Швеция пострадала от Черной смерти так же сильно, как Южная Европа. Но теперь в распоряжении историков есть факты. Специалист по истории сельского хозяйства Янкен Мюрдаль, например, сложил воедино длинный ряд доказательств самого разного характера: от писем, отчетов и завещаний до покинутых хуторов и вновь построенных домов. Есть даже документальное свидетельство из Сконе, говорящее о том, что традиция церковного искусства прервалась в этой южно-шведской провинции почти на столетие. Вот лишь один из ударов, которые нанесла Черная смерть по европейской цивилизации.
Некоторые ученые сомневались, что мор XIV века действительно спровоцировали чумные бактерии, Yersinia pestis, которые были описаны в XIX веке и до сих пор становятся причиной болезни в Азии и Африке. Исследователи выдвигали множество альтернативных гипотез, касающихся в том числе разных вирусных заболеваний. Но в последние годы анализы ДНК ясно показали: причиной мора стали бактерии чумы. Две разные группы ученых исследовали останки в общих могилах, устроенных около 1350 года. Они выкапывали мертвецов на кладбищах Италии, Франции, Германии, Нидерландов и Англии. Обе группы выявили следы бактерий. При помощи ДНК-анализа они смогли реконструировать «родословную» чумных бактерий и таким образом подтвердить, что эпидемия действительно началась в Азии, как и указано в нескольких исторических источниках.
Чумная бактерия оказалась истинным бичом средневековой Европы. Похоже, подобный мор настигал Европу и раньше, еще во времена железного века.
Около 540 года – всего через несколько лет после долгой Великой зимы – историк Прокопий Кесарийский писал об эпидемии чумы в Константинополе. Эту эпидемию называют юстиниановой чумой, по имени императора Юстиниана I, правившего в то время в Византии. Из VI века до нас дошло гораздо меньше письменных источников, чем из средневековья, и по поводу этой чумы среди историков царит еще большее разногласие. Они спорят о том, чем была вызвана эпидемия юстиниановой чумы и в какой степени она поразила население к северу от Альп. Среди шведских ученых долго бытовало мнение, что чума в железном веке не оказала на Швецию заметного влияния.
Но археолог из Лунда Пер Лагерос произвел датировку груд камней, которые скандинавские крестьяне традиционно складывали, расчищая новое место для пашни. Кроме этого он взял пробы почвы и пыльцы и доказал: многие хозяйства на юге Швеции были заброшены именно в годы Великой зимы и юстиниановой чумы, что говорит о резком сокращении населения.
Еще две группы ученых смогли подтвердить, что юстинианова чума была настоящей чумой, которую вызвали бактерии Yersinia pestis – так же как средневековую пандемию. Но геном юстиниановой чумы отличается от возбудителя Черной смерти 1346 года, это совсем другой штамм чумной бациллы. Хотя оба раза болезнь переходила с животных на человека, как показывают ДНК-исследования. Первый раз это привело к вспышке эпидемии юстиниановой чумы VI века; второй стало причиной заражения людей Черной смертью в XIV веке.
Животное-переносчик чумы – черная крыса. Скорее всего, она пришла в Европу из Азии во времена Римской империи и расплодилась в зернохранилищах, которые люди нередко устраивали на чердаках жилых домов. В шерсти черной крысы жили блохи, которые переносили инфекцию от животного к человеку.
Не только черные крысы, но и другие грызуны могли быть переносчиками болезни. Она могла также передаваться от человека к человеку. В частности, легочная чума передается воздушным путем – легко и безо всякого участия животных.
Кладбище, на котором в общей могиле захоронены люди, умершие от чумы, находится в Германии. И после того как ученые подтвердили причину их смерти, уже нельзя утверждать, будто юстинианова чума осталась к югу от Альп и не пошла дальше. Так же, как Черная, юстинианова чума в большой степени повлияла на развитие Европы. Вымерла огромная часть населения – иммунная система людей оказалась неподготовленной, они и так уже были ослаблены после неурожаев Великой зимы.
Существует много свидетельств того, как общество оправлялось после Черной смерти XIV века. Пер Лагерос считает, что в каком-то смысле эпидемии даже принесли людям пользу. Они, по его словам, «нанесли смертельный удар феодализму» – тому самому устройству общества, при котором бедные находятся на положении рабов и как рабы трудятся на богатых крестьян и помещиков. После эпидемии чумы возникла острая нехватка рабочей силы, и богачам пришлось лучше платить работникам и создавать им более приличные условия труда, говорит Пер Лагерос.
Через несколько десятилетий после Великой зимы 536 года и юстиниановой чумы 541 года население начало восстанавливаться.
Прошло еще двести с небольшим лет, и в Скандинавии началась последняя фаза железного века – эпоха викингов. Образ жизни в эту эпоху во многом напоминает тот, что с приходом индоевропейцев установился в Швеции в бронзовом веке.
Я – викинг?
Когда я читаю об эпохе викингов, меня поражает несоответствие. В книгах, написанных скандинавскими авторами, делается упор на очевидные плюсы: торговля, ремесло плотников, кузнецов, кораблестроение, поэзия, празднества, хмельной мед, одежда, украшения, в последнее время еще пишут о женщинах, занимавших высокое положение в обществе и обладавших большой властью. В книгах британских писателей все представлено под совершенно другим углом. Там внимание сосредоточено на страхе, убийствах, вымогательствах, похищении людей и работорговле.
Такая разница заставляет задуматься. В годы своей научно-журналистской работы я прежде всего отслеживала естественно-научные работы. Там не имело значения, из какой страны происходит исследователь. Что же касается истории и археологии, то они произросли из тесного сплетения идеологических и национальных интересов. Особенно сильна была связь между национализмом и историческими изысканиями в XIX и первой половине XX века. Очень многие и в наши дни подвергают археологию и историю политическому давлению, употребляя выводы, к которым приходят ученые, в интересах власти. Но даже ученые, вроде бы свободные и независимые от власть имущих, оценивают информацию по-разному, в зависимости от собственных взглядов и исходных посылок.
Книги, которые я читаю об эпохе викингов, и выставки, на которые хожу, исключительно высокого уровня. Писатели и сотрудники музеев мыслят как ученые и всегда ссылаются на источники информации. Но вот угол зрения, под которым подается информация, различается. Этих небольших различий достаточно, чтобы у зрителя/читателя возникли чуть ли не противоположные представления об эпохе викингов: все зависит от того, кто пишет картину – нападающий или его жертва.
