Корабль, по которому его провели, показался ему не слишком большим, но делать поспешные выводы и нарываться на неприятности было рано. Он позволил отвести себя туда, где содержался остальной груз — несколько худых, изможденных и заросших до бровей мужчин непонятного возраста, двадцать или около того женщин, несколько детей и подростков.
Все содержались в переоборудованном под живой груз грузовом отсеке, в грубо сваренных клетках, приподнятых над полом. Как животные. Постоянно на виду друг у друга и у надсмотрщиков. И запах тут стоял соответствующий. Даже если допустить, что вентиляция справлялась, куда мог деться смрад немытых тел, старых биотуалетов, незаживших ран и ужаса?
Общие клетки были попросторнее, но людей в них было напихано столько, что это вряд ли было заметно. Мелкие, индивидуальные клетки для более ценного груза едва-едва позволяли встать во весь рост или вытянуться на полу. В нескольких таких отдельных коробках сидели совсем юные девушки, вероятно, красивые и нетронутые, но в данный момент сжимавшиеся в комочки в углу и прятавшие лица.
В одну такую клетку запихнули и Джейса. Здесь на полу лежала какая-то старая тряпка, которая должна была выполнять роль не то подстилки, не то одеяла, собачья миска из пластика и очень старый мелкий биотуалет.
— Девку тронешь, отрежем тебе яйца, понял? — надсмотрщик гулко ударил по решетке телескопической дубинкой и загоготал.
Двое охранников пошли прочь, один из них не преминул просунуть руку в клетку с девушкой и сделать вид, что хочет ее схватить. Девушка испуганно шарахнулась в другой угол, хотя дотянуться до нее через прутья охранник не мог. Поняв, что стала ближе к Джейсу, она вновь кинулась прочь и застыла, переводя затравленный взгляд с охранников на соседа. Отморозки заржали и вразвалку удалились, временами постукивая по решеткам. Джейс проводил их долгим тяжелым взглядом.
В грузовом отсеке повисла тишина. Подавленные люди не испытывали интереса друг к другу и после сумбура, внесенного появлением охраны и еще одного раба, вернулись к сомнамбулическому существованию. Только соседка бросала в сторону Джейса настороженные взгляды. Понимая, как с ее точки зрения должен выглядеть высокий сильный мужчина, Джейс сел на пол, прислонился к решетке на дальней стороне клетки и мягко произнес:
— Не бойся, я тебя не обижу.
— Конечно, не обидишь! — зло огрызнулась девчонка. — Только тронь меня, с тебя быстро шкуру спустят!
Джейс пожал плечами. Если ей было легче верить в такое объяснение, спорить он не собирался. Своих проблем хватало. Сложив вытянутые руки на коленях, он закрыл глаза и попытался как-то организовать свои мысли. О каком генеральском сынке говорили эти твари? Выходило, Джейса не просто взяли в плен, а подставили и продали, но никаких генеральских сынков он не знал. Или это в нем говорила паранойа? Все ж таки не велика он птица!
И как теперь предстояло выбираться из этого дерьма? Кем его сочтут власти? Пропавшим без вести? Погибшим? Или беглым? Два с лишним года он честно шел к свободе, а теперь выходило, что этот шанс у него отняли? Друг погиб, шансы получить свободу, вернуться к брату и увидеть Кору рассыпались в прах. Везли его на планету, где ничего хорошего его ждать не могло. Хотелось разбить голову о решетку. Глаза вдруг стали горячими, как угли. Джейс тяжело сглотнул. Отчаяние захлестывало его, как штормовая волна.
Нет, нет, так нельзя. Так он мог сойти с ума. Но ему казалось, что уже не было в душе сил, чтобы снова начинать борьбу. А потом вспомнилось, как такое уже бывало. Когда уничтоженный и выгоревший до тла он просто по инерции продолжал идти по своему жизненному пути шаг за шагом, просто потому что иначе не мог. Потому что считал, что надо притворяться, что можешь бороться, даже если внутри — одна пустота, и рано или поздно какой-то результат это даст.
В ушах стояли предсмертные крики Стива. В нос бил отвратный смрад грязного рабского барака. Хуже было то, что к нему примешивался другой, — фантомный запах горелой плоти и плавящихся щитков на перчатках. От него Джейса тошнило даже сильнее, чем от реальной вони. Слишком много всего одновременно навалилось на усталого человека, и без того находящегося в шоке, но затормозиться и хоть как-то разложить все по полочкам не удавалось. И все же Джейс был достаточно опытным, чтобы иметь стратегию выживания: разбивать большую задачу на маленькие и решать их по одной за раз. Он сидел и пытался определить для себя сиюминутную задачу. В этом крылась единственная надежда на спасение — определить цель и двигаться к ней, не пытаясь сделать больше, чем один шаг за раз. Вот только бы стихли крики мальчишки, которого он так и не смог спасти….
Глава 23
С тех времен, когда Кора бегала по ладатийским горам в погоне за полевыми командирами, планета изменилась не так уж сильно. Разруха, принесенная войной, практически никуда не делась, а огромные потоки денег, которые протекали через местную экономику, не способствовали повышению качества жизни. При этом сами простые люди тут были трудолюбивыми, хоть и жестокими и воинственными.
Сама планета, изрезанная горными хребтами, формировала определенный тип людей, да и свежи еще были следы кровопролитного конфликта. Жизнь здесь не стоила ровным счетом ничего — ни своя, ни чужая. Свободные ладатийцы привыкли к близкому соседству смерти, привыкли к насилию, к жестокости. Если ладатийский ребенок пинал на улице бездомную собаку, его отец хвалил его — воин растет. Ради развлечения ладатийские водители лишь ускорялись, если видели на дороге животное, и через каждые сто шагов на обочинах валялись трупики бродячих собак. Жизнь раба на Ладатисе ценилась еще меньше жизни бродячей собаки.
Если в остальном мире были хоть какие-то попытки сдерживать рабовладельцев в рамках допустимого по отношению к живой собственности, то на Ладатисе хозяин был для рабов царем и богом. Его слово было абсолютным законом и никто не мог его оспорить, даже другие свободные или представители власти. Рабы же людьми не считались, а однажды побывавший в рабстве человек покрывался позором до конца своих дней. И если где-то еще такое отношение практиковали, но лицемерно пытались завуалировать, то ладатийцы такими глупостями не занимались.
Оказаться здесь в роли военнопленного или раба
