всех будто парализовало от страха? Ибо Дэн видел в глазах Макса и Бена такой же страх, какой испытывал сам, чувствовал его отчаяние, с каким Колфилд снова и снова вызывал в микрофон:
